5

На наш вопрос бедняжка робко отвечала, что она живет с больной матерью в крайней нужде и что, если бы не она и не козочка, матушка давно бы умерла.
— Какая редкая удача, — обрадовалась Клервиль. — Давайте свяжем их вместе и сбросим с обрыва.

В предисловии к электронной версии либрусека сказано, что Сад знал только одну логику – логику чувств. Ох, менее всего приведенные двухтомные словоизвержения отражают чувства. Полнейшая бесчувственность, животные страсти, умопомрачительные зверства, приправленные нигилистическим отрицанием любого проявления человечности, оказались идеальной канвой для строгих почти математических и несомненно доказательных рассуждений.
На протяжении первого тома я пребывала в вящем восторге от этих в наивысшей степени четких А,Б, с не менее четкими и очевидными С, представляющих собой линейнейшие и неоспоримые теоремы о сути религии, веры, власти, человеческой природы, любви, страха, похоти, добродетели, преступлений, этсетера, этсетера. И неистовый восторг на пару с сияющей ухмылкой, поглощающие чтеца данной Логики, приводят к мысли, что она достойна адвоката Дьявола. И если нам и не суждено присутствовать на таком процессе, то возможностью насладиться философией Преступления мосье Сад снабдил нас сполна. Насытившись ею, сам себе кажешься просвященным. - Просвященным не осознанием развязанности своих рук на проступки, эгоизм, но принятием торжества доводов рассудка (не тех конкретно доводов, что двухтомно приводил безрассудный человек, а рассудка в принципе, в общем) над порывами сердца и души; пониманием того, что "еще несколько месяцев, несколько лет — уйдем и мы; ножницы судьбы не щадят никого — ни богача, ни бедняка, ни доброго человека, ни злодея… Давайте же радоваться и собирать цветы, пока перед нами расстилается эта дорога, которая, увы, скоро кончится; по крайней мере, пусть будет из золота и шелка нить наших дней, которую прядет эта мрачная шлюха — судьба".