Чему ChatGPT не может научить начинающих писателей

Когда оттачиваешь писательское мастерство, учишься рисовать в воображении портрет своего читателя

Приближается пора сдачи студенческих работ, а преподаватели в колледжах и школах с тревогой наблюдают за тем, как растет популярность ChatGPT, интерфейса на основе искусственного интеллекта, который справляется с учебными задачами хоть и грамотным, но отнюдь не оригинальным способом. Казалось бы, это открывает совершенно новые горизонты для любителей списывать и одновременно заставляет задуматься над тем, как и зачем вообще мы учим людей писательскому мастерству. По словам одного из преподавателей Уортонской школы бизнеса при Пенсильванском университете, ChatGPT смог бы сдать экзамен по дисциплине «Операционный менеджмент» с отметкой «удовлетворительно». И я могу в это поверить: если бы кто-то из моих студентов-первокурсников принес за прошлый семестр эссе, сгенерированное с помощью ChatGPT (а, насколько я знаю, кто-то так и сделал), он бы легко получил зачет.

Вся правда в том, что механическое следование нормам лучше, чем те писательские навыки, с которыми выпускник выходит из школы или колледжа. А для многих людей этим все и ограничивается. Если через несколько лет искусственный интеллект сможет достичь таких же успехов в выполнении сложных письменных задач — передавать информацию, придумывать короткие рассказы, извиняться за опоздание и волноваться, все ли хорошо, — тогда зачем тратить время на изучение изощренных тонкостей английской прозы в школе? Конечно, есть вещи и поважнее, чем согласование подлежащего и сказуемого, «склейка запятой» и предложения со словами-связками.

Но писательский навык — это не просто умение выводить буквы на бумаге. Во-первых, мы говорим о способности превращать хаотичный поток мыслей в четкую последовательность рассуждений — навыке, который пригодится всем, а не только тем, для кого писательство — хобби или неотъемлемая часть работы.

Не стоит забывать и о том, что оттачивание писательского навыка помогает воссоздать в воображении портрет будущего читателя. Вот почему словесное творчество — акт этический. Оно помогает установить связь с тем, кого вы, возможно, не знаете, с кем-то, кого, скорее всего, еще не существует. Когда вы учитесь писать, вы показываете свою ответственность перед этим человеком, удовлетворяете его потребности в контексте, который может быть незнаком вам в полной мере. Это может показаться слишком, например, для статьи, об основных причинах американской революции. Но даже с помощью такого предельно примитивного задания студенты способны предугадать, что их потенциальный читатель уже знает и надеется узнать. Эссе, посвященное участникам войны, будет выглядеть иначе, чем эссе, написанное для иммигрантов новой волны.

Словесное творчество — это не просто способ самовыражения. Это обращение к определенной аудитории с определенной целью. В некоторых случаях, возьмем, например, интимную переписку, автор близко знаком со своей аудиторией. В других случаях, его аудитория — это такой же плод воображения, как и персонажи романа.

Великие писатели постигли эту истину задолго до нас.  Натаниэль Готорн во вступительном очерке к «Алой букве»  пишет, что «когда автор отдает на произвол стихий исписанные им листки, он обращается не к тем многочисленным читателям, которые сразу же отложат книгу в сторону или вовсе не возьмут в руки, а к тем немногим, которые поймут ее лучше, чем большинство спутников его юности и зрелых лет». А значит, писателю следует отказаться от попыток обратиться к широкой публике, «ему простительно воображать, что он беседует с другом, чутким и внимательным, хотя и не слишком близким».

Я не рискну сказать, что я и вы, мой читатель, друзья, но чтобы убедить вас в том, что я прав насчет взаимосвязи между писательским мастерством и этическим воображением, мне нужно нарисовать в воображении ваш портрет: что для вас важно, что вас раздражает, какие объяснения и доказательства нужны мне, чтобы убедить вас в своей правоте. А затем я приглашаю ваше воображаемое «я» заглянуть мне через плечо и внести правки. Мои редакторы тоже добавляют детали к вашему портрету (в то время как рекламные программы создают свой собственный). Чтобы эссе получило больше положительных отзывов, мы должны понимать, кто наш читатель. Вот в чем, в первую очередь, заключается ответственность автора перед своей аудиторией.

Когда портрет выполнен качественно, читатель чувствует, что его хорошо понимают, словно незнакомый человек открыл какую-то истину о нем самом, ту истину, о которой он раньше и не догадывался. Вот что я чувствовал, читая эссе Меган Даум «Решающий фактор» , вышедшее в 2014, где писательница рассказывает о своем неоднозначном отношении к родительским обязанностям и провальной попытке отстоять права детей в приемных семьях. Даум описывает состояние «глобальной апатии», которое провело черту между ней и мужем. «Наши отношения покрылись этим чувством словно мягкой, прелой порослью», — пишет она. «Мы стали чаще ссориться и забыли то время, когда нам было хорошо вместе. Кто-то словно насмехался над нами по ту сторону нашей социальной жизни».

Мы с женой прочитали эссе, когда оно только появилось, и подумали: «В точку, мы испытываем похожие ощущения». И хотя наша «глобальная апатия» отличалась от той, что разрушала семью Даум, последствия были схожи. Не сказать, что, узнав название болезни, мы нашли лекарство от нее; тем не менее это помогло нам понять, насколько болезнь серьезна. Эссе оказало на нас целебное воздействие.

Писатели далеко не образчики морали, и их поведение ничем не отличается от поведения других людей, а словесное творчество — далеко не единственный способ развить в себе эмпатию. На самом деле, в эпоху Инстаграма и Сабстака многие авторы злоупотребляют своим влиянием на аудиторию, устанавливая с ней односторонние, парасоциальные отношения и тем самым показывая, что якобы близки к своему читателю. Намеренно делясь подробностями своей личной жизни, они поддерживают иллюзию того, что у читателя нет друга находчивее, или остроумнее, или придирчивее.

Тем не менее, именно способность установить связь с другими посредством воображения является ключевым компонентом нравственности. В 1993 году философ Марк Джонсон писал в своей книге «Моральное воображение», что сущность этики, в первую очередь, состоит не в том, чтобы применять универсальные правила к конкретным ситуациям, а в том, чтобы «постоянно искать творческий подход к решению наших проблем, улучшать коммуникацию между людьми и укреплять личные взаимоотношения». Эмпатии отведена центральная роль в этой модели этичного поведения. О какой ответственности перед другими может идти речь, если мы «не будем идти навстречу читателям, чтобы обогатить их внутренний мир, не только из соображений рациональности, но и используя воображение, чувство и самовыражение»?

Письменные задания в школе, однако, зачастую не учат развивать эмпатическое воображение. «Оказывается, приходя в колледж, студенты не воспринимают словесное творчество как средство общения», — объясняет Джим Уоррен, профессор английского языка, специализирующийся на культуре устного и письменного общения, преподаватель исследовательского университета в Арлингтоне, штат Техас. «Для них это своего рода техническое задание, которое они принесут на проверку экзаменатору в надежде услышать: «Зачтено».

Во многом проблема состоит в том, отмечает Уоррен в недавно вышедшей статье, что, хотя образовательные стандарты во всех 50 штатах (включая и округ Колумбия) предусматривают развитие такого навыка, как написание эссе для конкретной аудитории, на практике только в 12 из них существуют формы проверки знаний в этой области. А поскольку учебные планы ориентированы на сдачу экзамена, считает Уоррен, вполне вероятно, что в большинстве случаев старшеклассников практически не учат писать ориентируясь на кого-то кроме своего учителя.

Безусловно, попытка понять, «чего хочет учитель», — это тоже упражнение на развитие эмпатического воображения, хотя и довольно примитивное. Задача преподавателя состоит в том, чтобы расширить рамки этого задания. Уоррен рассказал мне, что для некоторых заданий он не ставит перед студентами никаких ограничений при выборе темы и адресата. Затем его ученики анализируют предполагаемую аудиторию и говорят Уоррену, чьими глазами следует читать их работу. Во время семинаров по редактуре студенты учатся понимать аудиторию друг друга. По словам Уоррена, в конце семестра многие отмечают, что благодаря упражнению они стали больше думать об ожиданиях своих читателей. По мнению профессора, «это сдвигает процесс с мертвой точки».

Массовая грамотность — явление относительно новое с исторической точки зрения. Сегодня люди могут общаться друг с другом независимо от часового пояса и на каком угодно расстоянии. И письмо — не единственная форма удаленного взаимодействия в современном мире. Примерно в то же время, когда массовая грамотность перестала быть чем-то из ряда вон выходящим, люди начали наносить вред окружающей среде в огромных масштабах, а это, как мы знаем не понаслышке, может значительно осложнить жизнь тех, кто находится за тысячу километров от нас.

Одной из серьезных проблем современной этики, с которой сталкиваются развитые страны в нашем столетии, стал вопрос о том, как мы поступаем по отношению к тем, чей портрет мы можем нарисовать только в нашем воображении: климатическим беженцам, которые (пока) находятся далеко от нас, поколениям будущего, которые унаследуют Землю после эпохи антропоцена, искусственному интеллекту и животным, которые обзаводятся все более широким перечнем прав.

Теперь, когда мы осознаем, какой вред нанесли окружающей среде, и пытаемся это исправить, эмпатическое воображение, продукт массовой грамотности, необходимо нам как никогда. Использование крупномасштабных языковых моделей на основе искусственного интеллекта, кажется, неизбежно приведет к тому, что некоторые письменные задания исчезнут из школьной программы. Но нельзя позволить, чтобы исчезла наша способность сопереживать незнакомым людям, которые живут далеко от нас, в эпоху, когда нам проще всего связаться с ними.

Джонатан Малесик (Jonathan Malesic)

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ