Снова мы сели рядом - я, четвертый час утра, кружка остывшего чая... и да, конечно, конечно, эта музыка, столпившаяся у порога, которая думает, что я ее не слышу своими пресловутыми раковинами, в которых никогда не бывал даже шум моря.
Через полгода мне будет 25. Иногда рука сама тянется, как рассказывал Билли, - выпить рюмочку. Ну, максимум - две. И, наконец, подумать, почему становится так хорошо - после третьей. Скоро 25, а мне самому, мне, тому, кто сидит внутри, - ему... Ну, как в той Раневской истории:

Борис Пастернак слушал, как я читаю «Беззащитное существо», и хохотал по-жеребячьи.
Анна Андреевна говорила: «Фаина, вам 11 лет и никогда не будет 12. А ему всего 4 годика».

И все эти 20 лет, как яблоко, съедает первое после алкоголя впечатление. Вся жизнь, кажется, похожа на воскресенье, с головой завернутое в измятое от плохих снов одеяло, с подгорелым завтраком на пыльном столике, неприятным привкусом железа во рту. Что я могу сказать в зеркало? Правильно:

Вы - страшное говно, мон колонель, не обессудьте!..

- Какая грустная история, - скажете вы.
- Нет, смешная, - захихикаю я.
Работа, поиски работы, сон, отношения с которым слишком похожи на мои отношения с женщинами, попытки впихнуть невпихуемое в вечер рабочего дня, а в выходные - отдых. И люди: не забываешь про этих, значит, забываешь про тех. Обижаются. Кто-то когда-то просил счастья для всех, чтобы никто не ушел обиженным, - где он? пусть он даже не Петр, проведите меня к нему, я хочу видеть этого человека...

Глупая жизнь, дурацкая жизнь, нелепая. Но вот я сегодня снова не отошел ко сну, а ведь он - или она? - так соблазнительно накрыл диван, что... Я к тому, что все это забавно, грустно и смешно, как и довлатовские истории, от которых хочется достать бочку отборного крепкого смеха, хлебнуть и закусить хрустящим соленым словцом. Прочитаешь, вздохнешь горько, но жить как-то полегче становится. Хотя вопрос - зачем это все - не исчезает.

Что может быть логичнее безумной, красивой, абсолютно неправдоподобной случайности?

Не так давно я нашел человека, который успел многое понять в жизни и смерти, в себе. И на вопрос "зачем?" он однажды рассказал про свою бабушку. Про два ребенка, три аборта, жизнь на станциях, пьянки мужа, развод, раздельная жизнь, у него новая семья...
- Зачем всё это было? - спрашивала меня бабушка. Что восьмилетний малыш мог ей ответить? Я тихонько дул чай и ждал следующей истории, неосознанно как бы намекая, что, может, затем, чтобы — я?
...
Линия жизни - моя, твоя, ее - кривая. А это значит, что пульс есть. А если...

а если я умру - ты не беспокойся.
просто потерпи, станет легче к утру.