4 — Верховенский, вы не имеете ничего заявить? — Ровно ничего. Я, впрочем, желал бы рюмку коньяку.

Я читал роман «Бесы» двадцать лет.

В третьей четверти прошлого века в школе меня стошнило от «Преступления и наказания» - сумрачного беспросветного полотна, наполненного вязкими нечитаемыми диалогами и истеричными непонятными мне людьми. Поклялся больше никогда Достоевского не читать. Пошёл читать «Остров Крым» и прочего Аксёнова. В штанах зашевелился старый друг.

Перевалив за тридцатник совсем в конце прошлого века я решил заставить себя стать просвещённым и взялся за «Братьев Карамазовых». Cовершенно неожиданно получил огромное удовольствие! Хотя, конечно, нечитаемую третью четверть пропустил как все нормальные люди. Но, в целом, поставил «Карамазовых» в список своих лучших романов. Удивился. Решил попробовать Достоевского ещё. Взялся за «Идиота», но поскольку все герои оказались именно теми, кого обещало название книги, скоро заскучал и бросил.

Тут, конечно, и пришло время «Бесов». Все девяностые я слышал о том, что эта книга развенчала русских революционеров, которые совместно убили товарища, а потом все застрелились и повесились. Штош, решено – значит решено. Я набрался сил, загрузил Бесов в любимый киндл, уехал в Тируванантапурам, сел на варкальском обрыве на прекрасную деревянную веранду, и принялся читать… Никаких революционеров не было даже на горизонте. Долго и муторно шла забавная, но непонятная история о провинциальном ажитаторе-идальго. Читать было интересно, но мне ведь обещали зловещих революционеров! Я истомился и бросил чтение. Неожиданно обрушился балкон, на который я ходил. Это воспринялось как знак — я переключился на «Анну Каренину», от которой в школе меня не стошнило, но понять я её тоже не смог. Прочёл Анну взахлёб, не мог остановиться и с тех пор считаю величайшим произведением мировой словесности. Достоевский снова остался за бортом.

В конце первого бурного десятилетия этого века я оказался заперт дома один и без работы, после свежего развода и банкротства. В сумеречном состоянии сознания начал снова читать «Бесы». Уже совершенно случайно. Вот как-то они подвернулись мне под руку. Никаких ожиданий на этот раз у меня не было. К моему удивлению, бесконечные и странные «несколько подробностей из биографии многочтимого Степана Трофимовича Верховенского» зашли. Я вдруг понял, что это плотно и ажурно написанная летопись русского общества с такой тонкостью и глубиной наблюдений, что до сих пор вздрагиваешь, узнавая в панораме себя и окружающих. Мне понравилось! Я даже был в восторге.

Рассказать же сюжет затрудняюсь, ибо, по правде, ничего в нем не понимаю. Это какая-то аллегория, в лирико-драматической форме и напоминающая вторую часть «Фауста». Сцена открывается хором женщин, потом хором мужчин, потом каких-то сил, и в конце всего хором душ, еще не живших, но которым очень бы хотелось пожить. Все эти хоры поют о чем-то очень неопределенном, большею частию о чьем-то проклятии, но с оттенком высшего юмора.

Увы, после прекрасной истории Степана Трофимовича, пошло невыносимое болото светско-люмпенского повествования, полного вязкими диалогами. Было менее противно, чем в «Преступлении», но по-прежнему не так прекрасно, как в «Карамазовых»… В болоте иногда появлялись островки хоть чего-то интересного и понятного, например, прекрасная сцена встречи автора с Марьей Тимофеевной, появились контуры обещанного революционного кружка, выяснилось, что у Ставрогина три параллельных любовницы… Вечер переставал быть томным, но не становился волшебным… Постепенно я завяз, нашёл новую любовь, получил новую работу и от Достоевского опять отвалился. Пошёл читать и перечитывать Пелевина, от «Чисел» до «Айфака».

И вот теперь, где-то между началом СВО и закатом ПСД, пришло мне прозрение, что надо всё-таки «Бесов» дочитать. Приступил. Получил удовольствие от Степана Трофимовича, Марьюшки, Лизаветы. Шатова (прекрасная сцена с бизнес-планом книги-альманаха). И вот наконец добрался до сцены, ради которой можно было мучаться: дуэль Ставрогина. Великолепная трагикомедия – ради неё стоило пробиваться через болото! Появились надежды на лучшее.

Увы, остаток романа прошёл в черезе интересных, но скучноватых и разрозненных сцен. Большинство сцен эмоционально заряжены и могут быть проработаны в мошную сцену, ан нет. Обозначиваем и проскакиваем… Возникает вопрос: почему сцена дуэли проработана Достоевским раза в три чётче, достовернее и ярче, чем многочисленные сцены любви и разлуки? Скорее всего, потому что у автора было первое, но не было второго.

Когда далеко во второй половине текста появляется, наконец, то самое тайное общество, замышляющее это самое убийство, это воспринимается как очередная странная и скорее всего незначащая деталь в восхитительно пёстром и размытом портрете общества, который, собственно, и является вторым главным достоинством романа «Бесы» после сцены дуэли. Хотя, конечно, сцена тайного собрания прописана великолепно – это очередная яркая трагикомедия, которую читаешь с огромным удовольствием, но даже её не хватает, чтобы сделать роман блестящим.

Я думаю, что все эти господа действительно собрались тогда в приятной надежде услышать что-нибудь особенно любопытное, и собрались предуведомленные. Они представляли собою цвет самого ярко-красного либерализма в нашем древнем городе и были весьма тщательно подобраны Виргинским для этого «заседания». Замечу еще, что некоторые из них (впрочем, очень немногие) прежде совсем не посещали его. Конечно, большинство гостей не имело ясного понятия, для чего их предуведомляли. Правда, все они принимали тогда Петра Степановича за приехавшего заграничного эмиссара, имеющего полномочия; эта идея как-то сразу укоренилась и, натурально, льстила.

Концовка романа, наконец, собирает все арки в одну, и начинает пробирать. Ближе к концу текста все неожиданно сходят с ума: детали этого я вам рассказывать не буду, чтобы не обвинили вы меня в спойлерстве. Одно скажу – революционный кружок к этому всему никакого отношения не имеет, да и роль имеет малую. В кульминации книги говорится о массовом помешательстве, которое для каждого проявляется по-своему. Один становится убийцей. Другой – интриганом. Третий – слабаком. В принципе, картина интересная, но прописано это всё как-то бегло и мелко. Ни на одной детали не удаётся сфокусироваться, проникнуться, восхититься. Так и остаются непревзойдёнными две сцены – трагическая с дуэлью и комическая с тайным собранием… А о сумбуре, завершающем книгу, сказать особо нечего. Всех жалко, но получили все по делам своим. Причём я до конца так и не понял, из-за какого конкретно переживания повесился Ставрогин...

Теперь даже не знаю, рекомендовать ли вам роман «Бесы». С одной стороны, это памятник русской литературы, с которым надо ознакомиться для культурности. История Степана Трофимовича вас развлечёт, а история Шатова – выдавит слезу. С другой стороны, по динамике и морали «Браться Карамазовы» точно круче, а уж любой текст Льва Николаевича просто в другой лиге играет. Так что решайте сами. Забавно только, что революционное убийство оказалось одной незначимой ветвью богатого повествования. То есть, революционеры были и убийство было, но связаны они между собой мало. Роман, скорее, об испорченной молодёжи, о сектантстве и о кровавых культовых ритуалах, которыми повязывают друг друга сектанты – ответ Тургеневскому Базарову, вот и всё. А нам многие годы (века!) про революционное убийство втирают… Но впервой ли нам удивляться аннотации по прочтении произведения? Я бы мог об этом поговорить поподробнее, но придётся спойлерить, а это не рекомендовано.