4

Идеальная апология иконопочитания. Всё в ней настолько логично и очевидно - удивительно, конечно, что Иоанну Дамаскину пришлось аж три раза обращаться с речью к народу и, в частности, к иконоборцам. Понятно, что явление иконоборчества - это практически всецело политическая акция, направленная на уменьшение авторитета церкви и отнятие у оной части имущества. Как весьма просвещённый для своего времени человек и искусный богослов, св. Иоанн всё-таки попытался несколько улучшить положение иконописной традиции при помощи своей защитительной речи. Думается, что знатное положение и территориальная удалённость от Византии этому также способствовали. Наверняка позднеантичные христиане и без гениальной риторики Дамаскина - в лучших традициях как античности, так и раннехристианских проповедей - осознавали огромное значение иконных изображений и для искусства, и для укоренения веры, и для сохранения исторической преемственности, но политика есть политика, так что иконоборчество продолжается, а Иоанн Дамаскин наказывается по ложному обвинению. Впоследствии агиографический момент его исцеления (отрубленная халифом рука снова "отрастает" благодаря молитвам Богородице) и сам становится иконописным каноном: появляется сюжет Божьей Матери - Троеручицы, где третья рука - это отрубленная рука Иоанна Дамаскина. Позднее этот сюжет в православии уродливо трансформировался в некую мутированную Богородицу, действительно имеющие три руки.
"Три слова" составлены действительно искусно. Иоанн Дамаскин, пользуясь лишь Библией и писаниями Отцов Церкви, разворачивает гениальную апологию, где роль икон в христианстве целиком и полностью оправдывается как логикой, так и традицией. После прочтения этого труда мне стало более понятно (ранее казавшееся абсурдным) так называемое "Эстетическое доказательство бытия Бога" о. Павла Флоренского. По нему, аргументом в пользу существования некой Божественной реальности служит икона Андрея Рублёва "Троица", своей обратной перспективой как бы затягивающая верующего к созерцанию своего Первообраза. Принимая во внимания теорию Дамаскина о том, что икона есть первообраз трансцендентного божественного бытия, как бы некое созерцательное подобие; словно зеркало, за которым стоит недоступный мир зазеркалья, но взглянуть можно лишь на поверхность, становится ясным ход рассуждений Флоренского. А я -то, впервые услышав об эстетическом доказательстве, сперва подумала, что раз икона Рублёва такая красивая - значит, Бог точно есть, и, наверное, именно это Флоренский имел в виду...