5 Будить в человеке человеческое.

Почему я люблю фильмы Барнета? За доброту, которой они наполнены. За своеобразный и неповторимый режиссерский почерк. За оригинальный юмор.
Самый первый его фильм, который я увидел, был «У самого синего моря» (1935). Фильм меня поразил какой-то своей спецификой – в нем было все необычно. Какой-то сплошной позитив вулканом извергался из каждого кадра.
Потом посмотрел «Окраина» (1933). Потом почему-то забыл об этом режиссере… И вот, пару лет назад, я вышел на «Аленка» (1961)… В общем, в итоге посмотрел все его фильмы. Понравились не все его работы. Есть, увы, и слабые ленты. Но те фильмы, которые удались, это определенно классика.

Какой он, Борис Барнет? Как мне кажется, главная его черта проявилась в этой цитате:

Но есть среди многочисленных воспоминаний о предвоенном Барнете и более содержательный фрагменты - более значительные по смыслу. Вот прелюбопытнейшая выдержка из разговора в дружеском кругу (разумеется, рассказчик, Виктор Ефимович Ардов, не ручается за дословную точность).
— Борис, под какой картиной ты бы хотел подписаться? Под "Броненосцем" хотел бы?
— Нет. "Броненосец" - не моя картина. Возьмись я делать его, всё было бы не так.
— А как? Как Барнет поставил бы "Броненосца"?
— Не знаю... Сделал бы по-своему и всё. Я как-то слышал про восстание. Как-то в клубе актёров выступал один моряк - потёмкинец. Вот у него было много такого, что я бы точно снял. Он рассказывал: "Когда "Потёмкин" встал на рейде у Одессы, к нему поплыли ялики, шаланды, всякая рыбацкая мелочь. И вот на виду у города от причала отвалили две небольшие шлюпки с представителями властей и среди штатских, между прочим, то ли два, то ли три жандармских офицера. Подкатили к броненосцу, стали неподалёку и пробуют начать переговоры. Вдруг на корабле приспускают орудие, и чей-то голос кричит: "Жандармы есть?" Те, конечно, прячутся за спины, стесняются. А голос кричит: "Шлюпки под прицелом. Всем жандармам - шашки в воду!" Тем делать нечего, отцепляют селёдки и бросают. А голос продолжает уже издевательски: "И револьверы туда же!" Они - в водичку и револьверы. "А теперь, - кричат с броненосца, - круго-о-ом марш!" И власти развернулись в обратном направлении. Эйзенштейну это без надобности, а я бы снял. Красотища, какой эпизод! Ну, конечно, был бы не тот "Броненосец"...

Интересная фамилия Барнет. Дед Бориса, Томас Барнет, английский ремесленник, типограф, переселившийся в Россию примерно в середине 19 века.
Борис с детства отлично рисовал. В частном реальном училище Мазинга его способности оценили, ко всем же остальным предметам он проявил равнодушие.
Его зачислили в Училище на живописное отделение в класс Абрама Ефимовича Архипова.

Художника из него не вышло, но пристрастие осталось до конца жизни. Он рисовал друзей и недругов, персонажей и мизансцены будущих фильмов, домашних четвероногих, эротическую чепуху, шалил, дурачился, издевался, отводил душу...

Революцию в семье Барнетов приняли положительно.

(1919 год.) Москва кипела и клокотала в диспутах, рефератах, чтениях и слушаниях, литературных беседах. Дворец искусств на Поварской, Дом печати на Никитском бульваре, Литературный особняк на Тверской, Политехнический... Нынче здесь - завтра там. "Пути художественного театра"... "Неиспользованные силы человеческого тела и духа"... "Конфликты русских гениев с интеллигенцией"... "Вечер поэтов-презентистов"...
Но Барнет к этому не тянулся. Его духовный кругозор, эрудиция приумножались в процессе делания дела. Зависели от конкретной надобности.
Он был неохоч до спорных и отвлечённых проблем. Чтобы начать размышлять, познавать суть явлений, ему нужно было с детской ясностью представлять "на что". Запаса впрок он фактически не имел - при случае перехватывал знания у приятелей. Ещё подростком почти в одиночку неплохо освоил французский (по собственному хотению, а вернее, тщеславию - язык аристократов... лоск... блеск). Потом забыл. Потом опять вспомнил, когда женился на Наталье Александровне Глан, прекрасно владевший языком. Потом опять забыл..."

Неподалёку от его дома находилась Первая студия Художественного театра (МХТ). Однажды ему довелось увидеть знаменитый спектакль студии - "Сверчок на печи". Он был потрясен. В течение полутора лет он там работал закулисным мальчиком: изображал сверчка и чайник в спектакле, водил мокрым пальцем по краю хрустального бокала, имитируя пароходные гудки в "Гибели "Надежды", подражал ветру, вертел ребристые барабаны, накрытые холстом, клеил, красил, чинил бутафорию и прочее.

Очень показательно, что Барнет разделял идеи этого театра. "Апологеты новой "пролетарской культуры", непримиримые к наследию прошлого (а передовая молодёжь держала их сторону), видели в том же "Сверчке" гимн мещанскому уюту, торжествующую песнь узкой семейной жизни, хвалу тёплому камину, сверчку на печи, детской люльке, вечернему пирогу."
Руководитель Студии был Вахтангов. Так же там играл Михаил Чехов.

«Возвышенная человечность, окрыляющая все постановки Студии, - должно было особенно трогать и увлекать Барнета.
«Это был самый радостный период в моей жизни, - писал уже взрослый Барнет. – Сейчас я вспоминаю его с большей любовью, чем даже своё детство».

Но было немалое препятствие его сценической карьере: он не выговаривал букву "р". Актёрская школа МХАТ всегда придавала дикции огромное значение.

В 1920 году Барнет идёт добровольцем на гражданскую войну и попадает в санитары летучего поезда, который обслуживал районы между Балашовым и Царицыном.
Служил два года. Но вдруг он подхватил что-то вроде холеры (до опасной стадии не дошло) и его отправили домой лечиться. А вскоре демобилизовали.

Поступает в Главную военную школу физического образования трудящихся (сокр. Главвош). Интересно: там служил, заведуя строевым обучением, О.Н. Басов (один из первых вахтанговцев), там служил инструктором по гимнастике С.П. Комаров (один из первых добровольцев студии Кулешова), там учился Николай Эрдман (будущий драматург и сценарист).
Но Барнет пошёл по линии спорта (к чему он имел немалые способности), а именно, он стал заниматься боксом. Как боксер он был слишком горяч - легко терял голову и махал руками весьма беспорядочно.
И вот, в один из январских вечеров 1923 года его увидел на ринге Лев Кулешов.

Времена были трудные: не было денег, не было пленки. Мастерской Кулешова приходилось выступать на показательных вечерах. Ставили короткие остросюжетные пантомимы ("фильмы на полу").

Были показательные вечера, постепенно отлившиеся в небольшие спектакли. На них иногда продавали билеты. С ними часто выезжали в рабочие клубы, в школы. Денег там не платили, зато кормили. Однажды довелось выступать в интернате для беспризорных. Директриса сказала примерно так: "Сначала непременно рассказывайте сюжет, чтобы не было превратных толкований ваших телодвижений. А потом вы можете поесть хлеба. Можете есть сколько хотите, но с собой уносить нельзя". Самым прожорливым оказался Пудовкин - ел и ел и никак не мог остановиться. Время было голодное.

Итак, у Кулешова появилась возможность снять "Приключения мистера Веста в стране большевиков". Ему понадобился боксер (для роли ковбоя, который умеет эффектно драться). Таким образом Барнет попадает в мир кинематографа.
После съемки у Кулешова Барнету поступает предложение от В.К. Туркина (авторитетнейший деятель, сценарист, приятель Кулешова) принять участие в создании сценария. Речь шла об экранизации романа Мариэтты Шагинян «Месс-Менд»

Этой картине, пережившей не одно поколение «своих» зрителей, суждено было открыть Барнета-сценариста и Барнета-режиссера. И упрочить его актерскую славу.

Далее Барнет отправляется в самостоятельное плавание – он снимает первую свою картину «Девушка с коробкой» (1927).
В то время советская кинокомедия (жанр) казалась сомнительным поприщем. Бытовало мнение, что комедия на данном историческом этапе вообще неуместна.

Начиная постановку, Барнет не имел перед глазами ряда ободряющих примеров. Не слышал ободряющих напутствий. Бодростью был напоен воздух тех лет.
Он не умел придумывать сюжеты, коллизии – он умел их докрашивать и докручивать. Он умел додумывать, хотя находки давались не столько размышлением, сколько догадкой.
Смешное в его рассказах – жизни ли, на экране – и вправду не выпадало из происходящего. Не уводило в сторону. Не казалось невероятным. Просто он чувствовал скорее и легче других смешную сторону происходящего. И выражал её непосредственней.

Состоялся просмотр фильма репертуарным отделом. Редактор перечислил тринадцать значительных отступлений от сценария. Что поделать, Борис Васильевич любил импровизировать.

И, однако, практический вывод, как ни странно на первый взгляд, был чрезвычайно мягок:
«Констатировать значительные отклонения от сценария. Сократить сцены купания в раковине, носящие хулиганский характер».
И только. Все прочие хлесткие и оскорбительные обвинения остались без последствий.

Моя рецензия затягивается, нужно двигаться к завершению. Сейчас я процитирую отрывок характеризующий главную проблему в его творческой деятельности:

«Тенденция заранее стандартизировать, что должно быть хорошим и что должно быть плохим» законно удивила его и обидела, но была она не настолько всемогущей, чтобы лишить его комедию прав на существование. Симптомы подобной крайности стали проявляться позже, и Барнет, как ни странно, стал чаще многих других оказываться жертвой этой крайности. Многие его попытки глохли на корню, осыпались под градом попутных и категорических советов.
Это действительно кажется странным, если вспомнить его отложенные начинания, не пошедшие фильмы… В них трудно при всем желании усмотреть политическую неосторожность или грубый творческий просчет. То же простодушие… тот же юмор. Не постигал происходящего и Борис Васильевич – продолжал удивляться и обижаться.
Просто многое из того, что он делал и собирался делать, казалось иногда легковесным, несолидным – необязательным. Сомнительным в свете важнейших общественных и творческих задач.

Значительное место в книге занимают разборы некоторых работ из фильмографии Барнета. Марк Кушниров, автор книги, - профессиональный кинокритик и киновед. Разборы фильмов интересные, но с оценкой некоторых фильмов я не могу согласиться. Это «Щедрое лето» (1950) и «Полустанок» (1963). Кушниров назвал их неудачными. Я же считаю, что они прекрасны во всех отношениях.

Меня удивляет, как мог Борис Васильевич снять такие светлые фильмы как «Аленка» и «Полустанок» (это его последние фильмы) впасть в такое жуткое уныние…

Рассказывает актриса Галина Сергеевна Кравченко, дружившая с Барнетом еще с кулешовских времен:
- Последние годы мы редко с ним виделись. Так, мельком. Встретились на похоронах Коваля-Самборского. Тут-то и поговорили. Он сказал: «Я очень виноват перед Ваней. Ваня сделал мне имя. Надо что-то сделать для его сына. Давай сделаем ему квартиру. Он где-то под Москвой бедствует. Заходи ко мне, поговорим об этом…» Я зашла. Разговорились о жизни. Он жаловался: «Замучили, испортили характер, сцепился с кем-то на худсовете». Я старалась его успокоить: «Боря, смотри, как хорошо ты живешь, у тебя все есть, семья, дом». Он отвернулся к окну и сказал: «Галк, плохо мне чего-то».

Потом Барнет принял решение уйти из жизни…

P.S. Елена Кузьмина «О Барнете»:

«Странный он был. Удивительный. Колоссального человеческого и мужского обаяния. Добрый, сердечный со всеми, кто хоть как-нибудь соприкасался с ним.
В жестокий мороз он мог сорвать с себя шарф и перчатки, чтобы закутать попавшегося по дороге ребёнка. Мог вывернуть карманы и отдать всё до копейки первому встречному, если тот в этом нуждался.»