3.5 Времена не выбирают, в них живут и умирают.

Не могу похвастаться знакомством с большим количеством мемуаров, поэтому моё мнение может быть несколько неполноценным.

Не ошибусь, если скажу, что большинство из нас знает Сергея Снегова как писателя-фантаста, возможно даже только как автора эпопеи «Люди как боги». Вот и я в пятом классе увидел эту толстую книгу в синей обложке, не думая о полном прочтении, заглянул ради любопытства и не смог оторваться. Тогда «Люди как боги» произвели на меня сильное впечатление. Прошло время, к фантастике я уже обращался мало, но вспомнил вдруг об авторе и решил посмотреть на другие его книги, попались воспоминания, рассказывающие о детстве и молодости Снегова: с 1910 по 1936, до ареста, заинтересовался — не зря.

Книга бытия — довольно объёмный роман-воспоминание. Определение этого понятия я не нашёл, поэтому попробую составить своё: роман воспоминание — это вид мемуаров, в которых сочетаются реальные люди, реальные события с художественной обработкой, не выдумкой, а попыткой где-то приблизить воспоминания к художественной литературе. У Снегова это проявляется в больших количествах подробных диалогов. И хоть память у него отличная (такой только завидовать можно, если будете читать, то поймёте), но думаю, что здесь он, помня общий смысл, пересказывал своими словами. Кроме того, видимо для удобства восприятия, 99,9% диалогов написано на литературном русском языке, а в реальной жизни, о чём упоминает сам автор, большинство его знакомых выражались на дикой смеси всего подряд. Дело в том, что Сергей Снегов (настоящая фамилия — Козерюк, позже Штейн) родился и прожил до двадцати с чем-то лет в Одессе, а это сами понимаете какой город.

У Снегова было три крови: русская, греческая, немецкая, но на протяжении жизни многие подозревали еврейскую, о чём сам автор с печалью писал:
«Кстати, впоследствии я часто жалел, что во мне нет еврейской крови: мне было бы гораздо легче жить, если бы меня считали открытым и очевидным евреем, а не прячущимся жидом...».

В книге очень много всего, это такая сборная солянка, показывающая удивительную и необычную жизнь. Несмотря на провокационное название, Снегов всего лишь человек, обладающий определённым мировоззрением, совершающий временами гадкие поступки, но очень важно, что он не пытается их скрыть; Книга Бытия — это исповедь, честная, восхищающая и ужасающая одновременно. Такой путь много лучше редактирования собственной жизни, чем страдают некоторые, если не почти все, авторы.

Слог у Снегова приятный, летящий, поэтому не надо пугаться объёма, читается легко (с технической точки зрения, так сказать, а не моральной, нравственной, ведь там встречаются вещи, которые легко могут выбить из колеи). Единственный, на мой взгляд, ощутимый минус — это незаконченность, 1936 год — Снегову всего 26, во что сложно поверить, если вспомнить весь путь, например, преподавание в университете с 21 года. Он умер, не успев завершить свою работу, поэтому некоторые сюжетные линии, если это уместно к мемуарам, обрываются, и мы никогда не узнаем дальнейший путь тех людей, о которых писал Снегов.

Времена не выбирают, в них живут и умирают. Сам автор считал своё время неудачным, загубившим множество талантов, его в том числе:
«По сути, эта книга о том, как все мы, щедро одаренные природой, с годами неотвратимо стирались в ничто...
<...>
За долгие годы я опубликовал несколько романов, десяток повестей, три десятка рассказов — а в моем столе лежат сотни стихов (наверное, лучшее из того, что мне удалось совершить), трагедии, драмы и очерки на философские темы...»

Книга Бытия будет интересна даже тем, кто впервые узнал об авторе.

Хочу ещё процитировать дочь Сергея Снегова, написавшую предисловие:
«Папа был обязан рассказать о дореволюционной Одессе, о знаменитой босяцко-бандитской Молдаванке, о буйстве и безумии первых лет революции, о гражданской войне, о голоде начала двадцатых, когда на базарах продавали человечину, о том, как младенчески-наивные и всё-таки прекрасные надежды на то, что ещё чуть-чуть, вот-вот — и жизнь станет просто замечательной, сменились паранойей и манией преследования...»

P. S. Чтобы окончательно определиться, советую почитать отрывки, которые я добавил в цитаты книги.