4 Книга об известных людях, книгах, городах. То бесячая, то увлекательная. Винегрет из знаний. Но интересно:)

4 из 5⭐
Книга увлекает с первых страниц. В ней много всего интересного, чего ты не знала. Но, например, в некоторых главах (про Италию, допустим), слишком много названий, которые ничего не говорят тому, кто не путешествовал и не понимает, как выглядят все эти палаццо дель чего-то. И читать становится неинтересно именно из-за избытка названий. Вроде как перед носом у тебя карта, читать то ты умеешь, но для тебя это не живые города и их образы, а просто буквы.

То есть я не поняла, для кого эта книга? Человек хорошо образованный и тем более путешествующий наверняка почти всё это знает. А кто не путешествует? А кому ничего не говорят слова "флорентийское кватроченто",  корсо Палладио?

Ничего не говорят такие имена, как Поджио Браччолини, Джан Джордоко Триссино, Уччелло, Браманте?

Чтобы понять всё это, надо всё время держать под рукой интернет и гуглить, гуглить, гуглить. Смотреть фото, пояснения, расшифровку терминов. Когда это приходится делать один- два раза за главу- ладно, но если через строчку, то это начинает утомлять.

В этом отношении мне больше понравился подход Михаила Казиника, который понимал, что большинству его читателей нужны пояснения и он делал их тут же в книге. Потому как тот, кто образован на уровне автора, подобную информацию взял уже в университете и в подобном просветительстве не нуждается.

Структуру книги я тоже не поняла. Почему автор выбрал именно эти места и этих людей, личное субъективное отношение, любовь, свой интерес именно к ним? Почему писал о каждом месте, перемешав в общую кучу писателей, художников, архитектуру, рынок, еду, жизнь обывателей? Думал так лучше раскрыть атмосферу каждого города? В эту кучу из интересных сведений валились какие-то личные ассоциации и истории автора, его размышления. Для меня это была мешанина, винегрет. Я не увидела яркого лица городов, их самобытности за изобилием этого всего.


"Гений места" вызывал у меня противоречивые чувства: начинала читать в предвкушении удовольствия и получая его, затем устала от книги и отложила её на пару месяцев, затем попробовала слушать-  не то, информация вообще не усваивается, но на главе про Александра Дюма я снова заинтересовалась и вернулась к чтению.

В целом мне очень понравилась идея раскрывать атмосферу городов через известные личности и их отношения с данным городом. Но из всего изобилия информации в голове была какая-то каша. В итоге я решила отнестись к книге, как к направляющему конспекту: если что заинтересовало, узнать об этом из других источников.

Но! Если вы не можете купить бумажную книгу по запредельной цене, то покупайте б/у, потому что в бумажном варианте иллюстрации есть, а вот в электронном (по крайней мере, у меня)- нет. А без фотографий эту книгу читать невозможно. Нужно видеть, о чём говорит автор.  Ещё сложнее эту книгу слушать, потому что информации много, она наслаивается одна на другую в какой-то сплошной густой поток. И опять же, вы не понимаете, о чём речь, очень многое надо гуглить (новые слова, термины, названия, имена). В общем, без веб-поиска эту книгу читать- время терять. С веб- поиском всё гораздо проще и краше. Но читать вы будете долго. И не факт, что запомните всё, что Вайль рассказал. К этой книге придётся возвращаться. И читать новые. В этом огромный плюс при всех минусах.

Если же вы были везде, где был Петр Вайль, то читать будет  легче (наверняка, у вас сложилось своё мнение и накопились знания от экскурсоводов и собственных изысканий), но не уверена, что таких читателей будет много. В общем, книга до конца так и осталась для меня неоднозначной. И всё же интересной, наполненной множеством фактов и отправных точек, как план в школьном сочинении.

И ещё. Я всегда обращаю внимание на то, как относится человек к своей родной стране (это   сильно влияет на мою оценку книги автора) и отказываюсь понимать того, кто брал от родины блага, а достигнув каких-то высот, относится к своей стране высокомерно (мягко говоря). В Петре Вайле этого много и это отталкивает (я по-прежнему говорю о впечатлении от книги). Для сравнения, о чём я: мне ближе ситуация Вишневской и Ростроповича, вот их уважаешь, хотя уж они-то нахлебалась всякого, были вынуждены жить за границей. А вот ирландец Джойс ругал почём зря Ирландию, уехал из страны и писал свои романы на языке завоевателя и уничтожителя родины. Это ведь тоже многое говорит о личности автора, верно? Вайль же в своей книге "Гений места" слишком часто подчёркивал своё пренебрежение к своей стране, культуре, например:

"Если б русского читателя вовремя предупредили, что Достоевский писал детективы, может, история XX века пошла бы по-иному."

Или:

"На сегодняшний взгляд картина «Два бойца» изумляет открытыми признаниями в любви (дословно в любви, а не дружбе), которыми все время обмениваются Андреев с Бернесом, и диссонирующим вмешательством женщины («Знаешь, как я ее люблю? Ну, почти как тебя!»). Но густой гомосексуальный колорит фильма не воспринимался современниками: не то у них было устройство хрусталика."

Или:

Что до Италии, то там все — включая издержки — обретает приемлемый и даже симпатичный вид.

В Палермо нас застала железнодорожная забастовка, что поначалу напугало, хоть и слегка — не в Могилеве застрять, — но забастовка оказалась с человеческим лицом: из трех поездов на Сиракузы один все-таки ходил. То есть борьба за свои права идет суровая и бескомпромиссная, но не очень.

Во всей этой расхристанности, неопределенности, невнятице — очарование средиземноморского характера. То самое очарование, которое доводит до бешенства. Спрашиваешь: «С какого перрона пойдет этот поезд?» — и получаешь в ответ: «Скорее всего, с пятого, но может, и с шестнадцатого. Хотя вчера ушел с первого». Тихо, потому что голос пропал от ненависти, говоришь: «Но хотя бы в девять тридцать?» Человек в фуражке с добродушнейшим лицом отвечает: «Почти наверняка. Но я на вашем месте пришел бы к восьми. Правда, не исключено, что придется подождать до одиннадцати».

Немец или швед ответили бы по-штабному четко, и будьте уверены, перрон и время совпадут. Но также будьте уверены, что если объявлена забастовка, вы не уедете никогда и никуда. Что лучше? Затрудняюсь.

Зато без затруднений можно утверждать, что российское разгильдяйство ближе к Средиземному, чем к Северному морю. И когда страна сплошь покроется супермаркетами и видеомагнитофонами, когда откроются настежь границы и дешевые трактиры, когда мужик пойдет за плугом с компьютером и в джинсах, человек в фуражке будет отвечать: «И-и, милок, хто ж его перрон знает. Посиди, чего торопиться, светло еще».

Или:

"Наверное, это банально, но Европу легко представить домом с множеством помещений и пристроек, разного времени, стиля, для разных надобностей. Две комнаты, вокруг которых построено все остальное, — Греция и Италия. Есть побольше, вроде Германии, и поменьше, вроде Дании. Есть просторные залы от моря до моря — как Франция. Зимние и летние веранды — как Англия и Испания. Чердак — Швейцария, погреб — Голландия. Стенные шкафы — Андорра или Лихтенштейн. Солярий — Монако. Забытые чуланы, вроде Албании.

Россия — двор при этом доме: огромный, неогороженный, незаметно переходящий в поле и лес. Оттуда время от времени появляются люди странных манер и образа мыслей. Идеи их большей частью заимствованы из самой же Европы, но преображены до такой крайности и абсурда, что кажутся диковиной. Нет уже никакого URSS. Но остается нечто неясное и оттого грозное на востоке.

Вот это, вероятно, главное: Восток. Не только Иосафат Барбаро в XV веке, но и его комментатор начала двадцатого Никколо ди Ленна путали русских то с татарами, то с мордвой. Дикое, языческое, совсем иное."

И да, родился Вайль в Риге, жил в СССР, уехал в 1977 году в США, в 1995 уехал жить в Чехию, умер в Праге, похоронен в Венеции. "Гений места".