3.5 Nulla figura

и так он смерть зовёт и этак
анаколуф графема фрейд
но смерть без лишних сантиментов
в проулке тюк по голове

Если обозначить смерть как явление, то явление это сродни похмелью после вливания в желудок пива с настойкой боярышника, или выступившей крови, когда вену протыкают шилом, – явление неотвратимое, неизбежное, предсказуемое, но всё равно оставляющее надежду, что «а вдруг в этот раз пронесёт?».

Танатологические мотивы в искусстве и философии – интереснейшая тема для изучения, если человек готов постигать науку о предмете, где истинным может считаться только суждение с точки зрения физики, а любая метафизика останется не более чем рассуждением, имеющим срок годности и определённые культурологические предпосылки.

Филипп Арьес в книге Человек перед лицом смерти (которую Ниббриг так же упоминает, но в ином контексте) разделяет представления людей об этой самой смерти на несколько исторических этапов. Да, автор заразил тягой к паразитированию на чужом опыте, но говорить о смерти от лица себя самого невозможно по понятным причинам, поэтому остаётся рассуждать о ней, отталкиваясь от чужих суждений, приправляя их своей личной трактовкой. На таком анализировании и строится вся работа герра Ниббрига, и этот метод вполне оправдан.
Филипп Арьес вывел эволюцию представлений о смерти от архаической «прирученной смерти» до «перевёрнутой смерти» двадцатого века. Используя различные источники, как и Ниббриг, Арьес составляет более полный портрет культурологических и исторических предпосылок, определяющих видение умирания. Ниббриг же использует более узкий путь, рассматривая частности и перескакивая с одного времени на другое прыжками подстреленной газели.
Знакомство с работой Арьеса позволяет полнее понять «Эстетику смерти» и сгладить логические бреши, допущенные этой стремительностью Ниббрига.

Если быть честным, то для понимания «Эстетики смерти» стоило бы ознакомиться со всеми первоисточниками, на примере которых строится рассуждение. Но тогда суждения самого Ниббрига могут восприниматься критичнее или не пригодиться вовсе, потому что вы вполне можете сделать свои выводы из прочитанного, просмотренного и прослушанного, но его эссе даже тогда будет хорошим подспорьем в направлении размышлений в нужное русло.

«Эстетика смерти» замечательна тем, что рассматривает не философскую подоплёку умирания, не культурологический портрет Смерти, а только проблему её изображения. Кто и как о ней писал, кто её рисовал и кто вплетал её в музыку. Учитывая эту специфику, «Эстетика смерти» рассчитана на читателей из разных сфер познания человеческой культуры. Я далёк от музыки, поэтому его рассуждения о том, что в Мессе си минор у Баха «в обрамлении октавы соответствующим образом запечатлено хроматическое нисхождение кварты: двенадцатикратное «остинато», в тринадцатый же раз – спасительный сдвиг из ми минор в параллельную тональность соль мажор» принимал на слепую веру, поскольку мои впечатления при прослушивании не переходят из сферы эмоционального в сферу рационального, нотная грамота для меня так и остаётся закорючками на линиях, тогда как обращения автора к Фейербаху, Панофскому и Фрейду казались прозрачными.

Лейтмотив всего повествования сформулирован Кантом, что смерть лишена наглядности, поэтому существует необходимость обрядить её в метафоры, чтобы приблизиться к её пониманию. Чем и занимаются музыканты, писатели и художники, танцующие вокруг смерти со своим инструментарием. Что в целом довольно иронично, ведь к пониманию истины эти метафоры так и не приблизят, но зато можно выбрать образ по себе.

«Эстетика смерти» - это скорее разветвление путей, по которым можно углублять интересующую вас сферу и существование Смерти в оной, потому что Ниббриг уже проделал грязную работу и составил костяк произведений и авторов из разных областей, а вы уже сами выбираете - хотите ли вы ждать возвращения в мир идей, будете ли трястись в ожидании клацающего скелета или выберите эротизированную погибель немецкого романтизма.

тык

свернуть

тик так пора ужо извольте
в могилку лечь и не визжать
плят што на вас за платье
таки же ето прошлый век

вот здеся тут мы труп положим
вон там исуса воскресим
што значит мы тут не за етим
дизайнер я или куда