4

Первое знакомство с Рубиной.

— Отчего вы не пишете роман?
— Не знаю. Таланта нет, — негромко ответила Нина, все еще держа свою ладонь на руке старухи.
— Бросьте, это у вас не таланта, а сюжета нет. Нет у вас сюжета собственной жизни, вы вяло живете, понемножечку, по глоточку. ... Жизнь ваша не увлекательна, нет сюжета... Голубчик, а что б вам взаймы не взять сюжет чужой жизни, а? Нет, правда.

И взяла, и написала. Грубыми большими такими мазками (как импрессионисты). Передала характер, атмосферу, силу и историю 95-летнего человека. Немного детства, немного воспоминаний, взаимоотношений и смерти.

— Черт возьми, не понимаю вас! — воскликнула старуха с удивительной, неизвестно откуда взявшейся энергией: — Вы же творческий человек, литератор! Вы должны наблюдать сейчас превращения человеческой личности, этот таинственный переход от жизни к смерти... Это... это страшно интересно... И не делайте скорбного лица: все нормально, в моем возрасте жить уже неприлично... — Она снова закашлялась и, ослабев, молчала минут десять. Потом опять заговорила, тихо и внятно: — Моя жизнь в своем роде уникальна. Она так длинна и так изломана, что ее можно было бы сложить как складную линейку... Подождите! Это не бред... Я чую, кто-то и вправду складывает наши жизни, и начало совпадает с концом так верно, что, должно быть, когда я вздохну в последний раз, я же где-то вздохну впервые... Моя жизнь уникальна...

Великий человек. Написать можно много, основательно, со всеми подробностями почти вековой жизни. А можно вот так, очень умело, передать жизнь последних лет. Просто жизнь, как она есть..

Повествование действительно как у импрессионистов - тут мазок, там мазок, и смотреть надо только издалека, наверное. Немного о старухе, немного о Пете, совсем немного о Матвее и так далее. При этом герои повести так точно прорисованы, словно чувствуешь их взгляд или слышишь тон разговора.. Но на протяжении всего чтения не покидало чувство какой-то незавершённости, недосказанности. Очень красивый язык. И немного далекий сюжет (может, возраст не тот, чтобы понимать всех их, сороколетних), но это уж совсем субъективно.

И так красиво и тонко про Петра Авдеевича, что тебе самой (двадцати сколько-то летней) и добавить-то нечего, и "отрецензировать" невозможно. Просто кра-со-та.