Новинки Наталии Евгеньевны Соколовской

Повести и рассказы, вошедшие в эту книгу, - своеобразный мета-текст. Разрозненные на первый взгляд истории соединены волнами лейтмотивов, цепью параллельных событий, кочующими из сюжета в сюжет персонажами. Но есть здесь и сквозной герой - Ленинград-Петербург. Неявно присутствующий в одних текстах и выступающий на первый план в других, великий город становится действующим лицом на стыке двух планов - документально-реалистического и символического.

С выходом «Блокадной книги» был прорван «заговор молчания вокруг Ленинграда». Отныне город почувствовал свое право и говорить, и знать правду.
С какими трудностями пришлось столкнуться А. Адамовичу и Д. Гранину в работе над книгой и при ее публикации? Как противодействовала советская цензура выходу первой народной книги о блокаде? Как откликнулись на публикацию люди, пережившие «ленинградский апокалипсис»?
Книга «Люди хотят знать» дает ответы на эти вопросы. Здесь впервые воспроизведены материалы из фонда Д. Гранина в ЦГАЛИ СПб. Также впервые воспроизведены материалы из личного архива А. Адамовича; письмо З. В. Блюхер, письма И. А. Андреенко (в блокаду был заместителем председателя Ленгорисполкома, заведующим отделом торговли), А. С. Болдырева (в блокаду был сотрудником А. Н. Косыгина, уполномоченного Государственного комитета обороны), В. И. Пименова (полковника в отставке, заместителя секретаря партийного бюро по идеологической работе). Впервые воспроизведена стенограмма бесед авторов книги с И. А. Андреенко (в частности, о количестве жертв блокады), машинопись книги и верстка с авторской, редакторской и цензурной правкой, а также письма блокадников и секретные документы, остановившие журнальную публикацию книги. Впервые показаны довоенная и послевоенная фотографии Н. А. Панова, известного всему миру по безымянной фотографии блокадника с хлебом в руке.

В больничный двор Латышев вышел, когда стало смеркаться. Воздух был свежим и горьким. Латышев ступил на газон, поворошил ботинком прелые листья. Пронзительный, нежный запах тления усилился. Латышев с удовольствием сделал несколько глубоких вдохов, поддался легкому головокружению и шагнул за ворота…

В книгу "Вид с Монблана" вошли пять повестей: "Моя тетка Августа", "Моцарт в три пополудни", "Вид с Монблана", "Винтаж" и "Сука в ботах". Эти повести и вышедший отдельной книгой роман "Рисовать Бога" скреплены не только системой лейтмотивов, местом действия и тоном повествователя, но и общностью героев. И повести, и роман складываются в единый эпический текст.
Проза Наталии Соколовской реалистична при необыкновенной, "галлюциногенной" верности деталей. Но есть в ней нечто, выходящее за пределы реализма и социального протеста: обыкновенные "коммунальные" люди в любой момент могут обернуться мифологическими героями, а места их проживания - библейским "местом безвидным и пустынным", где рядом с жилищем протекает неназванная Река и обитают те, у кого уже или еще нет имен - Мальчик, Девочка, Старик...
Поэт Марина Кудимова: "В книге есть новеллы, написанные с такой болью и в такой прекрасной русской традиции, такие тонкие, что они меня просто поразили".

Это книга-переживание из тех, что нужны каждому, поскольку настоящее без прошлого лишено будущего. Однажды он решил, что его не существует. Однако найденный в старой коробке чужой дневник, рассказ о событиях, не всегда, казалось бы, имеющих отношение к его собственной жизни, заставляют героя книги принять и свою судьбу, и судьбу героев дневника. Повествование…

Однажды он решил, что его не существует. Однако найденный в старой коробке чужой дневник, рассказ о событиях, не всегда, казалось бы, имеющих отношение к его собственной жизни, заставляют героя книги принять и свою судьбу, и судьбу героев дневника. Повествование состоит из двух пересекающихся линий: дневниковые записи соседствуют с нынешним временем, создавая…

Иногда лаконичный медицинский диагноз дает почувствовать истинную ценность жизни, а гул томографа оказывается самым подходящим фоном для воспоминаний…

Авторский сборник.
Первая повесть, давшая название книге, - это история любви, рассказанная от первого лица. "Ничто не было мне так дорого, как ощущение того тепла в груди, из которого рождается все, и которое невозможно передать словами. Но именно это я и пытаюсь делать", - говорит героиня повести.
Из этого "тепла в груди", из нежности и горечи, родились все персонажи книги Наталии Соколовской. Драматические коллизии автор показывает без пафоса, и жизнь предстает перед нами такой, какая она есть. То есть, по словам одной из героинь Франсуазы Саган, "спокойной и душераздирающей одновременно".
Как и обещает название, перед нами сборник историй о любви. Можно сказать, энциклопедия любви – материнской, дочерней, супружеской, девичьей, законной, беззаконной, трогательной, робкой, страстной, какой угодно, но чаще всего – последней. Ключевой момент в каждой повести – чувство пустоты и бессмысленности жизни, которое охватывает того, кто потерял любимого человека. Но в то же время книга говорит и о другом, прямо противоположном: жизнь осмысленна, и доказательством тому служат бесчисленные повторы и пересечения судеб совершенно непохожих друг на друга людей. Не прямым словом, а лабиринтом этих повторов-вариаций автор как бы подсказывает читателю: все на свете не случайно, да и смерти, наверное, нет.

Наталия Соколовская – не новичок в литературе. Она печатала стихи, переводы, повести и рассказы в толстых журналах, опубликовала под псевдонимом роман «Литературная рабыня: будни и праздники». Однако только после выхода «азбучного» сборника становится ясно, что в русской литературе есть большой мастер, ничем не уступающий Улицкой, Петрушевской, Токаревой или (ранней) Татьяне Толстой.
Андрей Степанов, профессор СПбГУ

Профессия "литературный негр" на современном невольничьем рынке востребована как никакая другая в связи с модой на детективы, исповеди звезд, политиков и прочих "брендоносцев". То есть тех, кто сам или не успевает, или вообще не умеет писать. Но при этом о "литературных неграх" мы знаем значительно меньше, чем о других "нелегалах". Как попадают в это "рабство"?…

"Ангелы навсегда" - третья книга Наталии Соколовской, поэта, переводчика грузинской поэзии.