Цитаты — стр. 2

Разве правильно, что человек за свои неполных четырнадцать лет ни разу не сходил в кино с приятелями? Правильно, что ему приходится выдумывать себе брата, который потерялся в глубоком детстве? А о матери, которая должна быть рядом, ему напоминают только плакаты на стене да камень с жуком?

Часам к десяти погода испортилась, снег сыпался необычайно густой и мягкий - наверху опять отстреливали ангелов.

Вот что такое любовь. Это когда человек становится частью тебя, твоей души, и без него жизнь оказывается половинчатой, и души тоже остается только половина.

Свернуть 

Война закончится скоро. Года через три, а может и раньше. Победим, конечно, это уже и сейчас ясно. На некоторое время все остановится, зависнет, люди замрут, оглушенные тишиной, растерянные и неприкаянные, лишенные главной своей заботы. Конечно, начнут праздновать, и это продолжится долго. А… Развернуть 

Комарик, конечно, сначала боялся. Вот дурачок — чего там бояться?! А потом проехал два круга вокруг большой клумбы с анютиными глазками. И стал такой счастливый! Такой!
Надо же, как просто устроить человеку праздник.

Свернуть 

— Я, кажется, понял про рыбалку. Зачем на неё ходят. Когда ловишь рыбу, ни о чём больше не думаешь. Это... Как в космос лететь, наверное. Я книжку читал, как американцы на Луну летали. Баз Олдрин написал. Очень интересно, кстати. Так вот, там Олдрин рассказывает, что на второй день полёта совсем… Развернуть 

Свернуть 

-Тебе, Юрок, надо что-то менять в своей жизни. Иначе ты до одиннадцатого класса будешь мишенью для всяких дураков вроде Мухина. Бросай шахматы и иди заниматься боксом. Ну, или борьбой для толстых людей. Как она там называется?
-Сумо, что ли?
-Во-во, сумо. В тебе же столько весу, как в трех… Развернуть 

Как странно осознавать, что тебя кто-то любит. Как странно видеть тепло и счастье в чужих глазах и знать, что это счастье и это тепло направлено на тебя.

Тринадцать лет прошло, все улеглось, можно взглянуть по-новому. А то мне кажется, мы начинаем забывать. То есть не хотим помнить. А это опасно, правда ведь? Если мы в пятьдесят восьмом уже не помним, то что потом будет?

— Зови меня Жан-Поль. Меня зовут Жан-Поль, и я потерялся. А остальное неважно. Главное, чтобы меня не забыли.

Он помолчал, а потом добавил:

— Знаешь, иногда это даже важнее. Важнее, что тебя помнят, чем то, что тебя никак не могут найти.

Свернуть 

Мама ничего не спрашивала — тоже удивительно. Я думал, она станет пытать про нашу жизнь, про новости, про войну, но её это не интересовало почему-то, и про себя она не рассказывала. Сначала я не понимал, а потом догадался. Вот с войны пришёл её сын. Ненадолго, на день, может, на два. Они давно уже… Развернуть 

…Какое всё-таки это ужасное место – школа. Человеку там улыбаться почему-то запрещено. Улыбнулся – и привет, дневник на стол!

– Бояться, например, темноты – не очень-то умно… У каждой опасности есть своя причина, её надо понять и знать, что-то с ней делать. На то нам и даны мозги, чтобы думать, а не кричать непонятно из-за чего. 

Свернуть 

— Пойдём отсюда, — сказал я.

— Сейчас...

Саныч набрал снега в руку, сжал. Приложил получившийся ком ко лбу.

— Сейчас... Нехорошо, а?

— Ну да.

Нехорошо. Но скоро отпустит, через полчаса точно отпустит, задышится нормально. Чем дальше война, тем толще шкура, о неё уже можно спички тушить, и зажигать тоже… Развернуть 

Моя мама – корректор в газете, а корректоры – это такая порода людей, которые даже в самых интересных детективных романах ищут опечатки. И, что самое удивительное, находят.

Свернуть 

Я не торопился выходить. Мне нравилось сидеть в автомобиле, в нем острее чувствовалось будущее. Будущее живет в технике, это несомненно. Когда я смотрю на хром приборных панелей, на подрагивающие стрелки, лучащиеся фосфором, я вижу... год двухтысячный, не меньше. Он далек и невозможен, и я… Развернуть 

Кто-то отлично ведет хозяйство и печет пироги, а кто-то превосходно мусорит, пачкает тарелки и виртуозно эти пироги поедает.

- Ладно, скажу. Иди, не мешай человеку.
- Какому человеку? Где он? - оглядываюсь я. Кроме нас с мамой, в чуме никого нет. - О ком ты?
- О себе, - ворчит она. - Что я - не человек?
- Конечно, не человек! - хохочу я. - Ты же мама!