5

"Жестяной барабан" - первый и самый известный роман Гюнтера Грасса. Мощное повествование складывается из множества образов, которые создают рисунок судьбы главного персонажа на фоне исторических событий XX века.

"Я чувствовал себя на эскалаторе как дома, я счел бы себя счастливым, несмотря на боязнь и детские страшилки, возноси он вместе со мной не абсолютно чужих людей, а моих живых и мертвых друзей и родных: мою бедную матушку между Мацератом и Яном Бронски, седовласую мышку мамашу Тручински с детьми Гербертом, Густой, Фрицем, Марией, и зеленщика Греффа, и его распустеху Лину, и, разумеется, наставника Бебру, и грациозную Розвиту — словом, всех тех, кто обрамлял мое сомнительное бытие, тех, кого погубило мое бытие, — а вот наверху, там, где у эскалатора иссякали силы, я желал себе вместо полицейских нечто совсем противоположное страшной Черной кухарке: чтобы как гора высилась там моя бабушка Анна Коляйчек и чтобы после благополучного подъема она впустила меня и мою свиту под свои юбки, обратно в гору".

Все, наверно, знают завязку - Оскар Мацерат осознанно перестаёт расти в трехлетнем возрасте в знак протеста. Он не хочет становиться подобным своему окружению. Он не разговаривает, но передает свои мысли и эмоции, выбивая их на игрушечном жестяном барабане. Герой всё время протестует против лицемерия и обывательского мировосприятия.

Оскар и автор позволяют себе много сарказма и сатиры. Почувствовать тональность текста мне помогло воспоминание о Гофмане и его гротескных героях. И филистеры у него тоже есть, и они так же противопоставляются образу художника. Другое дело, что в этом романе творческая личность сама ведёт себя мерзко и провокационно, и эту двойственность всё-таки было сложно принять.

Действие охватывает 30-50-е годы, начинаясь в вольном городе Данциге, который был захвачен Гитлером в первые дни войны, и в дальнейшем на территории Германии. Автор опосредованно говорит о коллективной вине, о том, как законопослушность, косность и привычка подчиняться приказам оказали своё влияние на ход истории.

Язык романа очень метафоричен. Образы и символы не всегда легко расшифровать. Но они очень яркие и вызывают сильный отклик, часто за счёт своей омерзительности. Я надолго запомню, как рыбак ловил угрей на голову мертвой лошади, или как дети накормили Оскара супом из лягушек, толченого кирпича и мочи. Роман наполнен неаппетитными подробностями и неприятными запахами, но главное - шокирующими поступками героя. Первые читатели обвиняли автора в безнравственности, называли порнографом и безбожником.

И, конечно, это некомфортное чтение. Плюс ко всему у Грасса непростой язык, огромные предложения, в которых легко увязнуть. Но самая большая сложность даже не в этом, а в том, чтобы сложить в общую картину все многочисленные эпизоды жизни Оскара. В идеале этот роман надо читать не один раз. Я пока не готова повторить, но продолжаю думать и осмысливать.

"Залы, где мне предстояло выступать, вмещали от полутора до двух тысяч зрителей. На фоне черного бархатного задника я должен был в полном одиночестве стоять на сцене. Луч прожектора указывал на меня. Смокинг облегал мое тело, и хотя я играл на барабане, меня слушали отнюдь не молодые джазманы. Нет, взрослые люди от сорока пяти и выше внимали мне и почитали меня... Я обращался к людям преклонного возраста, и они мне отвечали, они не хранили молчание, когда я заставлял говорить свой трехлетний барабан, они радовались моему барабану, но выражали свою радость не языком старцев, а лепетом трехлеток, криками «Рашу, рашу, рашу!», когда Оскар барабанил им что-нибудь из удивительной жизни удивительного Распутина. Но куда больший успех, чем с распутинской темой, которая уже сама по себе была чрезмерно сложна для большинства слушателей, я имел с темами, которые описывали состояния, почти лишенные действия, и которые я для себя озаглавливал так: первые зубки — тяжелый коклюш — длинные царапучие чулки из шерсти — кто увидит во сне огонь, тот напустит в кроватку. Старикашкам это нравилось. Они душой и телом принимали мою игру. Они страдали, потому что у них резались зубки. Две тысячи перестарков заходились в судорожном кашле, потому что я поражал их коклюшем. А как они чесались, когда я надевал на них длинные шерстяные чулки! Не одна почтенная дама, не один почтенный господин мочил белье и сиденье кресла, когда я заставлял их увидеть во сне пожар".