5

В последнее время мне довелось прочитать довольно много книг о 30-х годах 20 века - времени укрепления фашизма в Германии и о второй мировой войне. Книги были самые разные - и о жизни немцев в довоенные и военные годы, и о жизни евреев в это же время, и о жизни граждан Советского Союза. Однако о времени непосредстенно предшествовавшему становлению фашизма и о жизни евреев в эти годы читать не доводилось. Отчасти поэтому я выбрала книгу Исроэл-Иешуа Зингера. Поэтому и потому, что просто люблю семейные саги.

Да, люблю. Мне нравится узнавать о жизни других людей, о чем они думали и как поступали, интересно наблюдать за развитием главных героев, анализировать жизнь и поступки нескольких поколений одной семьи.

Самья Карновских в полной мере дает все это. Довид Карновский, Георг Карновский, Егор Карновский - три поколения, дед, отец и внук. Какие они разные и в то же время насколько же они похожи! Фамильное упрямство - их основная черта. И почему-то что дед, что отец, что внук - все они поначалу отрицают свои корни. Отрицают категорично и без сожаления. И только потом, постепенно приходят к тому, чтобы принять себя, свое происхождение, культуру и традиции своего народа. Наблюдать за этим процессом очень интересно. Наблюдать и размышлять, почему же все они столько категорично отрицают себя. Эта черта только их семьи или присуща всей их нации. Может ли быть так, что отрицание это вызвано тем, что они - евреи?

Ведь евреи испокон веков подвергались гонениям, что во Франции, что в Австрии, в 20 веке - в Германии.

Страшно было читать об их жизни в Германии. Думаю, что о судьбе евреев в конце 30-х - начале 40-х годов 20 века не знают только дошкольники. Поэтому, когда автор начал рассказывать о времени укрепления фашистов в Германии, я искренне переживала за высокомерного Довида, упрямого Георга, замкнутого Егора, за их судьбу.

Кстати о Егоре - как же хотелось настучать по голове и ему, и Георгу, и Терезе. Егор вырос хилым, замкнутым, фанатично отвергающим себя. И почему? Он ведь пытался задавать вопросы. Пусть не отцу, которого ненавидел, но матери, которую безмерно любил. Чего ей стоило ответить ему на вопрос, а не одергивать и не воспитывать? Как так получилось, что ребенок, выращенный по всем правилам педагогики и гигиены, буквально по книжке учеными отцом и матерью, не стал другом своим родителям? Разве этому в книгах не учат? Выслушать, постараться завоевать доверие, поговорить. Объяснить. Ни Тереза, ни Георг почему-то до этого не снизошли. Я, конечно, понимаю, что фамильные упрямство и гордость могут этому препятствовать, но ведь Георг чувствовал надвигающуюся беду. Чего стоят упрямство и гордость, если вопрос касается судьбы твоего сына?

Книги пишут для того, чтобы высказать свои мысли. Читают же - чтобы узнать что-то новое, чему-то научиться.
Семья Карновских и познакомила меня с культурой, традициями евреев, и показала, что бывает в семье, в которой гордость и упрямство стоят превыше дружбы, терпения и понимания. Я постараюсь не совершать ошибок Карновских.