НО ВЫШЕ ПРОСИТСЯ ДУША

Поэзия - это тайна. Сплетение образов, заключенное в гармоничную форму каким-то необъяснимым образом воздействует на читателя (именно о нем сейчас речь) и в конечном итоге представляет собой нечто почти осязаемое, сгусток бытия, который, кажется, вот-вот прорвет оболочку из слов и материализуется. Аксаков писал о Толстом, что у него мысли рвутся за пределы стиха. Так это или нет, каждый любитель поэзии в какой-то момент начинает осознавать, что стихотворение - лишь пленка, оболочка для чего-то неведомого, таящегося там.

Вот это там и становится в некотором смысле камнем преткновения. До той поры, пока коллизия не разрешается самым неожиданным образом. "Поэзия дает нам возможность прикоснуться к нематериальному" - подобная мысль часто звучит в дискуссиях на тему стихосложения и, как правило, воспринимается как игра слов, красивая метафора, в какой-то мере передающая глубинные смыслы обсуждаемого. Но фокус в том, что никакая это не метафора - и когда я впервые это осознал, у меня волосы на голове зашевелились.

При прикосновении к бетонной стене, вы ощутите под пальцами холод шершавого камня. При прикосновении к коре дерева, ладонь упрется в сухие борозды, приглаженные мхом. Прикосновение к нематериальному не даст вам никаких тактильных ощущений, все пять чувств останутся немы. Но это не будет означать, что прикосновение не состоялось.

Поэзия в буквальном, самом прямом - самом, я бы сказал, банальном и прозрачном - смысле является для нас проводником в нематериальное, в измерение, живущее по своим законам и своей логике. Пропуская через себя стихи (или себя через стихи), мы не метафорически, а действительно, реально входим в область тончайших материй, категорически отличающихся от того, что мы привыкли видеть и слышать. Как это происходит - не имею ни малейшего понятия. Там нет слов в привычном их понимании, слова расступаются, обнажая чистейшие смыслы и идеи, множеству из которых нет и не будет названия на нашем скудном языке. Жизнь, преломленная в линзе талантливого стихотворения, раскрывает перед нами свои тайны и секреты - спрятанные так глубоко, что даже жутко становится от масштабов глубины. Получается, что посредством слов поэт открывает нам то, что словами выразить нельзя.

Поэтическая мысль проникает в суть предмета, освещая его изнутри, и мы понимаем, что в сердцевине каждого явления раскинулось ущелье смысла, пульсирующего, циркулирующего как сок по древу, живущего своей невообразимой жизнью. То, что мы видим и осязаем вокруг, есть всего лишь декорации, за которыми кроются иные вселенные. Поэзия помогает нам эти вселенные увидеть. При том, что задача, конечно, специфическая - увидеть не глазами то, чему нет названия и объяснения в нашем лексиконе (или есть, но требует грандиозного напряжения мысли).

Жизнь неизмеримо сложнее наших о ней представлений. И неизмеримо проще. Стихотворение - гость из иного мира, код, раскрывающий суть бытия. Поэт, частью сознания обитающий в беспредельном, как кондитер в бумагу, заворачивает в строки отголоски беспредельного, являя нам чудеса и загадки.

А мы, слушатели, внемлем этому беспредельному, даже если и не осознаем того. Поэзия истончает наше восприятие, делает его похожим на иглу, готовую юркнуть в самую неприметную щель. Тот, кто вчитывается в стихи, вчитывается в саму жизнь, его сознание приучается смотреть туда, куда не проникает взгляд. И даже если никогда он не задумается над тайной поэзии, он уже по плечи в нее погружен - в ней живет и действует.

Святитель Николай Сербский писал, что поэзия ближе к истине и жизни, чем проза, что проза произросла из древа познания, а поэзия - из древа жизни. Даже если ученые всего мира под бой барабанов объявят человека высокоорганизованной горстью безвольной пыли, дюжина затасканных четверостиший будет в состоянии опрокинуть вверх дном любую систему доводов и аргументов. Наши катакомбы запрятаны между строк, и в них нет доступа ниспровергателям бытия. Только сейчас я начинаю понимать, почему поэзию называют оправданием жизни.

Одним из оправданий, конечно же.