Цитаты из книг — Николай Чуковский

Сделайте хотя бы раз то, что по словам окружающих, вам не по плечу. После этого вы уже никогда не будете обращать внимание на их правила и ограничения.

Рутерфорд поднял голову, и глаза его засверкали странным, болезненным блеском. — Теперь я служу в этом балагане, пою дикарские песни, — продолжал он, — а в свободное время я хожу в порт, спрашиваю, не идет ли в Новую Зеландию какой-нибудь корабль и не нужен ли им опытный матрос. Ведь Эшу ждет меня.

-Своей смерти?-презрительно переспросил он. -Нет, своей смерти я не боюсь. Я со своей смертью никогда не встречусь: пока я жив, её нет, а когда она придёт, меня не будет. Вот смерть других...

Всё вертелось вокруг. Морозное солнце с расплывчатым диском сияло то вверху, то внизу. То вверху, то внизу, то сбоку проплывала громада Исаакиевского собора, игла Адмиралтейства. Город со всеми своими домами, улицами, с широкой лентой Невы, с мостами то дыбился, взлетая в небо, то обрушивался в бездну. Белая пелена залива…

Он вышел на набережную и облокотился на парапет, оборотясь спиной к университету. Морозный туман стлался по Неве. Адмиралтейство и Исаакий на противоположном берегу словно не касались земли, словно плыли в воздухе. Справа – желтое здание Сената с прогоревшей от бомбы крышей, слева – Зимний дворец. Илья Яковлевич все это…

«Всеобщий господствующий у здешних жителей обычай, — рассказывает в своих записках Крузенштерн, — заключается в том, что в каждом доме воспитывают молодого медведя (по крайней мере, я и офицеры видели медведей в каждом без исключения доме, в коем только быть случалось). Живет он в углу жилой избы и, конечно, должен быть…

Он благодарен судьбе, что так много странствовал в молодости, что все повидал своими глазами. Он накопил такое множество наблюдений, измерений, записей, цифр, что потом, когда настала пора обобщений, он чувствовал себя совершенно свободно.

Нет другой страны на свете, в истории которой реки имели бы такое значение, как в истории России. Да, реки честно служили России в прошлом, но в будущем они послужат ей еще лучше, в этом нет у него никакого сомнения…

Им хотелось летать и сражаться во что бы то ни стало, потому что в эту трудную для страны осень, только летая и сражаясь, они могли жить, не чувствуя за собой вины.

И еще подумала она, что вот осенью ей стукнет тридцать, и возраст ее никогда больше не будет начинаться с двойки, и что это очень грустно, когда двойка навсегда вылетает из возраста.

То был первый морозный день за всю зиму, и день этот уже шёл к концу. Ветер внезапно размёл тучи, и впереди на западе появилось огромное красное солнце, низко висящее над лесом. Лунин летел навстречу этому солнцу, и все самолёты его полка летели за ним в могучем строю, и их было так много, что они заполняли все воздушное…

Ещё враг силён и самонадеян, он ещё в Крыму, на Украине, в Белоруссии. Несмотря на прорыв в кольце осады Ленинграда, он с юго-запада по-прежнему стоит вплотную к городу, он по-прежнему ежедневно обстреливает город из тяжёлых орудий. Какой ещё огромный путь надо пройти, сколько жертв принести, как много предстоит ещё…

Слышали они и передаваемый из уст в уста рассказ о кошке, которая жила на островке и переносила все тяготы наравне с его защитниками. Кошка эта была любимицей моряков, глаза её сверкали в темноте их подземелья, она музыкальная, сидя у них на коленях, и, гладя её, они грели свои озябшие руки. Она напоминала им об уюте, о…

"Так, так! - думал Каргин. - В нас бейте, в нас! Уж мы как-нибудь... уж мы вывернемся. Бейте в нас, но оставьте в покое остров. Время - важнее всего. Теперь главное - выиграть время". стр.140

Ужасно жить в таком месте, где злость инквизиции и неограниченное самовластие губернатора действуют в полной силе, располагающей жизнью и смертью каждого гражданина.