Мучительно тяжело было читать эту книгу. После неё возникает желание жить, любить, дышать – полной грудью, не откладывая на несуществующее «потом». Обзвонить всех близких, чтобы просто послушать их голоса, осознать, что где-то там, пусть даже в других городах или странах, но они существуют. И ты не одинок. Пойти в театр вместо просмотра новостей. И оглядываться по сторонам, замечать детали, просто чувствовать…

Вообще-то, я не имею даже отдалённого отношения к подвигу Ленинграда, никто из моих родных там не воевал и не голодал. Да что там, я и в самом-то городе живу всего два года. Но вы даже не представляете, насколько в нём сильнО блокадное наследие. Стоит чуть отойти от ухоженного центра - и тебя наотмашь бьют своим видом полуразрушенные здания и лаконично-строгие мемориальные доски. А дворы! Даже мне, цинику и скептику, не склонному к каким-либо мистическим переживаниям, и то порой чудятся в них чьи-то голоса и ускользающие тени. Особенно почему-то на Васильевском острове. Есть там один закрытый воротами двор, он у меня прямо мороз по коже вызывает. Я раньше всегда старалась обходить его как можно дальше, пока совершенно случайно не узнала, что именно он в блокадную зиму служил «кладбищем», куда жители стаскивали трупы со всей округи. Знаете, по-настоящему жуткое место. Хотя с виду – обычный двор, ничего особенного. И таких мест по Питеру не счесть. Именно поэтому, наверное, современные писатели так любят изображать Петербург в мистическом свете, как город, в котором возможны любые странности, а сама атмосфера пропитана чем-то таинственным, тревожным и завораживающим одновременно.

О блокаде же много писали и пишут до сих пор. И мне кажется, этого никогда не будет достаточно. Находят в старых документах чьи-то дневники, заметки, издают потихоньку. Вот недавно наконец-то опубликовали «Запретный дневник» Ольги Берггольц, который долгое время считался утерянным, а на самом деле всё это время пылился в архивах под грифом «Секретно». А сколько детских заметок, сколько рассказов ушедших из жизни блокадников так никогда и не увидят свет… Прошлое уходит, постепенно стираясь даже из памяти людей. Но есть вещи, о которых не следует забывать. И Алесь Адамович с Даниилом Граниным проделали колоссальную работу, чтобы об этих вещах напомнить. Не представляю, скольких душевных сил стоило вот так изо дня в день ходить в квартиры к блокадникам, слушать их рассказы со слезами и истериками, с незажившим горем, с беспощадными деталями блокадного быта… Недаром оба автора заболели в процессе написания книги. Нервное истощение, да. Потому что невозможно отстраниться, невозможно не пропускать всё это через себя. Низкий поклон им за это. Такая книга как воздух нужна была в противовес прилизанной, идеологически выверенной «Блокады» Чаковского, представляющей блокаду лишь как великий подвиг трудового народа, но не как летопись страданий. Нет, что вы, каннибализма же не было. И от дистрофии никто не умирал. В блокадном Ленинграде умирали от чего угодно, только не от дистрофии. И мародёров не было, и жирующих на остатках продовольствия партийных чиновников. Да что там говорить. А на самом деле были и настолько страшные вещи, что Адамович и Гранин даже не стали включать их в книгу, потому что всему должен быть предел. И это правильно, мне кажется. Есть морально-этическая граница, которую не следует переходить даже ради правдивости изложения.

Я не буду писать о содержании книги. Не люблю этого в рецензиях, и сама стараюсь в своих отзывах не допускать. Кто захочет, тот прочитает. Но я абсолютно убеждена, что такие книги нужно читать.