Фёдор Успенский — книжные серии

Книга посвящена описанию такого малоисследованного явления средневековой русской культуры, как многоименность. Каким образом у одного и того же человека за жизнь может накопиться три, четыре, а то и пять личных имен, употреблялись ли они все вместе или попеременно, каков был функциональный статус каждого имени, каковы были правила подбора имен и менялись ли эти правила со временем?
Все эти и некоторые другие вопросы обсуждаются здесь в связи с одним из самых загадочных древнерусских документов - завещанием великого князя московского Семена Ивановича Гордого, составленном в охваченной чумой столице.

В основу этой книги легли три очерка о поэзии О.Мандельштама 30-х годов, в каждом из которых предпринимается попытка всесторонне прокомментировать некую отдельно взятую деталь поэтического текста. Заглавный очерк посвящен рассмотрению одной лексемы, ставшей предметом полушуточного обыгрывания в стихотворении "Дайте Тютчеву стрекозу...", во втором очерке выявляются литературные параллели и ассоциации, скрывающиеся за определенным образом из стихотворения "Возможна ли женщине мертвой хвала?..", и, наконец, в последнем очерке анализируется конкретный прием, характерный для поэтики позднего Мандельштама. Исследование рассчитано на историков русского литературного языка, историков литературы и филологов широкого профиля.

Эта книга посвящена тому, как выбирались имена для членов королевского рода в средневековой Скандинавии. До конца XIII в. выбор имени в Скандинавии остается важнейшим регулятором сложных и подчас чрезвычайно запутанных династических отношений. История имени в эпоху - это история сосуществования христианства и язычества, история борьбы за власть, история союзов и противостояний, разделов и объединений, - словом, едва ли не вся история полуострова.

Основная тема книги - поэтический язык О.Э.Мандельштама, причем в центре внимания оказывается по преимуществу поздний период его творчества. В эту пору при вынужденном отсутствии естественной читательской аудитории стихи Мандельштама парадоксальным образом отличаются предельной интенсивностью и свободой диалога - они рассчитаны на собеседников минувшей эпохи, читателей будущего и современников поэта. Едва ли не каждое произведение превращается в своего рода манифест. Попытке интерпретации инструментария и смысла некоторых из таких манифестов и посвящены наши исследования.

В этой книге рассматриваются несколько "загадочных" летописных и материальных свидетельств, связанных с историей русской культуры конца XI начала XIII столетия. Исследование сосредоточено на том, как индивидуальный выбор находит свое место в традиции, а зачастую и формируем для нее новое русло. Непривычные опыты личного благочестия князей и духовных иерархов, нетривиальные совпадения имен и дат в семейной и публичной истории, неожиданные апелляции к прошлому и использование новых образцов в иконографии власти оказываются столь же необходимыми для поддержания династического и церковного обихода, как и его устойчивые и регулярно воспроизводимые проявления.