Летний вечер

Приехали на дачу. Зачем-то принялся распаливать костер – облазил весь участок в поисках веток, с серьезным лицом подсовывал под шалашик спички, пыхтел, раздувая заплясавший огонек. Хвастался перед женой своими туристическими навыками, короче. Чем ярче становилось пламя, тем тускнее становился мир вокруг – пока я фокусничал со спичками, успело знатно стемнеть.
Расположились в креслах у костра. Стали читать "Драму на охоте". Камышев гнусничал и сволочничал в своем стиле, костерок потрескивал негодующе, солнце где-то за крышами дач притихло, не желая укладываться – слишком уж интересно пишет доктор Че.
Читали долго. Костерок стал тише воды, ниже травы, пошевелиться боялся. Звезды над нами сгрудились толпой, чтобы лучше было слышно, и лишь изредка подрагивали в такт абзацам. Сумерки бесцеремонно плотнели, и в какой-то момент буквы стали сливаться с бумагой, а бумага принялась растворяться в воздухе. Книга в моих руках стала полупрозрачной, и я захлопнул ее, боясь, что она и вовсе испарится – и тогда я не узнаю, за кого вышла замуж Катичка. Жена отправилась заправлять постели.
А я покрутил ручку шарманки и взялся слушать музыку, которая, как известно, представляет собой самый непосредственный вид искусства. Еще не отзвенели первые аккорды, а на шатер взобралась бесстыжая луна – она покачивалась, подпевая – что-то про скучный вагон и сладкую дремоту. Звезды задумчиво расселись по своим местам как студентки в лекционной аудитории.
Ветер-отец причесывал его, а мать-земля умывала, и когда он вставал в полный рост, голова его касалась облаков. А я – маленький и незаметный – топтался среди уснувших яблонь весь пропитанный ароматом тихого вечера.
Луна еще пританцовывала на гребне шатра, а мы уже отправились баиньки. Ну и перед непосредственным отчаливанием снова раскрыли "Драму на охоте". Звезды приникли к крохотному окошку, жадно хватая каждую реплику, яблони склонились заинтересованно, а луна все продолжала что-то мурлыкать, еле заметно покачиваясь.
Ночью сквозь сон я слышал, как звезды бесцеремонно стучат по шиферу на крыше. По периметру дачного поселка переругивались собаки, никогда не читавшие Чехова.