5 Спойлер "А вы явились, чтобы нарушить наш покой"...

Когда начинаешь чем-то особо увлекаться, больше внимания уделяешь случайным знакомым "сочетаниям" имён и фраз на обложках. Именно поэтому я и выбрала книгу Сюсаку Эндо в одной из игр. Просмотрев бегло биографию автора, в голове сложилась примерна картинка того, что я увижу в этой истории, но в конце концов я получила больше удовольствия, чем планировалось изначально. Сейчас попробую объяснить.
Уже сто-пятьсот миллионов раз писала, что люблю азиатскую тему в литературе, поэтому, казалось бы, всё должно было пройти как по маслу, но второй аспект книги Эндо - религия, христианство в прошлом, когда оно (духовество)ещё требовало от своих приверженцев подтверждения распространения, выраженного через захватнические манипуляции, и из-за этого мне показалось, что история будет максимально "скрипеть" во время прочтения, однако вышла ошибка: Сюсаку Эндо очень хорошо владеет словом. И переводчик у этого произведения не подкачал.
Ощущение, что в тексте нет лишних эпитетов, метафор, всё расставлено, разбросано так, что одно дополняет другое и не мешает сосуществовать рядом.

Повествование идёт через два взгляда абсолютно разных людей - от имени японца, который открывает свой мир читателю от третьего лица и от падре Веласко, который приехал на землю японскую для распространения своего учения и рассказывает о своей истории через "Я". Очень ярко Сюсаку Эндо даёт различие в мироощущении этих героев. То, для чего живут персонажи.
Один момент очень сильно впивался в моё сознание, максимально раздражал спокойствие при прочтении:

Не зря Сюсаку Эндо использовал фразу "Слишком сильное лекарство может оказаться ядом" в диалоге Мацуки и Падре.
Последние главы "Самурая" мне нравятся особо, мне не кажется неправильным конец этой истории с точки зрения японского менталитета того времени, конечно, всё могло быть иначе и я успела прикепеть к Самураю, как к герою, которому импонируешь, но жизнь жестока, к сожалению. И то, как всё закончилось у Падре Веласко тоже ожидаемо, иначе этот роман не писал бы японец и назывался он как-то иначе.