4 Икеа- style

Скандинавы - это не моё. От слов "Боже! Как люди это читают?". Долгое время я была знакома со скандинавами только по книге датчанина Курта Ауста "Код Ньютона". И это такое типичное русское произведение, которое должны таскать под мышкой вместе с томиками Достоевского все мрачные подростки, которые мечтают жить в дворах-колодцах осеннего Питера. Мрак, ужас и описание страданий каждой кишки среди непрекращающей тошноты рефлексией.

Но с этим валом моды на скандинавские детективы, сложился совершенно иной стиль скандинавской литературы. Как-то меня стукнуло посмотреть шведский криминальный сериал. Вы видели эти сине-серые фильтры в современных фильмах? Вот теперь представьте, что их выставили на максимум. Да и все детективы по одному принципу: очень страдающий герой и очень страдающий детектив. Происходит какая-то е...нина, но она на заднем плане, так как на переднем - страдания героя. Если у героя недостаточно поводов для пострадашек, сквозной детектив протянет свою депрессию по всем сорока книгам серии.

При этом пострадашки очень такие, своеобразные. Они совершенно со стороны. Скандинав-автор холодно фиксирует, сколько раз за ночь вырвало героя, причём сколько из этого тесного общения с унитазом было из-за переизбытка выпитого, а сколько по причине разбитого сердца самого по себе. Мне не повезло видеть шведские экранизации Карлсона (о, помимо худо-бедно неплохого мульта, есть и адский сериал) и Пеппи Длинный чулок. Может, у них там свой "Ералаш", который убивает детские актёрские таланты на корню, но эти детские покер-фейсы, произносящие якобы "смешнючие фразы", готовят мне кошмарами хтонические чудища подсознания за каждую недоеденную тарелку с манной кашей.

Если бы я делала видеорецу, то начало было бы таким. Швед с покер-фейсом, которому сообщают поочередно: "Эй, Густав, твоя наркоманка-сестра умерла". Покер-фейс не меняется. "Эй, Густав, твоя жена утонула". Покер-фейс. "Эй, Густав, возможно, твоя жена и убила твою сестру". Последняя попытка вывести из себя: "Густааааааав. Возможно, твою жену тоже убили". Статично-мимичный Густав наконец делает шаг вперёд: "Я мёртв внутри".

Кстати, все эти зацепки выдаются по ходу книги, так что вы получили неплохую дозу спойлеров. Лан, можете успокаиваться тем, что в американской книге получили бы всю ту же инфу на первых двадцати пяти страницах.

Вообще скандинавские детективы, это такой стол из Икеи, в котором самым экзотичным является название - Блюмкваштейне ("О, йа-йа! Мы шведы такие неожиданные!"). Ты собрал и смотришь на него. Вот так же и персонажи в таких книгах. Они есть и ты просто на них смотришь. Никакой эмоциональной связи. Никакого "не выдержал характер", потому что характера нет, они просто совершают страдательные действия (вас никогда не интересовало, как бы выглядела хуманизация страдательного залога? Надеюсь, что нет, но в любом случае вы теперь это знаете и вам с этим жить). Страдания персонажей абсолютно не трогают, так как страдание - это их функция, так же, как функция настольной лампы Кахрыбышыг светить экологически чистым, энергосберегающим светом. Переживания за судьбу персонажей тоже нет: ну, случится трагедия, значит персонажей чуть чаще начнёт выворачивать по ночам, делов-то на копейку.

Книга при всём том мне понравилась. Сейчас, полтора месяца спустя после прочтения (я не написала рецу сразу не потому, что ленивая, а потому, что энергосберегающая, почти как Кахрыбышыг), вспоминаю и даже обнаруживаю, что у книги есть сюжет! То есть это не просто пострадашки при холодной северной погоде, но ещё и пара твистов, даже неожиданных, следует признать. То есть это всё равно икеевский стол, но стол такой, с парой секретных ящиков. Но осознать, почему эта книга пользуется таким успехом, я не могу. Разве что это единственное скандинавское произведение, где вообще ХОТЬ ЧТО-ТО происходит. *а я ещё Несбё нацеливаюсь читать. Господи, помоги!*

Энивей, это не айс, когда пересказ завязки является спойлером. А прокатчики, тьфу, локализаторы тупо сливают в аннотацию фактически концовку. Положим, я ожидала совсем уж клишированного конца с равнодушными призраками-решателями проблем и потому финал книги был приятным сюрпризом. Но вся мистическая атмосфера пустынного полуострова и двух маяков - идёт в эротическое путешествие по скандинавским фьордам. Страдашки, страдашки, криминал, страдашки, а потом оп-па развязочка. И Густав теперь гораздо реже будет блевать по ночам от боли. Или чаще. Да кого он колышет этот Густав?

Ну и истории из быта маяка, где не менее отстранённо убивали и убивались тоже не тот момент, где стоило бы включать эмоции. "Что случилась, Мари-Кайса? Ты сегодня принесла постиранное бельё позже обычного" - "Просто сегодня мой муж Густав и пять наших детей провалились под лёд прямо у меня на глазах, пока я стирала твоё белье Гретель. Я даже от потрясения утопила последний кусок мыла" - "Это очень плохо, Мари-Кайса. Хочешь слабого пива?" - "Спасибо, Гретель, это очень вкусное пиво. Пойду-ка я тоже утоплюсь в проруби" - "Ну, удачи тебе, Мари-Кайса. Я, думаю, через недельку там же утоплюсь, потому что меня ежедневно насилует мой отец и все мои семь братьев. А запасы водки, чтобы закидываться ею на ночь, у меня как раз заканчиваются" - "Ну, и тебе удачи, Гретель. Значит скоро свидимся".

В целом, от подобного знакомства осталось странное впечатление: обстановка как в Икее, а цены как в пафосном "Гранде". И где, где та фирменная атмосфера простых деревянных поверхностей, бесплатных карандашиков и экологически чистых лампочек? Только отмороженные на северном отлакированные пострадашки от измен женатого любовника с его собственной женой.
Да пребудут с вами Фьордгеттшир и Дрома, юные падаваны!