4.5

Роман этот, построенный на потрясшем общество убийстве студента революционно настроенными товарищами из кружка "Народная расправа", считается пророческим. Он вызвал небывалый резонанс общества: возмущение с одной стороны и робкие догадки – с другой. Описанная "нечаевщина", как отмечает Е.Мелетинский, "довольно точно, лишь с некоторым налетом карикатурности, мыслилась писателем как типичное явление "нигилизма" 60-х годов и революционности в целом". Однако роман намного шире, чем описание всколыхнувшего общество случая, глубже за счёт невероятно искусно прописанных персонажей: именно через них вершатся судьбы, именно они являются воплощением "бесовщины", творящихся в душах и умах людей. "Пафос всеобщего разрушения, превращение революционной свободы в деспотию, обращение массы людей в бесправное рабочее стадо, вдохновленное атеистическим идолопоклонством, отказ от "чести" и собственного мнения, порядок взаимной слежки" – всё это чётко проступает со страниц романа, и чем дальше – тем объёмнее, тем ужаснее становятся "бесы". Все люди здесь – с червоточинкой, нет никакого незапятнанного и "белоснежного" персонажа. Мария Лебядкина – трогательная, светлая, богобоязненная женщина, страдающая вместе с тем физической и психической болезнью. Маврикий Николаевич – любящий Лизавету, добрый, но невероятно слабый человек, не способный защитить даже того, кого любит. А каковы характеры основных человеческих "столпов" романа!

Ставрогин – главная и самая загадочная, самая противоречивая фигура, оказывающая влияние на всех без исключения встреченных им людей и будто дающая им силы раскрыть те черты, которые томились в их характерах и умах долгое время, ничего при этом не делая, только лишь "существуя". "Великий грешник" без веры, без идей, без желаний, раздражительный, неудовлетворённый и при этом невероятно равнодушный. Он – пустота и презрение к людям, безверие. Он – обольститель с дьявольским обаянием, возбуждающий неподдельное восхищение и преклонение. "Он – вместилище этического хаоса, метания между добром и злом, между полнейшим атеизмом и верой, силой и бессилием". Он – безымянная и безвольная сила, которая своим существование закручивает вихри вокруг себя. Как высшее проявление бесовства, он стоит во главе русских нигилистов. Говорит ли вам о чём-нибудь его прозвище "Князь"?

Пётр Верховенский – трикстер, мифологический плут, мелкий, подлый мошенник, скользкий, не чурающийся лжи манипулятор. Он не боится кривляться и выставлять себя шутом, вызывая этим насмешки над собой. Но лишь этим! Поскольку никто не может возвышаться над его личностью, над его планами и замыслами, никто не смеет насмехаться над ним помимо его воли – кроме того, кого он считает выше себя, своего идола, своего "бога", высшей и более могущественной стороной себя самого – Ставрогина; остальным – смерть. Но Ставрогин не останавливает низость и патологическое стремление к власти Верховенского, он ко всему безразличен, потому не представляет угрозы, как бы он того не презирал, но вместе с тем открывает в разговоре со своим "двойником", трикстером, силой деятельной, хоть и мелкой, его замыслы и будто наталкивает на них. Наталкивает на подлость. Может быть, если бы не несчастность, пассивность, скрываемые страсти Ставрогина, то не была бы сметена с его пути Мария Лебядкина, не было бы осквернения и гибели Елизаветы Тушиной, так ловко вплетённых в "высший" план этого плута и использованных на "правое" и великое дело в кружке своих прихлебателей и "слуг". Он же связывает нити подобно пауку и затягивает узлы на своих жертвах. Он "сеятель хаоса в общественной жизни", "русский Мефистофель" в противовес Ставрогину, "воплощению русского хаоса в рамках личности" и "отрицательному русскому Фаусту".

Господин Кириллов – болезненный, печальный и немного сумасшедший мыслитель, погружённый в глубины своя философ, предтеча ницшеанского героя, замахивающаяся на бытие сверхчеловека. Он ненавидит ложь, он не привязывается к деньгам и вещам, далеко уйдя от мира материального в мир идей и концепций. Он – один из тех персонажей, благодаря которым интересно читать роман, за чьи размышления о самоубийцах, боли, преодолении страха смерти и "новом человеке" (ч. 1 гл. 3 VIII) с самого начала я готова поставить роману высший балл. Кириллов отвергает религию, но его разум входит в противоречие с сердцем, порождая невероятный трагизм, заводя в тупик, из которого нет предлагаемого разумом выхода, ибо, как мы видим впоследствии, самоубийство – не освобождение, не способ стать богом или заявить ему о своей воле, а невероятная ошибка. То, каким становится этот человек в последние минуты жизни, вызывает не чувство победы или преодоления, выхода за пределы и обретения знания, Самости, Бога или высшего смысла. Вовсе нет. Конец его жизни вызывает жалость, скорбь и ощущение провала, падения в бездну, начало которой положил Николай Ставрогин. Не он "съел идею", а "идея съела его". Не такого конца я хотела для этого героя.

Иван Шатов – ещё один "ученик" Ставрогина, впитавший в себя противоположную атеизму Кириллова идею – идею народа-богоносца, избранности: "нет народа без Бога, если это великий народ". Шатов – честный, мрачный, несловоохотливый, прозорливый и осторожный человек. Он наравне с Кирилловым стоит поодаль от безумия и вакханалии революционеров, но наравне с ним же проникается ядом идей Ставрогина, наравне с ним же попадает в паутину и становится жертвой действий манипулятора Верховенского. Именно тогда, когда счастье забрезжило за поворото. Именно в тот момент, когда жизнь обрела смысл и потерянную некогда любовь, а помешательство и мрак отступили. Тем сильнее эффект.

Что сказать? Упомянутые мною герои – только малая часть колоритного мира "бесов", а слова о них – лишь намётки, штришки. Ф.М. Достоевский потрясающе точно умеет "развернуть" героев, описать глубинную составляющую человеческой души и её мрачных закоулков. За одну эту проницательность, многогранность личностей, переплетение характеров в один тугой живой "шпагат" он достоин восхищения.

Анализ приведения:
1. Мелетинский Е. Заметки о творчестве Достоевского.
2. Борисова В.В. Бесы // Достоевский: Сочинения, письма, документы.