4.5

Книга конечно ошеломляет огромным массивом собранной в хронологическом порядке материалом – писем, воспоминаний, анекдотов, да, безусловно Пушкин - «как живой»… К сожалению идея автора отбросить любое творческое начало из повествования, т.е. желание представить Пушкина без творчества, а его биографа без права на критическую обработку собранного материала, мне кажется весьма сомнительной. Вересаев заявляет: "Критическое отсеивание материала противоречило бы самой задаче этой книги". И это очень видно, одни приводимые свидетельства и факты проигнорированы, другие вообще не проверенны, откровенная ложь и правда свалены в одну кучу. Например, зачем приводить заведомо сфабрикованные т.н. «воспоминания» дочери А. Смирновой-Россет, настолько грубо «сработанные», что просто стыдно публиковать их в серьезном исследовании? В отношении «воспоминаний» другой злобной сучки Араповой я бы тоже была очень осторожна – то, что где-то кто-то видел намек или подозрение, никак и нигде не подтвержденное, кроме известного ОБС, у неё преподнесено чуть ли ни как твердо установленный факт, разумеется стыдливо прикрываемый неуклюжими фиговыми листами в духе «мне говорил №…, что он слышал от Х …С тех пор барон имя-рек стал очень плохо относится к Пушкину ...» и т.д. и т.п. Я понимаю её мотивы обелить мать, на которую свалили всю вину за смерть Пушкина, но зачем же это делать так неуклюже и нечистоплотно за счет самого поэта? Ну и наконец наверное уже не надо было приводить без всяких комментариев по части достоверности бертеньевскую байку о каком-то супер-рандеву в австрийском посольстве между Пушкиным и Д.Фикельмон – даже если во времена Вересаева ещё существовала версия о любовной связи двух вышеуказанных лиц, то в любом случае язык изложения, в точности копирующий стандартные клише лав-стори бульварных романов, как бы вполне очевидно говорит об, извините за мой французский, полной лаже…Это только самые бросающиеся в глаза несуразности и нелепости в вересаевском тексте, на деле их куда больше, причем под некоторыми из них автор справедливо указывает сноски с комментариями касательно сомнительности или неточности данного свидетельства, но многие другие в этом плане почему-то игнорируются…
Однако даже в таком варианте начинаешь совершенно по-иному воспринимать это затасканное «наше все» - бедный Пушкин, он же все время ходил «на грани», постоянная слежка, постоянная угроза ссылки или каторги, постоянные маразматические придирки параноика Бенкендорфа, испрашивание разрешения буквально на каждый шаг, вплоть до женитьбы, перлюстрация 3-м отделением всех писем, даже самых интимных…Как же они его боялись! И какую же надо иметь силу духа, какую неукратимую потребность творческого порыва чтобы выдерживать эту жизнь в «виртуальной» клетке? Где-то с 30-х гг. запас этой невероятной жизненной силы и созидательной энергии под влиянием обстоятельств начал понемногу иссекать, и известный финал был закономерен и словно «приведен в исполнение» самим Пушкиным…