Цитаты из книг — Дмитрий Хаустов

Говорить о постоянстве человеческой личности можно только с метафизической позиции-для этого надо привязать личность к метарассказу, к телеологии, к трансценденции. Если держаться фактичности и эмпирического знания, то субъект неизбежно оборачивается ницшеанским или фукольдианским персонажем-изменчивым, случайным,…

Как минимум Фрейд знает, что желание — это еще и либидо. Всякое желание — это прежде всего эротиче- ское, сексуальное желание. Нам это покажется несколько диким, потому что мы привыкли вычитывать из своих жела- ний не только эрос — ну мало ли чего нам еще хочется… Однако желание, по Фрейду, умеет обманывать, оно рядит- ся…

...страдания непризнанного художника оправданы его исключительным положением: гений настолько выше толпы, что последняя просто не в состоянии его понять и принять, а что она не принимает, то она, как правило, подвергает насилию и исключению.

Ирония, юмор, игра – это прежде всего способ, вполне художественный, пережить травматический опыт.

режим, порочащий или репрессирующий инакомыслящих, - это и есть фашизм!.. и пресса, ложью оправдывающая эти репрессии, есть фашистская пресса...

Я хочу выразить себя. Я хочу что-то сказать – настоящий, подлинный я, – но у меня нет языка для того, чтобы это сделать, потому что язык некоторым образом уже существует до меня. Уже все сказано на этом языке.

СМИ — это глобальная и хорошо отлаженная система подмен, смысл которой сводится к тому, чтобы уничтожить саму суть новости: быть новой. Нечто новое становится старым в ту же секунду, потому что внезапно на его месте появляется что-то другое, отныне претендующее на статус абсолютно нового.

Воображение, по мысли Сартра (и еще раньше Гегеля), негативно по отношению к наличной действительности, оно негативно в том смысле, что пытается отринуть и заменить фрагментарность вооб- ражаемой целостностью, тотальностью.

Хитрость вечного западного героя в том и состоит, чтобы, ослабляя себя, тем самым делаться сильнее всего окружаю- щего его мира. В лице этого героя абсолютный минимум сов- падает-таки с абсолютным максимумом, умаление означает полноту победы. Последние два столетия западной культуры переполнены примерами подобной…

Битники заворожены любыми элементами опыта, которые, с точки зрения обывателя, а также с позиции вчерашнего интеллектуала, сегодня выглядящего как обывателя, представляются маргинальными и опасными. Поэтому нет ничего странного в том, что обыватель и его придворный интеллектуал пытаются повернуть дело так, будто бы…

Будучи примерным читателем и почитателем Пруста, Миллер осознает, что субъект не предшествует произведению, напротив, само произведение и оказывается единственно возможным пространством для возникновения субъекта письма.

Его герой – это единственно нормальная инстанция в совершенно безумном мире, который его окружает и всячески над ним измывается.

...отсылки к великой американской романной традиции: точный и мерный аскетический слог, аллергия на стилистическую и содержательную избыточность<...>, общепонятная лексика и общепонятные же сюжетообразующие компоненты (простая трудовая жизнь, проблемы социальных низов, участь исключенных и прочее), а также, конечно,…

Ирония, юмор, сарказм – не самоцель, но лишь следствие изначального конфликта, а также лекарство против его ощутимых последствий.

Разум насилует, он творит нормы, он исключает и репрессирует. Разум и есть главное чудовище, а Просвещение – его камера пыток, построенная на Земле как филиал невидимого ада.

Берроуз, этот взрослый ребенок, по-прежнему не знал, кем ему быть, и поэтому хотел быть всем сразу: «Из меня вышел бы прекрасный банковский налетчик, гангстер, бизнесмен, психоаналитик, наркоторговец, исследователь, тореадор, но вот случай никак не представляется»