Цитаты из книг — Игорь Забелин

Закат был густо-алым, но коротким, как всюду в тропиках; он быстро поблек — и облака потемнели; лишь самые верхние из них, в разрывах, остались розовыми, и в этих розовых окнах кто-то чиркал спичками, будто старался разжечь огонь; огонь не разжигался, а искры падали на землю и вспыхивали кострами в сухих лесах.

...но вопросительный знак — это все-таки самый гордый знак из всех, известных людям. Я поместил бы его на знамени человеческого прогресса, на знамени науки…...

Однажды, когда из густой черноты вырвались звуки, лишь весьма и весьма отдаленно напоминающие мяуканье, шофер сказал: — Пантера. Что ж, все может быть…

Отлично видна река — ее петли, желтые отмели, черные глубокие заводи, белые перекаты, коричневатое дно… Я все лелею надежду разглядеть какого-нибудь гиппопотамчика, но пока ничего не получается.

Но как ни грозно звучит предупреждение посольского врача, трипанозома все-таки произвела на нас меньшее впечатление, чем внушительного размера крокодил, которого мы после купания обнаружили под мостом, переезжая Конкуре, — он дал нам больше пищи для размышлений.

А передо мной сидит Птичкин — маленький, веснушчатый, белобрысый, чуть располневший и постаревший за пятнадцать лет, — но все-таки живой, неподдельный Птичкин… И не только потому, что мы встретились с ним, но еще и потому, что встреча напоминает мне первую экспедицию, в которой я работал, а все первое, как известно, имеет…

Армянский коньяк, по сугубо медицинским соображениям прихваченный с собой, — просто находка для такого случая, и мы разливаем его по стаканам…

На рассвете меня будят петухи. Они кричат звонко, заливисто, соперничая друг с другом. Со сна трудно сосредоточиться; я кручусь на узком жестком валике, заменяющем здесь жаркие подушки, а память услужливо воскрешает сибирскую деревню с крепкими, широко разбросанными рублеными домами и маленьким плоским озером, бывшим для…

…Ночь застала нас в пути. Солнце легло на пальмовую рощу у горизонта, но пальмы не выдержали тяжести, согнулись, и солнце просочилось вниз, на землю, и исчезло за черной чертой.

Придут дожди, и лес на Какулиме преобразится. Я знаю это, и лес кажется мне хитрым, злым, — он только притворился старым и немощным, ловко сумев замаскировать свое могущество, свои неистощимые силы… Леса, что растут во влажных зонах, где дожди льют непрерывно, живут иначе — они откровенней, они не таятся, они не признают…

— Я должен хотя бы понять, к чему ты стремишься, — сказал он. — А то у меня такое ощущение, что один из нас круглый дурак.

Вы, наверное, замечали, что всякие попытки о чем-либо не думать приводят, как правило, к обратному результату.

...а мы с Березкиным прошлись по «итальянскому дворику», по египетскому залу, поднялись на второй этаж к древнегреческим атлетам, к которым я ходил в детстве, чтобы сравнить свою мальчишескую мускулатуру с мускулатурой «кулачного бойца» или «дискобола». Они так и остались для меня недосягаемым идеалом.

Вот и действовали колдуны по принципу: если начнешь доказывать, можешь не доказать; поэтому-приказывай!

— Выслушайте сначала меня. Вы ж ничего не знаете о «земляных людях»! — Он произнес это с нескрываемым сожалением в голосе: очевидно, все, кто ничего не знал о «земляных людях», казались ему несчастными, обойденными судьбой.

Он ушел от нас разочарованный, а мы, как это обычно бывает в таких случаях, почувствовали себя без вины виноватыми: и невозможно все на свете знать, и стыдно, когда чего-нибудь не знаешь…

Эти большие крабы вооруженны необыкновенно сильными клешнями, которыми легко раскалывают кокосовый орех и без каких-либо усилий могут отрезать у человека палец. Крабы взбираются на верхушки пальм, сбрасывают оттуда орехи, а потом лакомятся ими; они так отъедаются на этом корме, что полинезийцы из них самих… вытапливают…

Среди многих видов отступления есть и такой — с сохранением собственного достоинства. Я останавливаюсь на этом, последнем, варианте...