Неуловимо провокационный язык Джейн Остин

Автор: Чи Лу

Впервые познакомившись с творчеством Джейн Остин , некоторые вознаградят ее улыбками одобрения, а некоторые захотят побить ее дубинками (или, говоря словами Марка Твена , «выкопать ее из могилы и треснуть ей по черепушке ее же берцовой костью»). Прошло примерно 200 лет после ее смерти, так почему Джейн Остин все еще так сильно любят и так сильно ненавидят?

Что такого в медленном описании хороших манер в великолепных усадьбах, в замкнутом и неизменном обществе из трех-четырех семей, где все заканчивается выгодным браком, к удовлетворению читателей? Современница Остин Мария Эджуорт жаловалась, что в этом нет истории.

Возможные миры становятся реальными

Кажется, люди не могут решить, кем на самом деле является Джейн Остин. Существует столько же способов насладиться творчеством Джейн Остин, сколько есть способов прийти в ярость от ее книг. Была ли она на самом деле «узколобой старой девой», тетушкой из семейной легенды, оказавшейся писательницей-романистом? Была ли она на самом деле своей собственной Элизабет Беннет без Дарси, как хотят верить многие поклонники? Была ли она ироническим наблюдателем жизни, комиком с хорошо сдерживаемой ненавистью, пишущим для тех, кого она тайно презирала? Была ли она действительно «дорогой Джейн для всех», которую каждый использовал в своих целях, как жаловался Генри Джеймс? Одного этого достаточно, чтобы кто-нибудь упал в обморок, хотя, возможно, нам следует прислушаться к мудрым словам молодой Джейн: «Сходи с ума так часто, как хочешь; но не падай в обморок».

Что касается самой загадочной Джейн Остин – кроме ее изящно написанных романов и других сохранившихся рукописей, мы знаем относительно немного. Все что осталось – это язык.

Именно ее искусное использование языка дает нам то, что сейчас мы считаем само собой разумеющимся, и не думаем о новом виде реализма в новом виде романа, который избегает сентиментальных клише и изношенного «сленга» романов прошлого. В книгах Остин мы можем думать и чувствовать вместе с полными сомнений персонажами. Возможные миры становятся реальностью. Ее язык дает нам реальных, порочных людей, со своими словами, языковыми особенностями, мыслями и ошибочными наблюдениями. Остин говорила: «Картины совершенства, как вы знаете, делают меня больной и злой». Тонкий провокационный ироничный язык Остин позволяет читателям увидеть многослойность романов – романтика, комедия, детектив, – сбивающий нас с толку, выбивающий почву из-под ног, вызывающий замешательство у одних и восхищая других. И это происходит так легко, что мы можем даже не заметить.

В ответ рецензенту Джорджу Льюису, который хвалил Джейн Остин как «одного из величайших писателей, величайших художников человеческого характера», сама Шарлотта Бронте ответила:

Почему вам так нравится мисс Остин? Я озадачена этим вопросом. […] Что я нашла? Точный дагерротипный портрет обычного лица; тщательно огороженный, очень ухоженный сад […]; но нет проблеска яркого, живого лица, нет открытой местности, нет свежего воздуха […]. Мне вряд ли хотелось бы жить с ее леди и джентльменами в их элегантных, но закрытых домах.

Мисс Остин, как вы говорите, без «сантиментов», без поэзии, может быть разумна, реальна (более реальна, чем правдива), но она не может быть великой.

Ральф Уолдо Эмерсон полностью согласился.

Я не могу понять, почему люди так высоко ценят романы мисс Остин, которые кажутся мне вульгарными по тону, стерильными в художественном изобретении, заключенными в свои жалкие условности английского общества, без гениальности, остроумия или знания мира. Никогда жизнь не была такой узкой и ограниченной… Все, что интересует какого-либо персонажа, – это имеет ли он (или она) достаточно денег, чтобы женится? … Самоубийство и то более прилично.

Оу! Это было очень грубо, Тай! Проблема в той маленькой детали, которую Вирджиния Вульф осудила в своей похвале: «Джейн Остин труднее всего уличить в величии».

О чём забыли в экранизациях

И все же, есть что-то в этих подробных и стесненных историях, которые так любят люди. Люди все еще говорят об Остин, снимают о ней фильмы, одеваются в костюмы ее эпохи и ностальгически путешествуют по заброшенным полям, по которым, возможно, когда-то бродила Остин и ее герои. Культ Джейн действительно существует.

Серьезные экранизации обыгрывают сюжеты о браке, а их создатели беспокоятся о том, как интерпретировать тщательно продуманные истории Остин для современной аудитории, которая ожидает сиюминутного удовольствия. Они неизбежно заканчивают тем, что «облагораживают» Остин, отказываясь от смысла в пользу чувствительности, в которой безжалостная страсть выбивает тихий самоанализ или холодную насмешку из хорошо выращенного кустарника на туманные болота. Дарси прыгает в пруд, потому что он просто не может разобраться. Элизабет Беннет живет на лоне природы со своей домашней свиньей, играющей в гостиной. И Фанни Прайс невероятным образом всего лишь не та, кем она себя называет. Нельзя сказать, что подобные экранизации не доставляют удовольствия, но они могут немного упустить смысл и иронию Джейн Остин.

Сосредоточив внимание только на предмете и раскрывая сюжет для более приятного общественного потребления, эти фильмы забывают, что гениальность Джейн Остин заключается в том, как она использует язык, не в том, что она говорит, а в том, как она это говорит. Остин оставляет достаточно лингвистической возможности для каждого поколения читателей, чтобы увидеть себя и посмеяться над жизненными противоречиями.

Хотя фильм 20-летней давности «Бестолковые» может на первый взгляд показаться всего лишь еще одной поверхностной подростковой романтической комедией, это удивительно верная адаптация «Эммы» , перенесенная в декорации Беверли-Хиллз. Он отражает тот же комичный, ироничный языковой дух Джейн Остин. Более серьезные экранизации больше полагаются на исторические костюмы, деревенские танцы и притворные манеры, пытаясь достигнуть того же эффекта. Режиссер Эми Хекерлинг выдвинула язык вперед и сделала центральной особенностью фильма, вооружившись лингвистическими исследованиями и подслушанным сленгом подростков. Рецензент отметил, что «почти весь юмор в [фильме] является словесным – цитируемые эпиграммы, замечания, сделанные актерами «про себя» и ироничные намеки». Живой, умный лингвистический мир «Бестолковых» становится таким же ценным, как и все остальное во вселенной Остин.

Шер, современная Эмма Вудхаус, говорит заметно гиперболизировано, используя такие слова, придающие эмоциональную окраску, как «экзистенциональный» и «абсолютно»,и таким образом, чтобы остальные ее передразнивали:

Шер: Это Алайя.
Грабитель: что?
Шер: Это абсолютно важный дизайнер.
Грабитель: И я абсолютно тебя застрелю.

Слова-паразиты, такие как «абсолютно», бросаются в глаза и в «Эмме», например, когда Гарриет Смит злоупотребляет «вы знаете», когда беспокоится:

…Я обнаружила, что он тоже подходит ко мне – вы знаете, медленно, и как будто он не совсем знал, что делать; и поэтому он пришел и заговорил, и я ответила – и я постояла минуту, чувствуя себя ужасно, вы знаете, никто не может сказать, как...

Подобно тому, как Шер использует «абсолютно», исследование Жанин Барчас об языке «Эммы» обнаружило удивительное изобилие слово «очень», которого советуют избегать большинство гидов по стилистике. В Хайбери все настолько подчеркнуто «очень заняты и очень счастливы», что может показаться, что персонажи слишком много протестуют. В изолированном месте, движимом размеренными манерами, а не действиями, где даже такая опытная героиня, как Эмма, никогда не видела моря, язык - вот что заставляет все происходить. Вся власть и контроль существуют через язык.

Остин, известная своей экономичностью в отношении языка, в «Эмме» использует «очень» гораздо больше, чем в любой другой работе, и это не может быть случайным, но, тем не менее, это использовано настолько с умом, что даже не сразу бросается в глаза. Просто используя это простое слово в нужных местах, Джейн Остин может придать диалекту Хайбери уникальный голос. Вальтер Скотт в своем анонимном позитивном отзыве об «Эмме» заметил это и оценил, подражая этому голосу: «Мисс Харриет Смит, девушка из школы-интерната без семьи или богатства, очень доброжелательная, очень красивая, очень глупая и, то, что больше всего соответствовало цели мисс Вудхаус, очень склонная к браку».

Языковая жизнь Остин

Остин была очень внимательна к языковым деталям, но, возможно, не настолько педантична в грамматике, как того могли ожидать придирчивые поклонники. В своих работах она использовала новаторский естественный язык, например, используя «they» (они) в единственном числе, превращая существительные в глаголы (“Let me not suppose that she dares go about Emma Woodhouseing me!”) (в русском переводе «Силы небесные! Что, ежели и я у нее для каждого встречного уже „Эмма Вудхаус“!»), превращая непереходные глаголы в переходные (“I must hope better things”) (в русском переводе «Я должна надеяться на лучшее»), а так же используя сленг для комического эффекта (“‘What else have you been spunging?’ said Maria”) ( в русском переводе — Чем еще вы разжились? — спросила Мария). Остин часто в своей забавной манере высмеивает нелепое, чрезмерно сентиментальное, совершенно хорошее, неискреннее. Она была не из тех, кто уклонялся от хорошей шутки, даже от скабрезной, особенно если она была лингвистической. В Мэнсфилд-парке Мэри Кроуфорд (злая Элизабет Беннет) отпускает сомнительный каламбур о военно-морском флоте: Certainly, my home at my uncle’s brought me acquainted with a circle of admirals. Of Rears and Vices, I saw enough. Now, do not be suspecting me of a pun, I entreat.” (в русском переводе «Я могу много порассказать о разных адмиралах, и о них самих, и об их флагманских кораблях, и о том, У кого какое жалованье, и об их мелких ссорах и зависти. Но вообще могу вас заверить, что их всех обходят по службе и со всеми очень скверно обращаются. Жизнь в доме дяди, конечно же, свела меня с кругом адмиралов. Я много видела и контр-адмиралов и вице-адмиралов»).

Были ранние признаки того, что молодая Джейн Остин превратится в этого тонкого ироничного писателя - ее склонность к смешной комедии, например, с плохо себя ведущими, предвзятыми персонажами, полными недостатков. Остин пародирует некоторую наиболее сенсационную литературу, с которой ей приходилось иметь дело:

В очень юном возрасте я убила отца, после – мать, а вот теперь я собираюсь убить сестру. Я столь часто переходила из одной веры в другую, что на данный момент уже и не знаю, к какой принадлежу. Последние двенадцать лет я выступала в качестве лжесвидетеля на всех открытых судебных процессах и подделала собственное завещание. Говоря коротко, вряд ли найдется преступление, которое я не совершала…

По мере того, как ее сочинения становились зрелыми, ее комедия становилась все менее откровенной и более подробной, ее иронию иногда было труднее обнаружить. О её языке часто отзывались как о довольно точной записи того, как определенный класс людей говорил и взаимодействовал друг с другом в своей домашней жизни. Остин была очень хорошим лингвистом.

Персонажи раскрываются через язык, который они используют. Например, литературовед Зельда Бойд заметила, что письмо Остин часто насыщено модальными глаголами, поскольку ее герои размышляют о возможностях и задаются вопросом о мире и людях вокруг них. Когда Элинор Дэшвуд говорит «он должен… любить ее» в «Чувстве и чувствительности», она показывает, что вместо того, чтобы быть абсолютно уверенной, она пытается убедить себя в том, чего она не знает. Самая известная вступительная строка Остин: «Общепризнанно, что одинокий мужчина, обладающий удачей, должен нуждаться в жене», иронично обыгрывает это предубеждение – не настоящую общепризнанную правду, как это часто истолковывают, но нечто, что субъективно должно быть так (по крайней мере, по мнению миссис Беннет).

Бойд отмечает, что самой наивной героине Остин, Кэтрин Морланд, поначалу неспособной мыслить критически, в основном не хватает модальных вспомогательных глаголов, и по мере ее развития они начинают появляться в ее языке: «... мог ли он поэтому любить ее? – Должно быть, он был ужасно жесток к ней! Что могло быть удивительного в нежелании генерала заглянуть в эту комнату – комнату, в которую, быть может, он не осмеливался войти после того, как в ней разыгралась трагедия…» Используя этот лингвистический прием, Остин может удержать нас на пороге веры в нейтрального рассказчика, поскольку мы теряемся в косвенных рассуждениях ее персонажей, когда на самом деле всегда есть подтекст.

Поэтому, когда речь заходит о Джейн Остин, возможно, нам следует забыть о сюжете и больше думать о языке. Ее уникальная лингвистика держит нас заинтригованными и очарованными, скрывает и раскрывает детали и тонкости, и строит мир, который кажется совершенно реальным, с несовершенными людьми, думающими свои несовершенные мысли, в которых каждое слово может быть восхитительным откровением.

Переводчик raccoon_without_cakes
Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ