3 Его прогресс в разрушении

Пристыдить можно только тех, у кого есть совесть. Наказать можно только тех, у кого есть надежды или привязанности, кому не все равно, что о них думают. По-настоящему наказать можно только тех, в ком есть хоть малая толика добра.

Мне не понравилась книга. И, наверное, "легко пошла" ближе к финалу. До этого я её просто мучила. Хотя говорить здесь о лёгкости чтения неправильно вовсе. Роман тяжёлый, давящий. С каждым предложением заставляет думать: "А ты сама хорошая мать? Любишь ли своё чадо должным образом?" По мнению автора, цена нелюбви главной героини Евы к собственному сыну оказалась слишком высока. Расплачиваться приходится жестоко. Но что-то мне подсказывает, не в любви вовсе дело. Ева могла любить Кевина до умопомрачения, и тогда злые языки обязательно бы отметили: "Он стал таким из-за гиперопеки, слепого материнского поклонения сыну". Золотая середина, где она? И где прописаны нормы воспитания? В какой момент домашний мальчик становится исчадием ада? Бесспорно родители в ответе за своих отпрысков. И чем усерднее пытаешься вывести идеальную формулу воспитания, тем быстрее в неё закрадывается ошибка. Где-то внутри всегда гложет червь сомнения... что сделано не так?

Текст представлен в виде писем-откровений жены к мужу. Что выглядело как сбивчивая исповедь, поток извинений за всю себя. Плохая мать, но всё же любящая жена, карьеристка неприспособленная к воспитанию детей... Образ Евы Качадурян может показаться отталкивающим, холодным. Нооо....нет. Всё же она другая. Возможно, поздно поняла, что способна любить маленькое продолжение себя. И всё-таки любит. По-своему, без нахрапа. Нельзя сказать, что исход событий это цена чему-либо или расплата. Так случилось. Финал, нарисованный автором, на мой взгляд, печален. Я сейчас даже не о самой трагедии, что, безусловно, не поддаётся пониманию. А о тихом послесловии, в котором материнское сердце в режиме ожидания. По умолчанию. Всегда. Даже если ждать, в общем-то, и некого.

11 апреля 1983 года у меня родился сын, и я ничего не почувствовала. Истина всегда больше того, чем кажется нам. Когда тот младенец скорчился на моей груди, от которой отпрянул с таким отвращением, я в ответ отвергла его. Он был раз в пятнадцать меньше меня, но тогда отторжение казалось справедливым. С того момента мы сражались друг с другом с неумолимой жестокостью, которой я почти восхищаюсь. Можно ли завоевать любовь, доведя антагонизм до его крайности, сблизить людей самим фактом их взаимного отталкивания?

Без рекомендаций.