Фёдор Успенский - циклы книг | Бумажные издания

Скальды, руны и саги древней Скандинавии не были обойдены вниманием исследователей и любовью читателей. Тем не менее эта богатейшая культурная традиция по-прежнему изобилует загадками, разночтениями и вопросами, оставшимися без ответа. Загадочным представляется и самый дух этой культуры, который совсем по-разному воспринимается в начале XIX века, в первой половине XX столетия и в наше время. В своей книге мы стремились начать каждую главу с конкретной, как правило, очень небольшой детали - вырезанной на камне фразы, поэтической строчки, биографической подробности или иногда даже одного "странного" слова или прозвища - и попытаться увидеть,…

Предлагаемая монография посвящена скандинаво-русским взаимосвязям. Значение этих контактов для культуры средневековой Руси служит предметом не утихающих споров уже более двух столетий. Собранные в работе очерки представляют собой опыт историко-филологического подхода к данной проблеме. Отношения русских и скандинавов обсуждаются здесь на нескольких уровнях. Исследуются лингвистические данные, касающиеся представлений средневековых скандинавов о русских и Руси, анализируются общие черты культа святых у этих народов. Рассматривается также обмен родовыми и династическими именами, заимствование и усвоение отдельных имен и целых принципов именования человека. Эти, на первый взгляд, далекие друг от друга темы формируют единое поле разнохарактерных скандинаво-русских взаимоотношений X-XII вв.

Предлагаемая работа представляет собой первый опыт целостного описания принципов имянаречения у Рюриковичей на всём протяжении существования династии. Проблематика выбора имени в эту эпоху предельно тесно связана с проблематикой наследственных прав, стратегией власти, политической борьбой. Имена, которые даются наследникам княжеской власти, могут служить тончайшим индикатором для определения актуальности тех или иных внутридинастических и международных связей на разных этапах жизни правящего рода. В то же время принципы выбора имён, сохраняющиеся из поколения в поколение, обеспечивают единство разросшейся династии и стабильность её властных привилегий.
Сосуществование исконного и христианского имени, появление и эволюция многоимённости, варьирование основ двусоставных именований, выбор патрональных княжеских святых и культ общеродовых покровителей, наречение в честь родичей живых и умерших, - все эти и многие другие процессы рассматриваются как части единой системы династического имянаречения.
Как полагают авторы, выбор имени воплощает в себе своеобразную концентрированную историю княжеского рода, а отчасти и концентрированную историю страны, где этот род правил. Исследование рассчитано на историков, филологов, специалистов в области антропонимики, генеалогии и других читателей, интересующихся историей русской культуры X-XVI вв.

В отечественной науке роль варягов в образовании древнерусского государства оценивается весьма высоко, в частности у исследователей уже практически не вызывает сомнений скандинавское происхождение самой княжеской династии Рюриковичей. Однако на сегодняшний день в так называемом варяжском вопросе наблюдается известное противоречие: при огромном массиве археологических данных, недвусмысленно свидетельствующих об активном присутствии варягов на Руси в X-XI вв., мы располагаем весьма ограниченным количеством лингвистических следов и примет этнокультурного взаимодействия русских и скандинавов в эту эпоху. 
Данная книга представляет собой опыт историко-филологического разыскания в области культурных контактов Скандинавии и Руси на излете эпохи викингов. Образ идеального правителя, практика обмена дарами, представления о статусе и наследственных правах незаконнорожденного, рассказ о предках как средство характеристики потомков, перекличка личных имен, прозвищ и торжественных панегириков - такова лишь часть тех напряженных точек этого взаимодействия, к которым мы попытались подступиться в нашем исследовании.

Книга посвящена описанию такого малоисследованного явления средневековой русской культуры, как многоименность. Каким образом у одного и того же человека за жизнь может накопиться три, четыре, а то и пять личных имен, употреблялись ли они все вместе или попеременно, каков был функциональный статус каждого имени, каковы были правила подбора имен и менялись ли эти правила со временем?
Все эти и некоторые другие вопросы обсуждаются здесь в связи с одним из самых загадочных древнерусских документов - завещанием великого князя московского Семена Ивановича Гордого, составленном в охваченной чумой столице.

В основу этой книги легли три очерка о поэзии О.Мандельштама 30-х годов, в каждом из которых предпринимается попытка всесторонне прокомментировать некую отдельно взятую деталь поэтического текста. Заглавный очерк посвящен рассмотрению одной лексемы, ставшей предметом полушуточного обыгрывания в стихотворении "Дайте Тютчеву стрекозу...", во втором очерке выявляются литературные параллели и ассоциации, скрывающиеся за определенным образом из стихотворения "Возможна ли женщине мертвой хвала?..", и, наконец, в последнем очерке анализируется конкретный прием, характерный для поэтики позднего Мандельштама. Исследование рассчитано на историков русского литературного языка, историков литературы и филологов широкого профиля.

В этой книге рассматриваются несколько "загадочных" летописных и материальных свидетельств, связанных с историей русской культуры конца XI начала XIII столетия. Исследование сосредоточено на том, как индивидуальный выбор находит свое место в традиции, а зачастую и формируем для нее новое русло. Непривычные опыты личного благочестия князей и духовных иерархов, нетривиальные совпадения имен и дат в семейной и публичной истории, неожиданные апелляции к прошлому и использование новых образцов в иконографии власти оказываются столь же необходимыми для поддержания династического и церковного обихода, как и его устойчивые и регулярно воспроизводимые проявления.

Скальды, руны и саги древней Скандинавии не были обойдены вниманием исследователей и любовью читателей. Тем не менее эта богатейшая культурная традиция по-прежнему изобилует загадками, разночтениями и вопросами, оставшимися без ответа. Загадочным представляется и самый дух этой культуры, который совсем по-разному воспринимается в начале XIX века, в первой половине ХХ столетия и в наше время. В своей книге мы стремились начать каждую главу с конкретной, как правило, очень небольшой детали – вырезанной на камне фразы, поэтической строчки, биографической подробности или иногда даже одного «странного» слова или прозвища – и попытаться увидеть, как в каждом из этих явлений воплотился тот целостный мир, который называют скандинавским Средневековьем.

Эта книга посвящена тому, как выбирались имена для членов королевского рода в средневековой Скандинавии. До конца XIII в. выбор имени в Скандинавии остается важнейшим регулятором сложных и подчас чрезвычайно запутанных династических отношений. История имени в эпоху - это история сосуществования христианства и язычества, история борьбы за власть, история союзов и противостояний, разделов и объединений, - словом, едва ли не вся история полуострова.

День рождения и имя собственное — едва ли не самый очевидный зачин для рассказа о судьбе того или иного исторического лица. Однако обратившись к эпохе, которую принято называть Смутным временем, мы вдруг обнаруживаем, что далеко не всегда эти имена и значимые даты нам известны, даже если речь идет о правителях, не один год занимавших московский престол. Филологическое расследование требует здесь почти детективного подхода, но именно оно позволяет увидеть совершенно неожиданные стороны духовной и обиходной жизни Московской Руси. Главными героями нашей книги стали Борис Годунов и члены его семьи, но речь здесь пойдет отнюдь не только о них — мы попытаемся рассказать о расцвете и упадке целой традиции многоименности, охватывающей несколько столетий и столь много значившей для человека русского Средневековья.

Основная тема книги - поэтический язык О.Э.Мандельштама, причем в центре внимания оказывается по преимуществу поздний период его творчества. В эту пору при вынужденном отсутствии естественной читательской аудитории стихи Мандельштама парадоксальным образом отличаются предельной интенсивностью и свободой диалога - они рассчитаны на собеседников минувшей эпохи, читателей будущего и современников поэта. Едва ли не каждое произведение превращается в своего рода манифест. Попытке интерпретации инструментария и смысла некоторых из таких манифестов и посвящены наши исследования.