Чему мы учимся, читая книги о семьях

Автор: Фиби Фокс (Phoebe Fox)

«Я не хочу говорить о своей семье, — заявила я врачу в начале нашего самого первого сеанса психотерапии. — У меня было счастливое детство».

Я была там не для того, чтобы до тошноты мариноваться в рагу из фрейдистских теорий неудовлетворенности, которой, на самом-то деле, и не было. Просто у меня были некоторые тенденции, которые я считала нездоровыми, и нужно было, чтобы кто-то помог мне их преодолеть.

Долгое время я не могла понять, что означала улыбка, промелькнувшая тогда на лице доктора. А вот теперь, спустя почти два десятилетия, в течение которых я обдумывала, препарировала, анализировала сложное развитие отношений в моей семье (сложные семейные отношения – универсальны, присущи всем; они отличаются только в деталях – позаимствую это из известной цитаты Толстого ). Я пыталась также понять, какие модели моего поведения появились из детства. А еще думаю, что теперь смогу объяснить значение той улыбки на лице психотерапевта.

У меня было идеальное детство – невозможно сосчитать, сколько раз мы всей семьей проводили свои выходные, занимаясь кемпингом на самом настоящем необитаемом острове, что прятался в малоизвестной части водохранилища Лейк Ланьер в Джорджии. Там мы с братом и сестрой катались на водных лыжах, каждый день добывали себе ужин и вместе с родителями готовили его на костре, строили крепости, плавали и весело принимали грязевые ванны в озере.

У меня было травмирующее детство – мой любимый папа умер от алкоголизма, когда ему было всего 49 лет – я тогда едва достигла подросткового возраста – а затем был жестокий отчим-алкоголик, который внезапно мог превратиться в героя или в монстра; была мучительная тяжба в суде за опекунство – надо было лишить родительских прав животное, которое законно усыновило нас в течение тех нескольких ужасных лет.

Среди воспоминаний, что подарила мне моя семья, некоторые остаются самыми лучшими и прочными, а некоторые относятся к самым худшим. Они двигали меня в верном направлении – мой защитный панцирь еще не весь покрылся царапинами, к тому же, я упорно работаю над тем, чтобы измениться и исправить старые и нездоровые отпечатки своих плохих воспоминаний. Моя семья – это люди, которые знают меня лучше всех, и в то же время они могут практически ничего не знать обо мне. Я люблю свою родную семью больше чем кого-либо на этом свете, за исключением семьи, которую я выбрала сама – это мой муж. Тем не менее, повзрослев, я отдалилась от своей сестры; с мамой у меня очень хрупкие отношения; с братом мы пытаемся найти что-то общее, кроме глубокой любви, которую испытываем друг к другу.

Моя подруга и писательница Энн Гарвин (еще она занимается квантовой механикой) сказала, что две вещи могут быть истинными одновременно. А семейные отношения, как я и сама заметила, штука сложная.

Оказалось, что терапия стала продолжением процесса, который начался еще в самом начале моей жизни – тогда, читая книги Беверли Клири , я постоянно ломала голову, пытаясь определить, была ли я Бизусом для моего младшего брата, или все-таки я, как надоедливая Рамона, для своей старшей сестры [Бизус и Рамона – персонажи детских книжек Беверли Клири – прим. пер.]. Книжные истории стали микроскопом, в котором я рассматривала свою семью. Неужели мы такие же? Или как этот? А что насчет этого? Были ли мы похожи на семью, где храбрая и решительная мама отчаянно удерживает своих близких вместе, противостоя злу, которое превратило ее мужа в берсерка, как в книге Кинга «Сияние» ? Означали ли наши проблемы с отцом, а затем и с отчимом, что моя семья, как и семейство Гарпов из романа Ирвинга [речь идет о романе Джона Ирвинга «Мир глазами Гарпа» – прим. пер.] – просто «стихийное бедствие»? (Внимание, спойлер: ничего подобного.)

Книги помогли мне с безопасного расстояния проанализировать мою собственную семью. «Дорогая мамочка» [роман Кристины Кроуфорд – прим. пер.] предоставила мне возможность радикально пересмотреть свои жалобы насчет предполагаемых недостатков моей мамы. «Маленькие женщины» оставили меня с чувством некоторой обделенности из-за того, что у меня не было такого невероятного эмоционального взаимодействия с братом и сестрой, но «Цветы на чердаке» раскрыли мне, что это вполне нормально – ведь есть такая вещь как «слишком близко». Черт возьми, да это же всё чепуха по Фрейду.

Когда я стала старше, то смогла рассмотреть, как бремя долга и ожиданий, что Дон Корлеоне из «Крестного отца» взвалил на плечи своих детей, привело тех к трагическому финалу. Это также помогло мне понять, что следовать за своими желаниями – это вовсе не эгоистично и не аморально. Я единственная из всей нашей семьи – самой обычной и простой семьи из маленького городка в Джорджии – отправилась на свет огней Большого яблока, чтобы сделать карьеру в непредсказуемой театральной среде.

Полное едких, но очень забавных колкостей скорбящее семейство Фоксманов из романа Джонатана Троппера «Дальше живите сами» позволило мне по-новому оценить остроумие и искрометный юмор, которые являются отличительной чертой моей собственной семьи. Это как удобная оболочка, под которой скрывается трепетная и живая любовь, которую мы испытываем друг к другу, но не собираемся выставлять ее на всеобщее обозрение.

Роман Анны Квиндлен «Черное и синее» [ Black and Blue ] позволил мне наконец-то посмотреть в глаза жестокому обращению – в нашей семье мы никогда не разговариваем на эту тему. Тони Моррисон , Селесте Инг и Брит Беннетт помогли мне увидеть разрушительную силу таких секретов – равно как и понять то, что в истине и способности прощать таится невероятное благословение.

История, рассказанная в книге, может дать нам ясность, понимание, раскрыть суть любого аспекта нашей собственной жизни. Погружаясь в запутанные отношения вымышленной семьи, мы можем начать анализировать то, как наши собственные семьи могли повлиять на нас, как они формировали нас – в хорошую или плохую сторону. Это возможность совершить эмоциональное путешествие, которое может оказаться слишком грубым, пугающим и неопределенным для того, чтобы отправиться в него в реальной жизни.

Я пришла к выводу, что все, что я написала за свою писательскую карьеру, было и о семье тоже; я по-прежнему пытаюсь понять и разобраться в людях, которых я не выбирала, но с которыми тесно связана. Эти люди могут исповедовать те же ценности, что и мы, а могут – и нет; могут быть близкими, а могут и не быть; они могут нас очень любить, а могут и не испытывать к нам таких уж сильных чувств, а порой и вовсе кажется, что нас не любят совсем.

Несмотря на все их несовершенства и недостатки, несмотря на то, что они могут стать причиной вашей смерти от тысячи порезов, нанесенных их острыми кинжалами, все-таки есть нечто мощное и неизгладимое в этой основополагающей близкородственной связи, что помимо всего прочего заставляет нас расти и развиваться. Это как урок дзен длиною в жизнь, который учит нас, как любить и принимать тех, кого мы не можем понять (ну, или иногда не понимаем). Мы любим их даже если не можем навсегда удержать их в своей жизни.

А тем временем я продолжаю искать в книгах новые точки зрения, понимание и утешение. Я прочитала роман Дженнифер Уайнер «Чужая роль»Нади Хашими и испытала чувство огромной благодарности к своей несовершенной, но такой любимой маме за весь ее героизм, с которым она заботилась о нас, даже когда до смерти боялась за нашу безопасность, за наше финансовое положение, за наше будущее. Когда я читала «Винсента и Тео» Деборы Хейлигман [«Vincent and Theo» Deborah Heiligman], то чувствовала
благодарность к брату, за ту железную хватку, которой мы держимся друг за друга, даже когда наши жизни движутся в абсолютно разных направлениях.

Иногда заросли между тропами, по которым мы двигаемся, слишком опасны, чтобы войти в них в реальной жизни – слишком страшно, в этих дебрях много неизвестного и там напрочь отсутствуют протоптанные дорожки. Но книжки могут помочь проложить путь – преобразующая сила истории, рассказанной в книге, освобождает нас – помогает понять и глубже полюбить людей, которые влияли и создавали нас.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ