Читайте лучше «Джейн Эйр», а «Грозовой перевал» – в топку

Из рубрики «Закладки» (Book Marks)

Какие страсти разгорелись вокруг романа Эмили Бронте о холодной мести на вересковых пустошах, который был опубликован в 1847 году, тогда еще под псевдонимом? Как выясняется, еще какие! Многие были потрясены неистовством книги, дикостью ее персонажей и живописаниями чрезмерной нравственной и физической жестокости, прежде чем узнали, что автором этого яркого готического романа является болезненная и замкнутая молодая женщина. Некоторые рецензенты приветствовали публикацию романа со смесью любопытства и смятения, в то время как другие осудили его как «смесь вульгарного распутства и противоестественных страстей»…

Вскоре после смерти Эмили в раннем, 30-летнем возрасте, всего через год после публикации ее единственного романа, английский философ и литературный критик Джордж Генри Льюис написал, пожалуй, самую любимую нами рецензию, от которой, безусловно, перехватывает дыхание:

Достаточно любопытно читать «Грозовой перевал» и «Незнакомку из Уайлдфелл-холла» , зная, что их авторами являются две склонные к уединению, одинокие и чахоточные девицы! Выясняется, что эти книги, суровые даже с мужской точки зрения, жестокие по стилю и жестокие по замыслу, преисполненные нескрываемой грубости бессердечных и неотесанных мужчин, на деле оказываются произведениями, написанными двумя девушками, которые живут практически в одиночестве, заполняют свое одиночество неспешными занятиями и пишут книги из чувства долга, ненавидя картины, которые рисуют, но рисуя их с суровой добросовестностью! Есть о чем задуматься моралистам или критикам.

Так и есть, Джордж, так и есть.

Тем не менее, несмотря на трагическое заламывание рук Джорджа и многих других представителей его профессии, «Грозовой перевал» стал любимым классическим произведением английской литературы, которому на протяжении нескольких поколений обеспечено достойное место в списке подлинных произведений. Ни на что не похожий сюжет вкупе с трагической кончиной, постигшей гениального, но многострадального автора этого романа, исполнило книгу мощью такой славы, на которую могут претендовать лишь немногие романы той эпохи.

По случаю 200-летия со дня рождения Эмили Бронте мы решили обратиться к прошлому и почитать первые рецензии на ее неистовый, страстный шедевр.

1. The Spectator («Зритель»), 18 декабря 1847 года

...Попытка придать новизну и вызвать интерес к художественной литературе, с привлечением своеобразных «персонажей», каких можно встретить где угодно, и особенно в уединенных и отдаленных местах. Наличие писательского дарования не гарантирует успеха, главным образом потому, что эта история чересчур груба и неприятна, чтобы быть привлекательной. В лучшем случае, такая безнравственность выглядит неправдоподобно, а злодейство не приводит к результатам, достаточным для оправдания тех сложных усилий, которые были предприняты для его описания. Тем не менее, мастерство исполнения прекрасно, и если бы автору предоставить необходимый материал, картина была бы убедительной и правдивой.

2. Г. Чорли (H. F. Chorley), Athenaeum («Атенеум»), 25 декабря 1847 года

«Грозовой перевал» представляет собой малоприятную историю, несмотря на ее экспрессию и реалистичность, несмотря на жизненную правду об отдаленных уголках Англии. Похоже, колокола пробуждают в женских умах удручающие и эксцентричные сюжеты о злодеяниях и гнете деспотизма. Их не пугают доскональные описания физических проявлений жестокости, которые, как мы знаем, оправданы в реальной летописи преступлений и страданий, но созерцание коих претит хорошему вкусу. Вне всяких сомнений, что у жестокого хозяина одинокого дома из «Грозового перевала» (темницы, которая, возможно, писалась «с натуры») был свой прототип в каком-нибудь мрачном и отдаленном уголке, где люди, подобно деревьям, вырастают скрюченными карликами, искалеченными суровым климатом. Но можно было изобразить его с помощью гораздо меньшего количества штрихов, вместо того, чтобы заполнять ими весь холст, на котором вряд ли найдется место, не запятнанное его присутствием.

3. Джеймс Лоример, The North British Review («Северо-Британское обозрение»), 1847 год

Все недостатки «Джейн Эйр» приумножены здесь во сто крат, но если поразмыслить, то единственным утешением может явиться то, что эту книгу вообще никто не будет читать.

4. The Examiner («Эксперт»), 8 января, 1848 года

Странная книга. Не лишенная притягательности, но в целом дикая, запутанная, бессвязная и неправдоподобная, а персонажи этой драмы, достаточно трагичной по своим последствиям, представляются еще большими дикарями, чем те, которые жили до эпохи Гомера . И если эта книга является, насколько мы можем судить, первой работой автора, то мы надеемся, что если он будет писать вторую книгу, то потратит больше времени на ее создание, чем в случае с этой. И что он будет более тщательно излагать события, избегая преувеличений и неясностей, и будет сдержанно воспринимать жизнь, со всеми ее причудами, в отношении тех проявлений чувств, о которых он, возможно, пожелает рассказать, чтобы произвести впечатление на наше общество. Мы презираем кривлянье и жеманную мишуру, которая слишком часто встречается в современной литературе, поэтому охотно доверяемся автору, который с ходу бесстрашно отправляется вслед за своими героями на болота и в безлюдные места. Но в то же время мы должны поставить ему условие, что не следует вытаскивать на свет божий всю ту дикость и мерзость, которую он обнаружит во время своих странствий. Нужно показать лишь столько хорошего или плохого, сколько, по его мнению, будет достаточно, чтобы пролить свет на свою историю, и лишь то, что напрямую касается тех персонажей, о которых он намеревается рассказать. Задача художника – преображать и в некоторых случаях даже облагораживать те явления, которые он наблюдает в обычной жизни. Не родился еще человек, чья повседневная жизнь (то есть все его деяния и высказывания – целиком, без каких-либо исключений) была бы подходящим материалом для художественного произведения.

5. Douglas Jerrold’s Weekly Newspaper («Еженедельная газета Дугласа Джерролда», 15 января 1848 года

«Грозовой перевал» – странная книга, которая озадачивает критиков, но при этом от нее невозможно оторваться, и так же невозможно отложить потом ее в сторону, ничего не сказав о ней. Главное впечатление, которое оставит эта книга в душе сконфуженного читателя, – это бесчеловечная жестокость и полудикая любовь. Трудно сказать, какую мораль, по замыслу писателя, может вынести читатель из этого произведения, и мы воздержим от каких-либо выводов, потому что, честно говоря, мы обнаружили здесь лишь второстепенные смыслы и слабые проблески незримых моральных устоев. Нам кажется, что в этой книге есть великая, но бесполезная сила, которую мы очень хотели бы видеть направленной в нужное русло.

Читая «Грозовой перевал», читатель испытывает чувство потрясения и отвращения, его почти тошнит от подробностей жестокого обращения, бесчеловечности и самой дьявольской ненависти и мести, и тут перед его взором предстает убедительное свидетельство великой силы любви, перед которой не в силах устоять даже дьявол в человеческом обличье. Женщины в этой книге наделены странной дьявольски ангельской природой, манящей и внушающей ужас, а мужчины таковы, что их невозможно представить вне самой книги. Однако далее, ближе к развязке истории, подобно радуге после грозы, является восхитительная, мирная картина…

Мы настоятельно рекомендуем всем нашим читателям, любящим новизну, прочесть эту книгу. Мы можем поручиться, что они никогда не читали ничего подобного. Она очень загадочна и интересна, и, если бы нам позволяло место, мы бы охотно посвятили немного больше времени анализу этой замечательной истории, но мы должны дать возможность нашим читателям самим решить, что это за книга.

6. Atlas («Атлас»), 22 января 1848 года

«Грозовой перевал» – странная, лишённая художественного вкуса история. В каждой главе есть подтверждения некой жесткой воли – безотчетной силы, владелец которой, похоже, никогда не задумывается о том, чтобы использовать ее во благо. Общее впечатление от книги – невыразимо удручающее. Мы не помним, чтобы в каком-нибудь другом известном нам художественном произведении были представлены столь же шокирующие картины, изображающие наихудших представителей человечества. «Джейн Эйр» – книга, которая поражает читателя до слез и затрагивает самые сокровенные чувства. «Грозовой перевал» повергает в уныние, от которого нелегко избавиться. Эта книга не успокаивает, но лишает покоя и опустошает.

Книга нуждается в некотором облегчении. Несколько солнечных бликов придали бы большее правдоподобие всей картине и сделали бы книгу сильнее. Среди всех персонажей этой драмы нет ни одного, кто не был бы совершенно отвратительным или абсолютно ничтожным.

Мы не совсем уверены, что следующий новый роман не затмит этот, но «Джейн Эйр» и «Грозовой перевал» – это книги, которые нельзя забыть. Произведение Каррера Белла (псевдоним Шарлотты Бронте) – это великолепное произведение, книга Эллиса Белла – всего лишь обещание, но оно колоссально.

7. New Monthly Magazine («Новый ежемесячный журнал), январь 1848 года

«Грозовой перевал» Эллиса Белла – потрясающая история, разворачивающаяся на фоне не менее пугающего и отталкивающего места. Его следовало бы назвать «Увядающий перевал», ибо невозможно представить себе что-то, что могло бы сильнее покоробить разум и чувства, чем этот особняк и его жильцы. Наш читательский опыт не позволяет нам сослаться на какую-либо книгу, персонажей которой можно было бы сравнить с теми, с которыми мы познакомились в этом пустынном месте – настоящем царстве мизантропии.

8. Patterson’s Magazine («Журнал Паттерсона»), март 1848 года

После внимательного прочтения «Грозового перевала» мы чувствуем себя так, как будто только что побывали в лечебнице для заразных больных. Наш совет: читайте «Джейн Эйр», но сожгите «Грозовой перевал».

9. Graham’s Lady’s Magazine («Женский журнал Грэхема»), июль 1848 года

Остается загадкой, как нормальный человек мог взяться за подобную книгу, не покончив с собой прежде, чем он закончил десяток глав. Это смесь вульгарного распутства и противоестественных страстей…

10. Эдвин Перси Уиппл (Edwin P. Whipple), North American Review («Североамериканское обозрение»), октябрь 1848 года

Кажется, он думает, что духовная безнравственность есть сочетание жестоких животных качеств, и поэтому позаимствовал самые яркие качества у тигра, волка, безродной собаки и дикой кошки, в надежде сотворить из этих ингредиентов злого демона, чтобы тот смог стать героем его романа. Хитклиф – безобразное чудовище, которому даже Мефистофель Гете не нашелся бы, что сказать. Который вызвал бы лишь отвращение у Сатаны Мильтона , и в отношении которого даже Данте задумался бы, заслуживает ли тот места среди тех, кого он погрузил в горящую смолу. Господин Белл пытается на протяжении целых двух томов живописать это воплощение жестокости, отвергнутое и человеком, и дьяволом, и его определенно можно поздравить с его успехом. Поскольку он человек незаурядных талантов, нет нужды говорить, что всплеск неприязни, с которой был встречен роман, следует отнести именно к этому персонажу и к тем художественным приемам, с помощью которых автор упорно изображает его. Его манера бытописания отрицательного персонажа заключается в том, чтобы рассказывать о каждом присущем тому оскорбительном деянии и повторять каждое его мерзкое выражение. Таким образом, в «Грозовом перевале» автор подробно, используя все свое красноречие бессмысленного богохульства, описывает все ухищрения звериной злобы, чтобы у читателя не возникало никаких сомнений в том, какого человека он намерен выставить на всеобщее обозрение. Однако, как и все расточители зломыслия и чернословия, он заходит слишком далеко.

В конечном счете, талант, обнаруженный в «Грозовом перевале» – это талант, потраченный впустую. Из ночных кошмаров и фантазий, где пляшут черти и воют волки, получаются плохие книги.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ