5

В этом году планирую многое перечитать (хочешь насмешить бога, как говорится...), и первым в этом списке оказалось не художественное произведение, а научное: знаковая – знаковейшая! – монография Владимира Яковлевича Проппа. Впервые я с ней познакомилась, разумеется, будучи студенткой факультета русского языка и литературы. Эта книга входит в обязательный список научной литературы для студентов-филологов, её конспектируют, обсуждают на семинарах, она входит в экзаменационные билеты по курсу «Устное народное творчество». С другой стороны, в последние пару лет монографию переиздало сразу несколько издательств – в очень красивом оформлении и с рекламой для широкого круга читателей. Что не может не радовать – замечательно, когда такие признанные, фундаментальные научные работы выходят за рамки чисто академического использования. Не всякий, правда, текст подобного рода будет внятен неспециалисту, но в случае с Проппом такой проблемы нет – и об этом я ещё скажу.
«Исторические корни...» – это, если можно так выразиться, часть научной дилогии. Если точнее, вторая часть: первая называлась «Морфология волшебной сказки» и вышла почти на 20 лет раньше (1928 и 1946 год соответственно). «Морфология...» меньше по объёму и более схематична: в ней разбираются повторяющиеся структурные элементы типичного сказочного сюжета. По словам самого Проппа, «подобная «неинтересная» работа – путь к обобщающим «интересным» построениям». Их мы и находим в «Исторических корнях...», где доказывается, что народные волшебные сказки – вовсе не чистая фантазия и вольное художественное творчество, а отражение исторической действительности, реально существовавших обрядов и ритуалов, прежде всего обрядов инициации (посвящения), а также тех, что были связаны со смертью и загробным миром. И, возможно, читателя удивит, что обряды эти очень похожи у многих народов по всему земному шару, от Америки до Микронезии; почему это происходит – также объясняется в монографии. Владимир Яковлевич указывает, что ошибка предыдущих исследователей заключалась в отсутствии этого сравнительного компонента: иначе говоря, нельзя сделать больших теоретических выводов, сопоставляя только русские сказки с русскими, американские с американскими и так далее. Объём материала, которым владеет автор, и дотошность в обращении с ним впечатляют особенно по нынешним меркам, когда количество публикаций всё реже переходит в качество. Вместе с тем работа не перегружена ни терминологией, ни какой-либо иной наукообразной заумью, её совершенно спокойно – но обязательно вдумчиво! – может читать и «ни разу не филолог», имея в виду, правда, несколько важных моментов.
Во-первых, следует помнить, с каким именно материалом работал Владимир Яковлевич. Это не красочные детские книжки сказок, а так называемый «афанасьевский сборник» и другие ему подобные, содержащие исходные варианты – те самые, которые (цитирую Вики) «в силу определённого цинизма и жестокости содержания не всегда могут быть признаны подходящими для современных детей». А знакомые всем сюжеты, с которыми мы по большей части имеем дело, – это позднейшие интерпретации и переосмысления, и даже привычная коннотация слова «сказка» – «она всегда о любви, даже если кажется, что о смерти» (с) – принадлежит новейшему времени. Настоящие, исконные волшебные сказки – как раз-таки почти всегда о смерти. Что и неудивительно, ведь в древние времена смерть стояла к человеку очень близко (как говорит Пропп, даже и не всегда жизнь от смерти чётко отличалась). Это не значит, что современные «сказки о любви» какие-то неправильные и что их нужно «разоблачать» до основания – напротив, именно в соответствии с историческим принципом при их разборе нужно учитывать новые этапы развития сказочной структуры, которые Владимир Яковлевич уже не мог наблюдать.
Во-вторых, Пропп очень последовательно и аккуратно придерживается рамок фольклористики. Он не занимается разбором и толкованием сказочных сюжетов с позиций литературоведения, психологии, этнографии, эзотерики или ещё каких-либо дисциплин. Может быть, кому-то из читателей хотелось бы более широкого взгляда, тем паче что междисциплинарность нынче в моде; однако работа Проппа, помимо всех прочих достоинств, служит образцом научной культуры, ответственности и достоинства. Указывая на какие-либо неточности или ошибки в трудах других фольклористов, Пропп делает это с неизменной деликатностью и уважением, а с собственными выводами никогда не торопится. Остаётся порадоваться, что Владимир Яковлевич не жил в условиях нынешней «научной» гонки и мог себе позволить работать над монографией по 10-20 лет (были, правда, для этого и другие причины, но тем не менее).
И вместе с тем немного жаль, что Пропп не застал бурного расцвета фэнтези, основанного на мифологических и сказочных сюжетах, начиная с Толкина и Льюиса и вплоть до нашего времени – благодаря чему и его работа вновь становится популярной. Наверняка кто-то из нынешних авторов знаком с изысканиями Проппа, кто-то действует интуитивно, но так или иначе «сказка вырывается на вольный воздух художественного творчества... и начинает жить полнокровной жизнью». Хотя это материал уже не фольклорный, а авторский, думаю, Владимиру Яковлевичу было бы интересно понаблюдать, как, например, змей-дракон, бывший сперва благим существом-дарителем, а потом превратившийся в страшного врага, теперь уже лучший друг похищенной принцессы, и никакой спаситель-царевич ей, что называется, нафиг не нужен. :)))