5

На встречах с писателями бывает, что какой-нибудь человек начинает задавать неудобные вопросы. Много вопросов. Именно это я наблюдала, когда в Ереване дотошный мужчина начал допытывать Дмитрия Гаричева. Дмитрий был не склонен отшучиваться и отвечал серьёзно, почти недоброжелательно. И вообще, простите за прямоту, показался отстранённым, будто незаинтересованным в продвижении своей книги. Поэтому Lakinsk project я начала не сразу и без особых надежд.

А потом я кое-что узнала. Дело в том, что автор из Подмосковья, и, say no more, мне сразу стал понятнее его образ и настроение. Я просто осмелилась забыть этот вайб, но текст быстро вернул меня к истокам. Читать о подмосковных СНТ, заброшках и памятниках, будучи в другой стране, оказалось грустно – меланхолия, в которую ты так умело закутывался годами, теперь не твоя. Но автору (к тому же поэту) ещё как присущая.

Lakinsk project прежде всего – разговор с умершим другом, а не с читателем. Это честная история о любви (дружбе?), которая, не будучи выписанной на бумагу, навсегда осталась бы погребена между ветхими хрущёвками и тополями, осталась бы навязчивыми мыслями, которые крутишь в голове, ожидая позднюю электричку на прокуренной платформе. Гаричев сумел вытащить из памяти невыразимое, и сделал это за всех, кто прорастал в этой малолюдной земле, жил от слякоти до первых одуванчиков, от утреннего автобуса на default city до ночного возвращения из alma mater, от холода до холода, греясь только о таких же беспокойных и потерянных.

Также это попытка нанести своё подмосковное логово на литературную карту страны. Нарисовать город, в котором ничего не происходит, более любопытным, подмингуть людям, которые называют большую комнату хрущёвки «залом», а центральные улицы «городом» («поехали в город сегодня?»), погрузить в неприкаянность подмосковной жизни, которая только кажется околомосковской (ну что там, час на электричке), а на деле такая же дремотная периферия.

Это роман-письмо умершему другу, которое будто не предназначено для чужих глаз (только если эти глаза сами его отыщут, смогут вычленить из ряда миллениальских книг), думаю, поэтому Дмитрий и не «завлекал» никого своей историей. Она должна выбрать читателя сама. Подмосковная обречённость такая же главная героиня как сам рассказчик. Так какой смысл пытаться увлечь ею тех, кто не дышал этой печалью, не видел вдохновлённых ею мрачных снов, не маялся в ней летом, в ожидании законной зимней передышки?

Автор упоминает в романе множество фильмов, иллюстрирующих отношения человека со страхом и смертью. Увиденное в кино помогает ему говорить о своих чувствах, подбирать точные образы. В этом переборе можно встретить как азиатские ужастики и слэшеры категории B, так и Кубрика с Тарковским. Но (пожалуй) никакой фильм не проиллюстрирует тревоги главного героя лучше, чем пугающий The Blair Witch Project (отсюда и Lakinsk Project), фильм в жанре «найденная плёнка», которой (по сути) и является книга Гаричева. Текст-склейка воспоминаний, в которых много неуточненной хтони, размышлений о природе страхов и внутренней тьмы. Текст-перемотка-жизни. Такой плотный, что постоянно спотыкаешься о сложносказанное, и только неторопливое, внимательное чтение позволяет кислороду пробиться между строк.

Гаричев пишет о прекращении такой человеческой связи, которая заканчивается физически, но продолжает быть твоей частью, определяя и сопровождая тебя годами. Каждый, у кого есть такая оборванная связь, вероятно, увидит в книжке что-то  важное, как минимум взгляд на то, как с этим жить. А ещё Lakinsk project поможет осознать пустоту в месте потери, похожую на ту, что мы видим на картинах Хоппера, которую можно вечно самому себе объяснять и в которой хочется искать смыслы и анализировать. Но которую ты не сможешь заполнить никем и никогда.