К 24-м годам моей небольшой жизни у меня осталась только одна бабушка. С папиной стороны бабушку и дедушку я практически не знаю. О них мне могут рассказать лишь обрывочные воспоминания родителей. Бабушка Прасковья была военной медсестрой и прожила нелегкую жизнь. Дедушка был военным, с бабушкой они вместе не жили, о нем я практически ничего не знаю. Старший в семье, папа был вынужден рано повзрослеть, взять на себя хлопоты семьи, и к нынешнему моменту времени – это закаленный жизнью человек, способный приспособиться в различных, далеко не всегда легких условиях, чуткий, понимающий, и для меня – самый лучший друг. Но мой рассказ будет не о нем. Бабушки не стало, когда мне было два года. С маминой стороны у меня жива бабушка. Дедушки нет уже более 18 лет. Вот о нем я и расскажу немного.
Его я практически не помню. Дедушки не стало, когда мне было совсем мало лет. Но в моей памяти он жив более всех моих ушедших родственников. Я храню в своей памяти небольшие отрывки, легко переносящие меня в детство. Поэтому образ деда и моих неполных шести лет всегда неразрывно связаны.
Бабушка и дедушка имели небольшой участок. В саду был навес, увитый виноградными лозами, под которым летом большая семья собирались пить чай из самовара. Этими «самоварными» хлопотами занимался дедушка. Разжигал костер, руководил постановкой стола. Возле навеса, у старой груши (ее уж много лет нет, а она до сих пор в моей памяти) он поставил скворечник, который всегда наполнялся задорным чириканьем воробьев. Работа по участку легко давалась деду. К ней он подходил с любовью. И, конечно, посадил много плодовых деревьев. По весне наш небольшой сад утопал в белоснежных и розовых облаках слив, вишен, персиков. В недолгие минуты отдыха дед любил качать меня с сестрой на качелях. Недолгие, но такие счастливые минуты моего детства. Часто охотился и рыбачил, и после долгой отлучки катал нас сестрой на старом мотоцикле, в люльке. Настоящим же праздником были бабушкины дни рожденья. К этому дню дед преображался и положительно изменял все вокруг. У окна за большим столом он брал в руки аккордеон и подолгу, с закрытыми глазами, играл для бабушки ее любимые старинные романсы. Как живой он возникает в моей памяти. Освещенный солнечным светом, у букета с пионами, прикрыв глаза, он неспешно перебирает клавиши звучного инструмента…
Без дедушки дом помрачнел и уже, пожалуй, никогда не будет таким светлым, каким я его помню. Его нет с нами уже давно, но для меня он жив. Он улыбается мне в белоснежных облаках сливовых деревьев весной. Проводишь ладонью по стволу и понимаешь, что когда-то их своими старательными руками посадил дед. Я поднимаю глаза и вижу старый скворечник, который до сих пор наполняется птичьими голосами. Возвращаясь в бабушкин теперь дом, вижу светлую столовую и думаю о дедушке Саше. Мама бережно хранит старый аккордеон. Время не щадит никого и ничего, но есть вещи нетленные, есть память. Ее не уничтожить, не стереть.
Берегите своих стариков.