3

Рейлз восемнадцать, она ортодоксальная еврейка, любящая дочь и сестра, прилежная ученица и добросовестная сотрудница. А еще она порнозависимая.
⠀
Открыв однажды пикантное видео, закрыть его она больше не может. Теперь ее ночи наполнены сладким грешным наслаждением, которому она не в силах противостоять. Настолько не в силах, что ей приходится записаться к психотерапевту, ведь она не на шутку обеспокоена, что из-за своего «увлечения» не сможет найти достойного мужа.
⠀
Здесь следует интересное уточнение. Рейлз, честно говоря, глубоко наплевать, что она нарушает какие-то заповеди, что «запачкана» или что-то такое. Ее волнует другое — ее требования к любому хосну теперь слишком завышены, ведь в запретных роликах она насмотрелась на «идеальных» мужчин.
⠀
Хотя в своем остальном соприкосновении с нерелигиозным миром она не столь радикальна. Ее тянет к аппетитной некошерной еде, модной, не скрывающей, а подчеркивающей фигуру одежде, ярким, свободным компаниям. Но тут она полна сомнений и каждый свой шаг (до определенного момента) тщательно обдумывает.
⠀
Благодаря соседству столь диаметрально противоположных миров история получилась любопытной. Но ей не хватило целостности. Повествование предельно фрагментарно, напоминает разрозненные обрывки дневника. Что, может быть, неплохо, в этом можно разглядеть даже некий искренний надрыв, но читать как полноценный роман этот ход явно мешает.
⠀
К тому же нарастающий конфликт в итоге просто схлопывается, никуда не приводит. И на злополучный вопрос: Что же хотел сказать автор? — догадок ноль.
⠀
Читая аннотацию книги, я полагала, что посыл романа будет в том, что просмотр даже самых горячих роликов еще не делает человека «плохим», «больным» и т.д. Но в случае Рейлз это все приобретает какие-то нереальные масштабы, и то, что у нее развивается именно зависимость, будто даже не преувеличение.
⠀
В целом книга неплохая, просто будто немного сыровата. И надо сказать, что гораздо в большее изумление приводили вовсе не расписанные в красках видео, а дикость и лицемерие быта хасидского общества, где во веке веков женское «я должна» прямо пропорционально мужскому «мне можно».