5

Сейчас в Москве идут всякие книжные ярмарки. Ну позвольте тогда и мне попродавать. Продаю читательское впечатление лета, а возможно и года. Книжку я эту купил пять лет назад. Шёл мимо Фаланстера, зашёл, увидел знакомую фамилию на корешке, открыл книжку. Страница была набита буквами под завязку. Никаких диалогов и красных строк, буква к букве. Обычно я такое читать не могу, поскольку надо как-то переваривать, а как такое варить? Это сродни, будто укусить полено. А здесь было не так. Здесь дурак кунул морду в водную гладь, а там его кто-то неведомый хвать за нос и тащит на глубину. С брызгами, жадно хватая воздух, вынырнул я из книги, пряча литературного зверя в печатных листах. Оплатил покупку. Приехал домой.
Похвастал соседу. Тот читает:
- Том Маккарти «Когда я был настоящим», а кто это?
- Ну как же, Маккарти! Старикам тут не место! Бардем! Страшное ружьё! Ла-ла-ла.
- Так тот Кормак Маккарти! Рома, ты облажался! Беги за пивом.
В то лето в Москве была адская жара. Пива было выпито много. Книга похерилась на полках. Зверюга стала выжидать.
Прошло пять лет. Я сменил энное количество мест проживания. Сосед перестал быть соседом. Поэтому за пивом я теперь бегаю гораздо бОльшие расстояния. («Сбегать за пивом» - надо ввести в Олимпийские игры новую легкоатлетическую дисциплину.) На каждой старой квартире я оставлял прочитанные в ней книги. Так я мечу свой путь. В итоге к этому лету со мной остались только самые обиженные, поскольку завел себе девайс и променял верных бумажных на сомнительную pdf – компанию. В середине лета я читал довольно противную, на мой взгляд, вещицу «Употреблено» Дэвида Автокатастрофы Кроненберга. Моё сопротивление было столь велико, что девайс не выдержал и сдох. И пошёл я к обиженным.
Я люблю читать отзывы на книги (порой даже больше, чем сами книги). За пять лет я нарыл на книгу Тома Маккарти «Когда я был настоящим» очень немного отзывов. Все они помещались в зоне от положительных до восторженных. «Пруст 21 века», «Лучший постмодернистский роман современности» и всё в том же духе. От прилагательного «авангардный» я совсем сник. Всё это у меня ассоциируется с нечитабельной абракадаброй. Погуглив автора, выяснил, что он английский современный актуальный художник. Короче, хуже некуда.
И всё-таки я полез в него. Тварь стала ещё жирнее. Она меня сожрала и уже прошло два месяца, а я всё ещё смотрю на любое событие моей жизни сквозь призму прочитанного. И чем дальше, тем больше. Если идти по ассоциативному ряду, то это «Бёрдмен» Иньярриту помноженный на «Нью-Йорк, Нью-Йорк» Чарли Кауфмана. Как вы помните, в каждом фильме главный герой – режиссёр ставит свой опус-магнум, пытаясь через это решить свои проблемы. Здесь всё жёстче.
С главным героем мы знакомимся на стадии выписки из клиники. Он туда попал после какой-то непонятной, но очень мощной аварии. Тело его собрали и оно более-менее функционирует. А вот мозги и вообще внутреннее нетелесное наполнение собралось, но как-то не так. В качестве компенсации главный герой получает гигантскую сумму денег и встаёт перед вопросом: куда её деть? Вроде как к нему вернулась память, а значит и прошлое и вообще идентичность. Но что-то не то. Ну вы понимаете – вроде шмотка нравится, но…нет, повесьте обратно.
И тут он начинает вспоминать ещё нечто, какой-то другой, более глубокий уровень себя. Будто он на какой-то кухне, из соседней квартиры воняет жареной печёнкой, коты беснуются на крыше дома напротив. Его пронзает даже не мысль, а ощущение, сладкие мураши узнавания – на той кухне, посреди печёночного чада, с котами за окном – он был настоящим. Он решает потратить свою кучу денег на тотальную реконструкцию того момента – той кухни, печени и котов. Всё ради того, чтобы снова почувствовать себя настоящим.
Это начало. Отсюда стартует то, что в итоге превратится в форменный дурдом. Ибо, если тебя когда-то серьёзно порвало, то мозги у тебя теперь точно набекрень.
Ещё одна ассоциация – Йозеф Бойс. «Великий» (уж позвольте кавычки) немецкий арт-деятель второй половины двадцатого века. Во Вторую Мировую Бойс служил в Люфтваффе. В 1944 году его бомбардировщик был сбит над Крымом, однако Бойс чудом выжил, хоть и был сильно покарёжен. И, как пишет Википедия, «с этого момента начинается его личная мифология». Всё дальнейшее его творчество необходимо рассматривать через призму сбитого бомбардировщика.
Вернёмся к тексту. Ситуация, когда ты чувствуешь себя настоящим, разложена здесь на атомы. И даже глубже. Идея проросла сквозь меня и я теперь смотрю на всё с разговором: а сейчас он/она настоящие или нет? А сейчас?
Последний Вуди Аллен (хоть мне и не особо) про это самое. Главный герой в какой-то момент почувствовал себя настоящим. Но почему именно в этот момент, что предшествовало и что есть настоящесть профессора философии Эйба Лукаса? Об этом фильм.
В общем, если я к вам подойду с нелепым вопросом – когда ты чувствуешь себя настоящим, прошу понять и простить.
Ну и собственно говоря, о языке, о самой литературной зверюге, которая тянет на дно. Написано всё это фан-тас-ти-чес-ки. И вот почему. Напомню, автор – художник, то есть визуал. Здесь он визуализирует целые идеи и понятия, самые сумасшедшие психоделические загоны (а психоделики здесь достаточно). Вот вам слова: мгновение, изменение, постоянство. Злодей придумывает волшебные образы для таких кислых слов. Оно и понятно, повествование (вот еще словцо!) ведётся от лица человека с мозгами набекрень.
А теперь не про саму книгу, а про ситуацию вокруг неё. Издало её замечательное издательство Ad Marginem, за что им большое спасибо. Но! Финансовые возможности издательства очень малы. А хотелось бы мощного продвижения. Благо идея, сюжет и лит.составляющие – высшие. Получается, Том Маккарти стал заложником ситуации. Вот я прочёл в ЖЖ, что основной тираж книги пылится на складах.
Ну и финал этой истории таков. Смотрю я лонг-лист последнего Booker Prize и кого я там вижу среди претендентов? Satin Island, by Tom McCarthy (UK) И вот у меня вопрос. Это кто-то планирует переводить (а желательно не кто-то, а тот же переводчик; филигранная работа) или всё-таки надо садиться учить английский?
P.S. А Кормак Маккарти мне всё же не полюбился. Не мой автор.