4

Невозможно "рецензировать" такие тексты: мёртвый город и почти мёртвые люди, но, тем не менее, живая жизнь, полная мерзостей, надежд, разочарований и созерцаний. Как и любые блокадные дневники, очень тяжелое чтение и необходимое.
Первая часть легче: зарисовки из быта Ленинградского Дома Книги, которые сравнивают закономерно с записками Шона Байтела и "Диковинными диалогами в книжных магазинах". Но ощущение от них другое, конечно, потому что и контекст другой.
Для интересующихся советской книжной торговлей и Ленинградом 1940-1943 гг. источник бесценный, что тут говорить ещё о документе?..

А вот об издании сказать есть что. Оно странное.
Вы знаете, что такое "копейка" или "милиция"? Имеете представление о "богине Венере" или "Врубелевских мадоннах"?.. Скорее всего, да. Но эти вещи нам решили в примечаниях разъяснить!
Какая-то гиперопека в отношении читателя, подумал было я, но позже наткнулся на вещи, к которым примечания дать бы стоило (приезжает певица - про неё Родштейн пишет "вторая Патти", а какая такая первая Патти имеется в виду?.. потом пишет - мол, при продавцах, "обязанных каждое утро вешать номерок", кто-то сказал, что номерком не марается; что это за номерки? куда их вешали? почему это "замарывает"?.. сиди, гадай)
В остальном всё хорошо, но эти "крышесноски" прямо удивили и расстроили.