О чем меня заставил задуматься роман «Гордость и предубеждение»

Джейн Пек о свободе выбора в любви и об однополых браках

I

Впервые я прочитала Гордость и предубеждение  Джейн Остин, когда мне было семнадцать. Я в то время училась в школе, в Сингапуре. Это был канун второго тысячелетия, увязшего в тревогах, и в восторге от книги я не была. Книга была частью нашей программы по английской литературе, и выбора у меня не было: основной метод обучения нашего учителя заключался в том, чтобы во время занятий показывать экранизацию разрекламированного мини-сериала BBC, а сам учитель был, очевидно, влюблен в Дженнифер Эль.

Мне казалось, что предложения слишком длинные, растянутые, перенасыщенные тире и точками с запятой. Сюжет петлял среди гостиных, бальных залов и садов, от одного многословного разговора к другому. Персонажи реагировали на события и ситуации непонятно, их реакции казались чрезмерными для моего незрелого, современного мышления: суета вокруг Элизабет, идущей в Незерфилд проведать свою заболевшую сестру; патологическое отвращение Дарси к семье Беннетов; представление о том, что не может быть ничего более ужасного для девушки, сбежавшей с мужчиной, чем не выйти за него замуж впоследствии… И только одна эмоциональная реакция, которую я без труда почувствовала — ужас Элизабет, когда ее лучшая подруга Шарлотта решила выйти замуж за священника Коллинза.

Но не только потому, что Коллинз безнадежно одиозен. Причиной послужило то, что моя лучшая подруга недавно тоже вступила в отношения, и это опустошило меня. Парень не был крутым, по общепризнанному мнению в наших гиперосуждающих подростковых социальных кругах. Я страдала. Но не из-за убежденности, как у Элизабет, что это неподходящий брак и моя подруга не будет счастлива. В моем случае все было наоборот — было невыносимо думать, что с этим мальчиком она сможет найти счастье, которого не могла найти со мной.

В то время я не осмелилась озвучить свои эмоции, я так боялась последствий — что подумают люди обо мне, или вдруг я никогда никого не найду и умру в одиночестве. Все это было слишком пугающими. Поэтому я встречалась с мальчиками и была невыносимо капризной. Но хотя изначально я рассматривала свадьбу Шарлотты с точки зрения Элизабет, на самом деле (и вопреки себе) я идентифицировала себя с Шарлоттой и её ситуацией.

Одно из представлений о судьбе Шарлотты состоит в том, что ее брак и «мирские преимущества», которые он ей дает, действительно приносят ей счастье. В романе есть очень забавная строчка:

Когда о мистере Коллинзе можно было забыть, во всем [доме] действительно царила приятная атмосфера, и, судя по тому, что Шарлотте это явно нравилось, Элизабет полагала, что о нем часто забывают.

Но цена комфорта, респектабельности в рамках данного общества — брак с кем-то, кого вы никогда не смогли бы полюбить (тем более Коллинза).

Думаю, часть меня всегда знала, что я не смогу этого сделать.

II

Когда я читала «Гордость и предубеждение» во второй раз, я уже была старше на пять лет и немного лучше осознавала, кто я. Я стажировалась в аналитическом центре либерал-демократов, состоявшем из трех человек (включая меня), — я нашла эту программу в Йельском университете как отличный предлог провести лето в Лондоне. Как и многие люди, выросшие в тени колониализма, (Сингапур был британской колонией с 1800-х по 1963 год) я была очарована культурой завоевателя.

Когда я путешествую, я люблю читать ту художественную литературу, действие которой происходит в городе или месте, где я нахожусь. Так вместе с «Миссис Дэллоуэй» и «Везде и за пределами Парижа и Лондона» я купила издание «Собрание романов Джейн Остин». Как оказалось, чтение «Гордости и предубеждения» без необходимости писать эссе с примерами иронии и остроумия Джейн Остин или обсуждать отношение в романе к классу и браку привело к более тонкому пониманию этих самых тем. Мне нравится думать, что Джейн Остин одобрила бы это.

Тем летом я влюбилась в подругу по колледжу, которая тоже была в Лондоне по другой программе. Она была из Шанхая, обладала добротой и уравновешенностью, которые напомнили мне мою школьную подругу, хотя это поразило меня позже.

Я боролась со своими растущими чувствами так же доблестно, как Дарси сражается со своими к Элизабет, затем сдалась со смесью облегчения и страха и заявила ей об этом. Она была так же потрясена этой новостью, как и Элизабет. Но не потому, что я была ей ненавистна, к счастью. По ее словам, она не знала, что и думать, возможность такой привязанности никогда не приходила ей в голову.

Мы провели вместе два месяца, изучая Лондон, и все это время я чувствовала себя так, словно сделала неуместное предложение. Она должна была уехать раньше меня, и в ее последний вечер мы часами гуляли по городу, прощаясь с парками, в которых мы сидели, мимо музеев, которые мы посетили, вдоль серой ленты Темзы.

Я спросила ее еще раз, хотя подозревала, что знаю ответ. «Я не вижу, на что это могло бы быть похоже», — ответила она.

Я проводила ее до общежития на Блумсбери-сквер, а затем вернулась в квартиру в Клеркенвелле, которую делила с тремя другими студентками. Заснуть я не могла, поэтому сидела на диване в гостиной, заканчивая перечитывать «Гордость и предубеждение». Это был почти финал, когда Бингли и Дарси возвращаются в Незерфилд, а Элизабет впадает в эмоциональное смятение из-за того, любит ли ее Дарси все еще. Мы все знаем, что беспокоиться ей было не о чем.

Конечно же, Дарси будет непоколебим, и ее, как героиню романтического романа, ждет счастливый финал.

Но у Элизабет в тот момент романа нет ни малейшего представления о его чувствах. И это великолепное свидетельство как мастерства Остин, так и универсальности подобного романтического беспокойства. Ведь, несмотря на предопределенный исход, мы так полно сопереживаем Элизабет. В метаниях между опасениями и надеждой, замешательством, отчаянием и различными вариантами будущего всех выше то, как она чрезмерно анализирует каждое взаимодействие с Дарси и каждое выражение его (неизбежно задумчивого) лица.

В ту ночь чтение «Гордости и предубеждения» напомнило мне, что все мы всегда находимся в центре нашего личного повествования, двигаясь к будущему, которое по определению знать не можем.

Мы абсолютно чувствуем, что настоящее — это все, что у нас есть. Никогда не будет уверенности в долгой и счастливой жизни.

Жизнь —  не художественная литература. И наша собственная история не закончится, по крайней мере, пока мы не умрем( а я в свои двадцать два чувствовала, что буду жить вечно). В этой мысли было что-то безмерно обнадеживающее.

III

Двенадцать лет спустя я жила со своей подругой в ​​Бруклине. Я записалась на магистерскую программу по художественной литературе для короткой передышки от корпоративного права. «Гордость и предубеждение» была первой книгой в списке для чтения в классе по тайм-менеджменту в художественной литературе.

Мы обсуждали, как Джейн Остин и сжимала, и расширяла время в своем повествовании начала XIX века о браке в высших сословиях.

С одной стороны, она резюмировала промежутки времени и событий — свадьба Шарлотты и отъезд из Меритона, неудовлетворительная поездка Джейн в Лондон и закрытие зарождающегося романа между Уикхемом и Элизабет — все это занимает полглавы!

С другой стороны, Остин ведет нас шаг за шагом через определенные сцены, и читатель чувствует, что он прямо здесь, слушает спор Элизабет и Дарси в Незерфилде или видит их встречу в садах Пемберли.

Тем временем в Америке 21-го века происходила настоящая революция в концепции брака. В Верховном суде проходят слушания дела «Обергефелл против Ходжеса», где оспариваются законы штата, запрещающие однополые браки.

Двумя годами ранее в деле «Соединенные Штаты против Виндзора» были отменены положения Закона о защите брака, которые отрицали федеральное признание однополых браков. Все эти события сводили меня с ума.

Как женщине, выросшей в Азии и достигшей совершеннолетия в девяностых и начале нулевых, мысль о возможности жениться на другой женщине казалась фантастикой. И, уж если на то пошло, я никогда не лелеяла такую мечту. Всего за десять лет до Виндзора суд постановил в деле «Лоуренс против штата Техас», что законы, криминализирующие однополые сексуальные отношения взрослых по обоюдному согласию, являются нарушением права человека. Это подрывало бы неприкосновенность частной жизни в соответствии с Четырнадцатой поправкой.

И вот мы здесь, чтобы решить вопрос о том, должны ли однополые пары иметь право участвовать в одном из самых гетеронормативных институтов всех времен. И чтобы их статус был признан по закону полностью равным, а не скупым «вы не незаконны».

Это было похоже на фантастику, когда вы переворачиваете страницу, прыгаете во времени и обнаруживаете, что вселенная романа находится на пороге перемен.

Читая «Гордость и предубеждение» той знаменательной весной, меня поразило, насколько радикальны Элизабет и Дарси в своем подходе к поиску спутника жизни, что обязательно означает, учитывая их время, брак. Дарси ставит свое уважение к Элизабет выше своего мнения о непорядочности ее семьи, выше противодействия леди Де Бург, ожиданий и обязательств, которые сопровождают его класс и статус. Ранее Элизабет так же радикально говорит «нет», когда он впервые делает предложение, даже несмотря на то, что у него стоят все плюсики в списке «идеальный муж». И это в обществе, где брак в первую очередь рассматривается как экономическое соглашение, как необходимое средство, с помощью которого бесчисленное множество женщин могут получить хоть какую-то финансовую безопасность и общественное уважение.

Движение за однополые браки может находиться в миллионе световых лет от браков, которые существовали во времена Остин. Но оно разделяет фундаментальное утверждение: люди должны иметь свободу выбирать, кого любить и как обрести свое личное счастье перед лицом обычаев, традиции и ханжества.

В июне 2015 года суд вынес решение в пользу Обергефелла, и мой мир расширился. Я поняла, что можно быть и гомо, и счастливой! Как это было, когда я встретила человека, который стал лучшей половиной моей жизни.

Но было и до сих пор остается важным то, какой долгий параллельный путь прошли гей-пары до этого момента. Они формировали отношения и создавали семьи, такие же значимые, как и семьи их гетеросексуальных коллег, — тем самым создавая пространство для любви и совместного проживания, которое не подразумевает санкции институтов и общества. Без навязанных ролей. Не может и не должно быть «правильного способа» любить. Может быть, лучшее, что есть в возможности жениться — не сам брак, а выбор.

Джейн Пек (Jane Pek)

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ