Волшебный фонарь (силуэт)

В этот день, когда мне было 9 лет, умер папа.
Повторяю сейчас эти два слова.. и не верится.
Слова стали почти бессмысленным и даже чуточку ласковым бредом, слившись с естественным бредом мира.
Так, в детстве, уронишь в голубое течение реки, неба, круглое синее стёклышко. Ласково вспыхнет синева, как цветок, и не видно уже, где моя, ручная синева, а где синева реки и неба.
И на лице грустная улыбка сопричастности к этой синеве, словно только что-то её погладил.
Папа умер… что-то нереальное уже, словно этого и не было никогда.
Всё равно что, мои губы произнесли бы: Погас фонарь..
Да, в Индии, на тёмной улочке Бомбея, погас фонарь и воздух на миг задрожал в озябшей темноте шелковистым посверком мотыльков: словно ангел проснулся и расправил крыло..
Вот только.. погасший фонарь в Индии, не надломил так чудовищно жизнь мамы, мою и брата.
А было бы безумно и жутко.. если бы в Индии потух фонарь, и мама, только вошедшая в дверь в своём чудесном и стройном пальто и высоких чёрных сапожках, закричала бы, как тогда.. закрыла лицо руками и тихо сползла прямо в одежде по стенке, на пол, как при расстреле.

Что отражает зеркало, когда мы не смотрим в него?
Что отражает наша душа, когда мы не думаем о тех, кого мы любили, но кого уже нет с нами?
Говорят, зеркало, раз увидевшее нас, словно таинственный друг, хранит нас в себе всегда, как река, отражение, как ветка, плеск листвы, не смотря на время года.
Папа умер..
Если прочитать наоборот, то выйдет — рему, а, пап?
Слышится в этом детско-вопросительная интонация, словно где-то в Индии мальчик идёт с папой по вечерней улочке, держа его за руку и о чём-то спрашивает, подняв лицо вверх.

Оборачиваюсь резко на мысль о папе: что вспомнится?
Какое воспоминание, стоит за моим плечом, словно ангел?
За окошком тихо падает снег, под наклоном, как почерк мой.
Я в школе, сижу за партой. На меня обернулась девочка. И мальчик. И ещё девочка за партой сбоку.
Словно я изменился, стал другим. странным, отмеченным какой-то печатью судьбы, как Гарри Поттер.
Учительница что-то дописала на доске и тоже грустно задержалась на мне взглядом.
Хочется стать невидимым и тихим, не ощущать мир и себя в этом мире… а они все, словно не дают мне стать чеширски-счастливым.
Вот бы стать.. медленно падающим снегом за окном. Интересно, как падает снег на Юпитере?

Моя невесомая боль, наливается от взглядов и придавливает меня.
Моя парта и я, словно оказались где-то далеко далеко от земли, на Юпитере.
Самый странный урок литературы в моей жизни. Смутно уже слышу как учительница что-то говорит о Пушкине, а я вешу 900 тонн. Мне не до Пушкина, не до всего земного.
Моя печаль весит бог знает сколько.
На глазах блестят слёзы. Рука задрожала, словно раненный солнечный зайчик. Окно рядом.. мороз и солнце.
Ещё одна девочка обернулась, и ещё, с первой парты, с третьей. Со второго ряда, четвёртого..
Эти взгляды меня окружают как кольца змеи, сдавливают меня жарко.
За что они так со мной? Хочу быть прозрачным, несуществующим.. к папе хочу.
Какой-то адский шелест детских взглядов.
Ветра нет, окна закрыты, а в классе шелестит печаль. И я на Юпитере плачу.
Учительница прилетела ко мне на Юпитер и медленно, как падающий снег, подходит ко мне, обнимает.
Урок сорван. Портреты Пушкина, Цветаевой на белой стене, словно ангелы Рафаэля (Сикстинская Мадонна) в облаках, смотрят ласково на меня, говорят на каком-то смутно знакомом, ярком языке.

Нет, это память моя говорит.
Что-то хочет смущённо сказать: папа умер.
Рему, а, пап?
Где-то в Питере, мы идём с папой по вечерней улочке.
Мотыльки у фонарей, словно снег в метель, под тем же ласковым, таинственным наклоном.
Вот, один фонарь впереди нас, погас, и перелётные мотыльки, шелковистой волной, прибоем рая, устремились к весне другого фонаря, рядом с нами.
Мы остановились и смотрим на фонарь возле реки, словно на далёкую и таинственную планету, на миг приблизившуюся к Земле.
Папа улыбается. Я смотрю то на папу, то на счастливый фонарь.
Мы были счастливы, все, все счастливы. Мама подошла к нам сзади и брат.
Папа обнял маму и прижал меня с братом к себе.
Казалось, мы специально приехали в Питер, чтобы посмотреть на этот волшебный фонарь, вечный, бессонный: он никогда не гаснет, как и память моя о папе.