4 Спойлер

Действительно, все мы смертны. 

Когда я говорю своим родителям, что им еще долго жить, они отмахиваются, да не, какой там долго! Но я, скорее всего, окажусь права. Надо понимать, что мы доживем до глубокой старости (с поправкой на чудовищные события 2022 года). 

Ладно, я не буду экстраполировать на всех, буду базарить только за себя. Но в общем, правда звучит как-то так: я проживу еще долго, я доживу, возможно, до ста лет, из них последние 20-30 лет, наверное, буду большую часть времени не в своем уме и не владеть своим телом. Ушло время, когда мы умирали молодыми, умирали быстро, когда болезнь съедало наше тело за считаные месяцы, мы погибали от внезапных приступов сердца. Нет, я буду умирать долго и болезненно, десятки лет. Мое тело будет потихоньку мне отказывать, начнутся провалы в памяти. Я вижу, что происходит с моими родственниками, так что, скорее всего, к 80 я уже буду немного не в своем уме, и чем дальше, тем будет хуже.

Эта книга про старость и умирание. Американский доктор-индус рассказывает, как происходило старение и умирание его родных и близких ему людей: внутри семьи в рамках традиционной культуры, современное умирание в домах престарелых и хосписах, и десятки промежуточных вариантов. Он говорит о медицинских и эмоциональных аспектов того, как проживают дряхление внутри большой семьи, внутри маленькой семьи, наедине с партнером и в одиночестве, в домах престарелых, пансионатах и иных учреждениях. 

Есть медицинские аспекты. У старого человека, как правило, накапливается уже не одно хроническое заболевание, постоянно все болит, препараты, которые ему прописывают, часто имеют какие-то дикие побочные эффекты, что сводят на нет всю пользу от них, а обезболивающие в допустимых дозах уже неэффективны. Гаванде предлагает развивать геронтологию - науку о старении, и вводить в больницах специалистов-геронтологов, которые работали бы с пожилыми людьми. Такой врач выступает как бы куратором, который собирает назначения от других врачей в кучу и корректирует их в соответствии с тем, что его пациент вообще-то стар и принимает не только пять препаратов от сердца, а еще три от артрита, и вместе эти лекарства могут сыграть с ним дурную шутку. 

Эмоциональный аспект состоит в том, что в погоне за заботой о пожилом человеке его родственники и врачи совершенно забывают о желаниях самого человека. Дома для престарелых или заботливая дочь ставят во главу угла безопасность человека, а не его комфорт. В больничных заведениях и домах престарелых есть свои стандарты того, как что должно быть: пожилой человек живет в комнате с другим человеком, двери всегда открыты, постоянно туда-сюда таскается угодливый (и не очень) персонал, меняет ему памперсы, вытирает лицо, кормит с ложечки. Профессиональный уход и безопасность это то, чего мы хотели бы для своих близких, но не для себя. Пожилой человек хочет продолжить жить в своей квартире, организовывать быт по своему усмотрению, вставать и укладываться на сон, когда хочется. Он не хочет переезжать в новую комнату в медучреждении, делить ее с чужим человеком, не иметь возможности закрыться на ключ, терпеть постоянное вмешательство медперсонала, который делает, конечно же, важную работу, но при этом ужасно хлопает дверьми и приходит проверять слишком уж часто. Однако, желания редко соответствуют действительности. Наверное, каждый был бы рад в старости заботиться о себе самостоятельно, но однажды настает момент, когда человек уже не способен выполнять простейшие ежедневные процедуры: не может помыться или поесть, то есть сохранять базовую физическую независимость. Невозможность контролировать свою жизнь даже на таких базовых уровнях - это трагедия, которую проходит каждый человек в старости, и которую мы, молодые люди, не можем оценить. Я вспоминаю, как мой дедушка утрачивал понемногу свои навыки. Сначала пришлось забрать у него машину, он начал задевать другие машины и столбы. Потом пришлось забрать мопед, он начал с него падать. Так ему пришлось отказаться от поездок на дачу. Потом ему пришлось отказаться от прогулок зимой, на улице очень скользко. Но он все равно выходил, и однажды сломал шейку бедра, и так и не смог оправиться. Я почувствовала облегчение, когда он умер, я понимала, как ему, всегда активному, было невыносимо весь день лежать в кровати в памперсах. 

Очень сложная тема поднимается, когда Гаванде говорит о том, что есть время бороться, а есть время, когда нужно сдаться и отпустить ситуацию. Так, лечение раковых больных на последних стадиях стоит каких-то совершенно огромных денег, особенно в последние месяцы жизни, а пользы от этого лечения почти никакой, один вред. И как сами врачи часто не имеют мужества сказать родным, что настала пора отпустить человека. 

Больные и их родственники часто не имеют адекватного представления о своих шансах, а врачи дают им ложные надежды на продление жизни, в итоге семья тратит время и большие деньги на медицинские процедуры, которые имеют тяжелые последствия для здоровья, и вместо того, чтобы провести последние с близкими, люди проводят его в больницах в болезненных и часто бессмысленных процедурах. 

Разумеется, автор говорит о своем опыте американца в первом поколении, но все же индуса по происхождению, и этот опыт не особо применим к проживающим реальность постсоветского пространства. Однако, вещи вроде необходимости того, что он сам зовет «трудным разговором», важны в любом обществе. «Трудный разговор» включает в себя несколько вопросов, которые вы должны обсудить с вашими пожилыми родственниками или супругами или с более молодыми, но тяжело больными близкими людьми. Все мы непременно умрем, но ведем себя так, будто это случится очень нескоро. И однако, нужно найти в себе мужество признать, что наш близкий человек умирает и поговорить с ним об этом: спросить, чего он сам хочет; до какой степени он готов бороться за жизнь. Он согласен на тяжелую операцию, если есть шанс очнуться овощем? Он хочет бороться за жизнь, если рискует провести ее остаток в инвалидном кресле/остаться слепым/утратить когнитивные способности/чувствовать постоянно боль? Он действительно хочет жить несмотря ни на что? Ответ для каждого человека будет разным. Нужно непременно обговорить заранее, как далеко человек и его семья готовы зайти в погоне за жизнью. Как, в конце концов, он хочет распорядиться своей жизнью и смертью.

В общем, я надеюсь, через лет 60 у меня будет такой выбор.