Порою книги в букинисте смотрят на нас большими и грустными глазами животных в питомнике, словно бы прося о том, чтобы их приласкали, взяли к себе.
Но иные книги будто отводят взгляд в сторону, ибо стыдятся своего неприглядного вида.
На одну из таких книг я и обратил внимание. Это была книга французской писательницы середины 20-го века Франчески Ирондель.
В книге не хватало некоторых страниц, сиреневая обложка была испещрена царапинами, к тому же, она была на французском языке.
В этой фантастической на первый взгляд книге - я немного владею французским, - повествуется о странной истории любви девушки из 19 века, и молодого человека из 21-го века, написанной в форме дневников.
Два человека из разных веков полюбили друг друга через время. Они не видели друг друга, но чувствовали, томились по идеальной и вечной любви, которую не находили в мире в той же мере, в какой мы порой не находим бога и не видим его, лишь изредка чувствуя незримое присутствие божественного.

Ходасевич однажды заметил, что надежда - наша память о будущем. Что есть будущее, как не безмолвное, тёмное небо настоящего, куда устремлены взоры нашей бескрылой души, ожидая отклика и знака от родной нам души?
Я взял на себя смелость перевести некоторые отрывки из дневников Дианы и Паоло.
Не судите строго.

Дальше...

Отрывки из дневника Дианы

5 июля 18.. г.

Каталась на лодке по реке. Легла : ладонь, словно крыло ласточки, нежно разрезала небо воды... пропадала в прозрачных и тёмных вспышках облаков и солнца.
Надо мной, ласково дышал тихим светом виноград листвы : тонкие, полупрозрачные верхние листочки дерева и правда похожи на виноград. Дотянуться бы вон до той веточки, похожей на нежные вены на руке...
Иной раз сердце словно бы покидает тело, и мечется, бедное, слепое, тёплое, не сознавая себя, пугаясь тёмных касаний мира : сядет на миг мотыльком на раскрытые ладони книги, на тёплый, зернистый блеск луны на карнизе высокого здания... но что-то его спугнёт, и оно срывается, как срывается лунатик с карниза, если его окликнуть, и тогда ты чувствуешь это невыносимое, густое, тёмное падение сердца в себе.
Боже, как хочется чистой и светлой любви!

8 июля.

Была в церкви. На одном из витражей мне прозрачно ( небом и солнцем) улыбнулся ангел.
Стыдно признаться, но, кажется, я испытывала к нему влечение...
Странные порой у меня бывают мысли.
Но была жара, и я вошла в матовую, доверчивую прохладу тёмной церкви, как входит истомлённый от зноя человек в прохладные воды реки. Был лёгкий обморок сердца, сладкое сердцекружение...
Интересно, а каково это заниматься любовью с ангелом?
Священник говорил, что в Библии описывается как в древние времена ангелы сходили на землю, и брали дочерей земных в жёны.
Вот он тепло обнимает тебя крыльями ( причём его широкие, длинные крылья обнимают и его же), вот вы вместе, в жарком, сладком сумраке объятий, словно в коконе. Кокон дышит, пульсирует яркой тишиной, новой жизнью, и вдруг, словно переспелый плод граната, тихо раскрывается, и два алых зёрнышка сердца, блаженно и легко падают на землю : нет ни тела, ни тёмных страстей, лишь одни обнажённые сердца под пением солнца, цветов... как хорошо, боже!

12 июля.

Опять снился тот странный сон о нём.
Комната во сне вдруг стала сладко-прозрачной, сама крылатая и тёмная даль прозрачно вспыхнула неземной синевой, и я видела как под моим домом змеятся корни деревьев, видела алые реки огня под землёй, а в тишине неба, было знамение : сверкающий крест из железа, он парил в воздухе, но вдруг, замер, и он, он был на этом кресте, точнее, он был в нём... всё это так странно.
А ещё на горизонте появились новые звёзды, целые созвездия, и они росли в небо, и на тех звёздах жили люди.
Но потом я поняла, что это не звёзды, а огни окон огромных зданий, и одна звезда, окно - было его окном.
Мой звёздный мальчик, мой желанный... кто ты? Почему ты мне снишься снова и снова?

Я хотела к нему приблизиться, поцеловать, но словно в жутком сне, поцеловала лишь карие, влажные глаза полевого цветка, и глаза закрылись, и на них проступила роса..
Когда я проснулась среди ночи от слёз, рядом со мной была чужая рука!
Боже, как я перепугалась! Словно мой сон, тёмные корни сна, стали прорастать в жизнь... и обняв его там, во сне, я похитила его у сна, и он оказался вместе со мной. Но он ли это был? Вот что меня пугало.
Осторожно, я коснулась в ночи этой чужой руки. Но она не отозвалась, не двинулась.
Не различая в темноте ничего, боясь своего чувства, боясь спугнуть свою надежду ( а вдруг это лишь сон во сне?), я нежно приникла губами к тыльной стороне чужой ладони, и жарко поцеловала её.
Словно безумная, я трогала, ласкала бредящими пальцами эту ладонь, словно в ней одной сосредоточилась вся моя любовь и жизнь, и целовала, мелким, рассыпанным бисером поцелуев целовала её, чувствуя солёный вкус своих же слёз на руке.
Я боялась открыть глаза ( хоть ничего и не увидела бы). Боялась проследовать за рукой дальше, к его милому телу... а если он не выдержал "перехода" из сна, и умер, или не весь переместился?
Сейчас смешно и грустно об этом писать, но... я ночью перележала свою правую руку, и перестала её чувствовать, приняв за чужую.

Ночью не могла уснуть. Странные, порочные, тёмные наваждения-мысли неслись в голове.
Моя правая ладонь, огромным, бледным мотыльком порхала надо мной, тепло касалась губ, шеи, груди, замирала на животе, медленно дыша крыльями с тёмными солнцами устремлённых на меня глаз.

16 июля.

Я не знаю как это объяснить, но я чувствую его присутствие везде : в строчках Ада Данте о Паоло и Франческе, в нежном кипении сирени на ветру, в картине Эдварда Пойнтера "Диана и Эндимион"
Простояла весь день в музее напротив неё. Служащие музея уже начинают странно на меня смотреть..
Это невыносимо. Это какой-то тёмный шёпот касаний. Или я умерла, но не знаю об этом, либо умер он, и призраком нежно касается меня листвой, страницами любимых книг, словно бледными перстами.. входит в меня с воздухом , грустным светом проходит сквозь меня ( подняла ладонь над окном к солнцу : такая невесомая, ласковая алость полупрозрачных лунных ноготков...)
А сегодня случилось и вовсе нечто безумное. Я шла от цветочницы по тихой улочке, улыбающейся ветром и солнцем, и вдруг, увидела мальчика лет двенадцати, он был в лохмотьях, со следами царапин на лице, но глаза, глаза... эти голубые лепестки, ноготки глаз я видела во сне! Они тянулись ко мне, его душа тянулась ко мне из невозможных далей!!
Я выронила букетик фиалок из рук, и опустившись перед ним на колени, стала целовать небо его глаз, гладить его спутанные карие волосы... А люди проходили и странно смотрели на меня. Но ещё более странно смотрел на меня этот мальчик.

Если человек - это куколка ангела, то, может, этот мальчик вынашивал в себе душу моего возлюбленного, пусть даже он и родится через 200 лет?
Может, мы раньше были одной душой? Мне иногда кажется, что чем больше человек живёт другими людьми, красотами природы, искусства, чем больше он выходит за пределы своего "я", чем больше расширяет это "я" на мир, тем больше становится его душа, и когда он умирает, его тело, словно бледная ладонь, раскрывается, и из неё вылетают мотыльками несколько душ.
У тех, кто жил лишь собой, любил лишь себя, вылетает один мотылёк, или ничего не вылетает, а что-то колючее, тёмное, вылезает, падает на землю.

Этот запах цветов за окном... эта каракулевая рябь световой дорожки на реке, сведёт меня в ума!
Ах эта луна с нежно заалевшим боком... Словно бабочка, сложив крылья, села на грозовую кору вечера.

Отрывки из дневника Паоло.

6 июля.

Луна сегодня была так роскошно близка от меня во время полёта, что я чувствовал её касание, ощущал как мурашки звёзд прозрачно и тепло текли по крылу самолёта.
Устал я от перелётов, а ещё эти странные сны о ней меж небом и землёй...

Смешно сказать кому-то : как мальчишка влюбился в тусклый и старый портрет какой-то девушки из 19 века, выпавший мне на ладонь в букинистическом магазинчике во французском Лане.
Кто эта девушка? Сколько ей лет?
Однажды, Байрон, путешествуя по Италии, написал в одной из гостиниц, напротив графы "возраст" - "200 лет".
Клер Клермонт, следовавшая за ним, написала рядом : ах, как вы постарели со дня нашей встречи!

Иногда мне кажется, что мне 200 лет, но... большую часть этого времени я проспал и почти ничего не помню. Так, мелькает что-то до боли родное из Достоевского, Дебюсси, Моне, страниц Адрианы Ностры и Пруста...
Ещё что-то помню, смутное, сладкое : она склонилась передо мной на колени, гладила меня по голове, щекам, целовала в глаза... Кажется, что я даже помню тёплый, фиалково-матовый запах её милых рук..

8 июля.

Читал о вечном возвращении Ницше.
Ездили с друзьями на природу. Катались на катере по реке.
Ласточка чертила в небе головокружительные круги, словно фигуристка, подпрыгивая на синем льду неба, обдающего тебя прохладной, сверкающей крошкой первых звёзд.

Читал Данте, историю о Паоло и Франческе. Есть что-то неземное, вечное в этой печальной любви.
И хоть они и осуждены на Ад, но они вместе, а вместе не страшен даже Ад, если в глазах любимой - небо, и ресницы, словно медленный восход тёмного солнца.

Читал Данте и ел виноград : раньше не замечал, но виноградинки на грозди похожи на молодую, полупрозрачную листву.
Хорошо вот так продолжить пейзаж впечатления, пейзаж вкуса на пейзаж искусства : есть солнечный виноград и гранат, и читать Данте. Есть печенье Мадлен с липовым чаем, и читать Пруста. Читать Ремарка, и... нет, с Ремарком можно и "зачитаться".
Но почему когда я смотрю на её милый портрет, меня томит какой-то синий голод сердца?
Сердце, словно рыбу вынули из синей стихии воды, и оно астматически, ало дышит этим бледным и жарким воздухом.
Отпустить бы сердце в небо.. пускай нырнёт, плеснёт плавником ласточкина крыла, и всё.

Что мне остаётся? Целовать её портрет. Брать его в руку... как это странно : вся твоя любимая, вся твоя жизнь, умещается на твоей ладони, словно ты великан, а она уснула на твоей ладони, словно на солнечной полянке, не заметив, что ты - великан.
Может, бог и есть, но он столь огромен, безмерен, что даже и не сознаёт, что он - бог?
Быть может, вся тайна ужаса Паскаля перед звёздной бездной и бесконечно маленьким сердцем в том и состоит, что в какой-то момент любви и счастья, когда сердце-поплавок, дышит разводными кругами пульсаций, уходя в тёмную глубину, обнимая искусство, цветы, людей и звёзды, оно мучительно и обнажённо сознаёт себя в том, что оно любит в данный момент?

На днях был в музее. Смотрел на картину Эдварда Пойнтера "Диана и Эндимион", и почти испытывал синдром Стендаля.
У меня сердце кружилось от духоты чувства и витражного цветения красок, красоты... казалось, что эта картина стала живым зеркалом времени, тепло и прозрачно отразив кого-то лет 200 назад.
Наши души и взоры сливались в её красоте!!
И если бы в этот миг кто-то безумный ворвался в музей и пронзил картину ножом, уверен, что в тот же миг, словно Дориан Грей, я упал бы мёртвый возле этой картины, но уверен и в том, что кто-то лет 200 назад, упал бы в тот же миг в обморок перед той же картиной.
Как это странно... бесконечный бог может заключить себя в сердце кроткого и маленького человека - Христа.
Человек - может заключить свою душу в картину, стих, веточку на дереве, поцелуй... Как страшно иной раз надломит ветку, отвергнуть поцелуй, не заметить красоту стиха, печаль друга... А вдруг, это - бог? именно сейчас - бог именно в этом?
Как мы порой бесчувственны к своему сердцу и красоте мира! Так женщина в старину могла до смерти заспать своего ребёнка во сне.

15 июля.

Это какой-то пантеизм любви...
Моя Незнакомка... я чувствую тебя везде : в книгах, которые читаю, в цветах, душу которых - аромат, я вдыхаю с туманами. Mon ami...

Кто-то мне завязал сердце : слепое, глупое, оно идёт по карнизу времён, мимо звёздных обрывов, идёт прямо к ней.
Но когда мы встретимся? Безумные и гордые тело и разум, не верят в эти пропасти и бездны : тело идёт по цветам...
Упал в цветы : сердце в цветах!
В небо смотрят карие, голубые, зелёные глаза. Где среди них мои глаза?
Касаюсь пальцами глаз цветов, плачу, зажав в зубах ладонь правой руки : тёмный, сладко-солёный привкус крови и слёз на губах. Ветер подул. Цветы отвернули свои глаза от меня.
Жёлтый мотылёк с большими, словно бы удивлёнными тёмными глазами на крыльях ( затмение!), подлетел к пораненной руке, тепло лизнув её лёгким крылом, и сел мне на голый живот - всё происходило на пляже, - внизу которого, тонкой, тёмной рябью сверкала лёгкая дорожка волосков, словно лунная дорожка в реке.
Полупрозрачная луна на горизонте, нежно таяла прустовым печеньем в чайных, липовых сумерках вечера.

18 июля.

Снился сон : на самом деле, мир давно уже кончился, и всё что с нами сейчас происходит - сон.
В витражном мареве сиренево-синего кипения, пения ночи, среди цветущего блеска кристаллических звёзд, прорастающих в небо, сидит некий ангел, заломив перед собой уставшие крылья рук, и вспоминает всё то, чем он был, что он любил когда-то : нечто в Данте, Прусте и Эдварде Пойнтере... любил ласточку, меня, мотылька над пением цветов, солнечный виноград, её, синий холодок мурашек звёзд на крыле самолёта, молодого человека с сиреневой книгой в руках, тёмную рябь его строчек о чём--то важном, и кого-то из тех, кто их прочёл, грустно улыбнувшись...

На земле было что-то, что любило так сильно, самозабвенно, что однажды стало ангелом, сделав своей душою - мир.