5

Электричества больше нет. Нет даже керосиновых ламп. Нет мостовых и тротуаров — только толстая корка льда. Нет трамваев, нет поездов. Нет больше музеев, театров, библиотек, концертных залов. Нет водопровода, нет даже колодцев. Воду надо доставать прямо из проруби, как тысячу лет назад. И нету хлеба. И нет даже могил…

И вот вопрос: можно таким образом превратить людей опять в троглодитов — на что и надеется Гитлер, между прочим, — или нет? Или все же они останутся людьми? Во всем! — добавил он с силой и снова повторил: — Во всем! А ответить на этот вопрос должен каждый из нас своей жизнью и смертью.

Всегда очень сложно читать книги, описывающие жизнь до Великой Отечественной Войны. Особенно тяжело, если там счастливый финал. Потому что нам отсюда, из 21 века, становится сразу ясно и понятно, что счастливый финал будет ли слишком краток и, возможно, не слишком счастливым. Правда, еще тяжелее читать книги о войне и о детях на войне.
Каждый раз, когда я смотрю фильм или читаю книгу о войне, с первой строчки, с первой минуты в глазах у меня стоят слезы, а в горле ком. Эмоции захлестывают с головой, потрясают. Странно ли, что делаю я это обычно один раз в год, под 9 мая. Сегодняшний вечер я провела с книгой “Седьмая симфония” о детях в блокадном Ленинграде. Голод, холод, страх проникают в душу с первых страниц. В этом своем горе герои все едины, но не у всех хватает душевных сил, чтобы выстоять. Про физические сразу не говорю, потому что с тем скудным пайком выживать было очень сложно.

Кто-то, как Нина, готов был на все, даже на самый страшный, продиктованной отчаяньем поступок, чтобы вырваться из ада. Как Трифонов, который готов сделать печку за 300 грамм хлеба, но как поменять жизнь на жизнь, без тепла, как и без еды не выжить. Но все-таки что-то человеческое осталось и в нем. Кто-то, как Катя, находил в себе силы не только держаться, но и помогать тому, кому помощь еще нужнее. А как быстро тогда взрослели дети? Сама Катя говорит про Митю, что ему, трехлетнему, пора уже и самому идти в бомбоубежище, не маленький. Тут остается вспомнить только своих трехлеток.

А Воронов? Как постоянно сводит судьба Катю и Митю с Вороновым, а ведь он даже не знает, что мальчик его сын. Жены рядом нет, а сын, как он думает, погиб. И все-таки после войны возвращается он туда, в тот единственный дом, где обещали его ждать. И я вся переживала – узнает- не узнает, поймет – не поймет. Но на самом деле это не важно, ведь их сплотило нечто большее, чем родство по крови – родство по человечности. Да, они выжили, многие погибли, но многие выжили в те горькие и тяжелые годы. И будут жить дальше. Жить вечно. В нашей памяти и в наших сердцах, и в сердцах наших детей. Никогда не будут забыты. И прошу, Господи, сделай так, чтобы не было войны.