4.5

В отличие от знаменитого диспута о существовании Бога между Фредериком Коплстоном и Бертраном Расселом схожая по тематике беседа Жана-Мишеля ди Фалько и Фредерика Бегбедера носит более отвлечённый и поверхностный характер, но в то же время является более откровенной, доступной для понимания и побуждающей к размышлениям. Это неудивительно, во-первых, Ди Фалько и Бегбедера связывают довольно тёплые близкие отношения, а во-вторых, это не спор людей, придерживающихся противоположных точек зрения - атеиста с верующим: Бегбедер, который «тоже нет», по своим убеждениям не является ни атеистом, ни даже агностиком, и оба участника беседы сходятся в главном – в вопросе существования высшего и трансцендентного. Только для одного это - Бог по смыслу католического вероучения, а для другого – некий абсолют. Поэтому «спор», когда он всё-таки возникает, сводится, по сути, к обсуждению (и осуждению со стороны Бегбедера) доктринальных положений и действий Католической церкви – запутанного догмата о Троице, обязательного целибата для священников, неэффективности церковных институтов...

Если взгляды отца Ди Фалько, либерального, но всё же католического священника, закономерны и последовательны, то убеждения «нечестивца» Бегбедера отличаются непостоянством или не являются до конца продуманными. Сам писатель называет себя гностиком, т.е. признаёт «существование высшей силы, но не знает, какую форму она принимает». Если проанализировать все высказывания Бегбедера, можно сделать вывод, что и он «смущён вселенной», но по своим взглядам близок, пожалуй, к пантеизму: «Когда я вижу розовых фламинго в Венсенском зоопарке, я верую. Перед такой красотой, такой возвышенной чистотой я верую в тайну». Или другая цитата:

Мне так же трудно верить в Бога, как в теорию о рыбах, которые превратились в динозавров, а потом в обезьян, а уж те сами собой сделались людьми, и все это будто бы произошло случайно. Эти тезисы отстаивают законченные сциентисты. В то же время читаю я Бернаноса, Блуа, Пеги, Жюльена Грина, Клоделя, и меня берет досада. Они были куда умнее, чем я, и они верили! Тем не менее разве они не говорят таких же глупостей, как и рационалисты? Верить в то, что все появилось без причины, – такое же безумие, как верить в наличие причины.

В сущности, это лишь подтверждение философской непоследовательности со стороны Бегбедера, и неизвестно, что бы он выбрал – рационалистический или иррационалистический образ мышления – если бы попытался эту непоследовательность преодолеть. Тем основательнее (и увереннее) на подобном фоне выглядит позиция отца Ди Фалько, поэтому финальные слова Бегбедера вполне ожидаемы: «эти разговоры что-то перевернули у меня в голове… Да, меня посещают сомнения в том, что Бога нет». Но это не столько заслуга «красноречивого» оппонента, а скорее, результат (или, может быть, пока только процесс) внутреннего преображения самого Бегбедера.

Вполне очевидно, что не существует сколько-нибудь убедительных аргументов, подтверждающих существование Бога, равно как нет и аргументов, которые позволили бы это существование опровергнуть. «Вера - всего лишь состояние души, а отнюдь не плод мысли», впрочем, это вовсе не делает беседы о Боге бессмысленными.