5 Нас было шестеро...

Октябрь 1941, совсем ещё начало второй мировой войны, хотя тогда о ней ещё так не говорили - для СССР это было вероломное, без объявления войны, нападение Германии на мирную страну в 4 часа утра 22 июня. Как известно, война в первое время была для Красной армии разгромной - советские солдаты только отступали и отступали, они могли только огрызаться на немцев, для серьёзных боёв не было оружия, не было авиаподдержки, тяжёлой артиллерии и танков, не было грамотных командиров всех уровней. Поэтому настроение у всех без исключения было подавленное, никто не понимал, что делается - ведь довоенная пропаганда приучила советский народ к мысли, что мы их шапками закидаем, а война мыслилась только на территории врага. За пораженческие разговоры по головке не гладили, но несмотря на это, разговоры нет-нет да и сворачивали на эту запретную тему - ведь все мысли были только об этом: почему мы бежим, почему у нас нет оружия и самолётов, почему война идёт на нашей земле?

Шестерых бойцов оставляют на железнодорожном переезде прикрывать отступление полка, с приказом - любой ценой продержаться 24 часа, не пропускать немцев; им всем понятно, что они - смертники. Состав смертников был очень пестрый, тут была прямо репрезентативная выборка всех слоев общества по возрасту, уровню образования и занятиям. Василь Быков показывает нам их одного за другим, постепенно, раскрывая их судьбы и характеры по предвоенным эпизодам и по отношению к себе, своим фронтовым товарищам и к боевым задачам.

Старшина Григорий Карпенко - служака, строгий и искренний, вечный старшина, суровый, но справедливый, крикливый, склонный к излишней придирчивости к подчинённым, но он же делал всё, чтобы уберечь своих людей и в то же время обеспечить выполнение поставленной боевой задачи. Сильный, волевой, уверенный, он вел себя так, будто был командиром не взвода, а по меньшей мере полка; всех людей на свете он оценивал исключительно по их пригодности и способности к военному делу.

Иван Пшеничный - недовольный советской властью сын кулака, считавший, что ему в советском обществе закрыта дорога ко всему, и не желавший видеть возможности, которые перед ним все же открывались - в своей злобе он замкнулся, как устрица в раковине. Мечтал сдаться в плен, поведясь на немецкие заманухи, обяцанки-цацанки в виде массово разбрасываемых с самолётов пропагандистских листовок-пропусков в плен - и судьба пошла ему навстречу, помогла осуществить задуманное Но всё пошло не так, как ему мечталось...

Алик Овсеев. Чернявый красавчик, избалованный родителями, много о себе мнящий, ничего из себя не представляя, в общем-то. Чтобы в очередной раз выпендриться, доказать кому-то что-то (кому? что? - он и сам смутно понимал), пошел в артиллерийское училище (за год до войны), и их бросили на фронт недоучками, сразу в июне 41-го. Он очень ценит свою драгоценную жизнь (у других ведь она другая, не драгоценная, и вообще, их не жалко) и не понимает, почему он должен ложить ее на какой бы то ни было алтарь. Попытался не положить...

Витька Свист. Простой как три копейки, отсюда без особых почтений к кому-либо и чему-либо, отсюда и лёгкое подпадание под любое влияние - как плохое, так и хорошее - попал под плохое, получил срок за непредусмотренные законом манипуляции с социалистической собственностью; отсидел два года в лагерях на лесоповале. Теперь его главная задача - доказать, что он хоть и судимый, и сидевший, но он в первую очередь - человек! Доказал. Мало кто решится на такое.

Борис Фишер. Сын интеллигентной ленинградской семьи, с детства книжный червь, влюбленный в искусство и литературу, мечтавший оставить след в какой-то из этих сфер. Но художнического таланта ему не хватило и он пошел в искусствоведы, окончил университет, писал монографии о деятелях искусства. В противогазной сумке таскал на фронте сухари и - совершенно незаменимую вещь на войне! - книгу "Жизнь Бенвенуто Челлини, написанная им самим". Абсолютно невоенный человек, слабое звено, первый кандидат на выбывание, как считал старшина Карпенко, но на деле - именно он первым вступил в бой и погиб отнюдь не зря.

Василий Глечик. Самый молодой, самый неопытный, кандидат номер один на выбывание, по мнению Карпенки - ан нет, именно он стал последним оборонцем переезда. Именно ему довелось услышать тот самый журавлиный крик, который вынесен в заголовок повести - тревожный, пронзительный, щемящий. Именно ему выпало время - пока немцы готовились к серьезному штурму, не догадываясь, что там остался всего один пацан - вспомнить всю жизнь свою, понять всю мелочность его обид, и мучительно захотеть жить, в эти последние минуты перед смертью.

Все они были смертники, все понимали это (хотя и в разной степени, и по-разному относились к этому), и, хотя судьба у них была одна - погибнуть на безвестном белорусском переезде, умерли все по-разному.