Последние издания книг Рене Кревеля

Впервые переведённая на русский самая известная критическая работа французского сюрреалиста и марксиста Рене Кревеля "Клавесин Дидро" (1932) дополнена его статьями и эссе из сюрреалистических журналов. Книга иллюстрирована современным художником-сюрреалистом Ги Жираром.

Рене Кревель (1900-1935) — французский писатель, поэт. Был страстно увлечен идеями сюрреализма и манифестом Бретона, примыкал к кружку дадаистов и играл в пьесе Тцара. По собственным словам, понял, как нужно писать, познакомившись с картинами де Кирико.
Сложносочиненные, многоуровневые, изобилующие символами, поэтичные и чувственные тексты Кревеля схожи с полотнами Дали и Магритта и вызывают ассоциации с течением оптического искусства: читатель никогда не знает, о чем в точности говорит тот или иной образ; пространства текстов Кревеля мутируют на каждой странице, как и его язык, скрывающий в описании танца — признаки человеческого вырождения, а в идиллическом пейзаже — сцену самоубийства.
Бретон говорил о Кревеле, что сквозь его очаровательную внешность сквозил ужас, что чувствовал он себя будто неполноценным и сходил с ума по XVIII веку. Филипп Супо утверждал, что Кревель полон противоречий и с рождения мятежник. Клаус Манн в воспоминаниях писал, что больше всего Кревель боялся потерять рассудок и считал весь окружающий мир безумным.

В 1925 году на вопрос сюрреалистической анкеты о самоубийстве Рене Кревель ответил "Это, возможно, самый верный и совершенный выход". Пьер Дюмон, герой его знаменитого романа "Трудная смерть" (1926), тоже не находит другого выхода. Он страстно влюблен в американского композитора Артура Браггла, а тот делает вид, что Пьер ему наскучил.

I am alone in my room. Alone. This trip, I have wanted it so badly and for so long that I have often doubted it would ever come to pass. But this evening, my desire finally realized, I find that I am here with myself. No bridge connects me to the others. Of those I loved most and best, all I have to remember them by is a flower, a photograph. The flower, a rose, is almost done wilting in the toothbrush glass. Yesterday, at the same time, it was resplendent on my coat, the buttonhole high enough for it to surprise my face at the slightest tilt of my head. But with every movement, my late afternoon skin, before astonishing itself with the…