2

Основное впечатление от вошедших в сборник рассказов описывается мыслью: к чему всё это? Так как действительно неясно, зачем автор рассказывает нам всё то, что рассказывает (неужели он мучился этим, желая облечь в слова осаждающие его душу темы, что решился сесть и потратить немалое время, записав эти бездушные, быстро исчезающие без следа рассказы), «грузит» нас какими-то безликими жизнями, безликими делами, наполненными неясными, муторными образами. Об образах...
Большинство рассказов строится по одному принципу: бытовая сценка (со скидкой на не то что бы загадочную «французскую душу»), но в неё намеками, полутонами — ничего не высказывается ясно, не объясняется точно — вкрапливаются какие-то непонятно чем вызванные мысли, сбивчивые путанные образы, от них в действиях персонажа (говорю, используя для примера рассказ «Тайное оружие», давший название всему сборнику) появляются поступки, которые порой трудно осознать, мотивация которых тумана и непонятна. В конце оказывается нечто, что условно можно назвать «неожиданным поворотом», который так или иначе связан с теми недомолвками, и опять же — о смысле произошедшего - ни слова. В итоге вместо литературы ты вынужден решать какие-то шарады, не имея даже мельчайшей мотивации к их решению. Приведу пример на основе рассказа «Слюни дьявола». Рассказ этот я оставил позади достаточно давно, так что рассказывать буду приблизительно и с определённой условностью. Ну, в общем, главный герой любит фотографировать (и конечно, если не ошибаюсь, не обходится без традиционной кортасаровской рефлексии, так как герой Кортасара не может любить что-то, чтобы не выдумать для этого причину не-как-у-всех и не мусолить её не-как-все). Захватив фотоаппарат, он отправляется на некую поименованную площадь. Наблюдая мир через объектив, он замечает некую женщину, разговаривающую с неким подростком, и какого-то связанного с ними мужика. И вот главному герою сходу становится ясно, что здесь происходит (а мне нет) и он начинает представлять себе развитие сей ситуации (а я все ещё ничего не пойму), вести аналитику (а я всё ещё ничего не пойму). В итоге я решил, что либо барышня — любительница малолеток, либо паренёк, собрав весь свой мифический героизм, решил стать Мужиком, и тупо снять проститутку (ибо Мужиккк!!!). Но не не вздумайте спросить меня, почему «слюни дьявола», ибо это серьёзно угрожает всей моей схеме.
Есть ещё стиль авторского письма. И, нуууу... он есть, он просто тупо есть. И так получилось, что он действительно фирменно кортасаровский, он определённо отличает автора от всех других писателей, особливо Борхеса и Касареса, но в равной же степени он какой-то безликий. Вот он просто присутствует. Он не вызывает никаких эмоций, ни отрицательных, ни положительных, ничего не пробуждает, ничего не будоражит. Вот если читая в библиотеке Ремизова я через небольшие промежутки времени повторял про себя: «Боже, как написано! Как написано!», - то про слог Кортасара такого не скажешь, он просто — утомительный, не более. Равно как и сами рассказы утомительны и (разве что за редчайшим исключением, за крошечной, фактически призрачной обмолвкой) не повествуют ни о чём сколь бы то ни было важном.