Рецензии — стр. 3

Знаете, любая, даже самая гениальная, история состоит из клише. Ибо клише нас окружают в жизни, а хорошие истории тоже про жизнь. Талант писателя в том и заключается, чтобы оживить эти клише, наполнить их смыслами, которые потом тронут читателей и вызовут у них (в лучшем случае) размышления.

Скажем, в «Преступлении и наказании» тоже полно клише (по нынешним временам так точно): парень плохой и добрый одновременно, падшая и в то же время святая проститутка, типичная семья алкоголика, типичные же муки совести после убийства и т.п. Напиши это не Достоевский – и получился бы бульварный роман, отличный первоисточник для сериала на НТВ. Похожую схему использует Балабанов в первом «Брате» (очень литературном), даже Питер в наличии, а неприкаянность главного героя и невозможность здраво его осудить прямо отсылают к Раскольникову с его вроде как благими намерениями.

Так вот, «Текст» Глуховского – это прямое продолжение первого «Брата» и единственного «Преступления…». Плевать, что прошло много лет, изменились обстоятельства и сюжет крутится вокруг телефона. Главный герой «Текста», Илья, просто не мог появиться без влияния Достоевского и Балабанова. Это не хорошо и не плохо, это лишь факт, который нельзя не учитывать (ну никто же не станет винить Булгакова за заимствования из «Фауста», честное слово, так чем Глуховский хуже?). Интересно, зачем Д.Г. создал героя по образу и подобию. Можно предположить, что писателя привлекла... эм... культовость этого типажа. Раскольников был героем своего времени (поздней российской империи), а Данила Багров – своего (соответственно, 90-х). Оба персонажа ясно отражали переживания современников, совершаемые ими преступления не существуют вне исторических событий. Как ни парадоксально, поэтому же они стали вневременными; по этой же схеме «обессмертился» Базаров, который был писан Тургеневым с актуальных образов. Короче говоря, чем актуальнее история в момент выхода, тем больше у нее шансов стать культовой на века, причем в широких народных массах. Глуховский, взяв за основу типаж Раскольникова и Багрова, хотел сделать нечто столь же актуальное и культовое уже для России 21 века. Чтобы получилась классика на десятилетия как минимум. Типаж пережил некоторые изменения, но все равно центральная его часть (убийца с моралью в сложных жизненных обстоятельствах) осталась той же.

Трагический русский герой никогда не убивает ради удовольствия или из корысти. Так, Раскольников убил, полагаясь на философскую теорию, позже поставленную на поток всеми, кто хотел власти (и не только в нашей стране). В финале толком не ясно, разочаровался ли он в ней или лишь осознал, что он не повелитель по натуре, а обычная тварь. Данила Багров шел на преступления во имя родственных уз; «Брат» переосмысливает в т.ч. отношения в семье, их деградацию и их же важность для человека. В «Тексте» же нет философских теорий и родственных связей, которые стоили бы чужой крови. Глуховский как бы говорит читателю: у нас больше нет ни идей, ни семьи, осталась только месть за себя. Это доказывает своими поступками и главный герой: вместо того, чтобы позаботиться о захоронении любимой матери, он залипает в смартфоне убитого и пытается понять ЕГО проблемы, а не свои собственные. Причем месть тут лишена осмысленности, это не та месть, которая долго вынашивается и обдумывается. Это скорее месть по пьяне, по случайности: встретил своего обидчика однажды, случайно как бы его зарезал, случайно забрал его телефон, случайно залип в нем и обо всем позабыл. Герой словно бы смотрит сон, в котором не принимает решений, а решения принимают его. Итак, герой нашего времени – это человек, не способный планировать свои действия дальше одного-двух элементарных шагов?..

Очень странно развивается линия убитого, Петра Хазина, который (конечно же!) посадил главного героя ни за что (подбросил наркотики). Сначала Глуховский лепил из Хазина невероятную мразь, в которую слабо верится: он ненавидит родителей, бесконечно унижает якобы любимую девушку, торгует наркотиками, сажает невинных и т.п. И вот ни одного светлого пятнышка, сплошь чернота! Увольте, я разных мразей встречала, но чтобы человек со всеми был мразью, никого не любил, всех ненавидел?..

Потом Глуховский зачем-то решил добавить неоднозначности – ах, оказывается, Хазин не такой уж и плохой, он жалел невинно посаженных (чего?), по-настоящему любил свою девушку (но изменял ей и обманывал?), а в его гнили виноваты его родители, а больше всего папаша. Т.е., несмотря на столько аморальных поступков, Хазин не злодей? Ну, он же сожалел... где-то ОЧЕНЬ ГЛУБОКО он обо всем жалел, конечно. Только как это понял Илья, главный герой? С чего вдруг помирился с Хазиным в душе? Важно ли, о чем жалел Хазин, если из-за него ты семь лет ни за что отсидел? Понятно, что Глуховский не хотел черно-белую историю. Но перелом у него получился максимально неестественный и странный, в него не веришь, не понимаешь его.

Илья, к слову, не вызывает истинного сочувствия, как это было с его «братьями». У тех было множество отвратительных черт, но вопреки всему их было жалко. Их поступки были логичны и вытекали из их прошлого. С Ильей же так не получается. Кажется, сам Глуховский не испытывал к нему симпатии. Он описывает своего героя (даже в лучшие его времена) мрачно и неприятно. Иногда он пытается давить на жалость (у гг мама умерла и девушка его бросила!), но и это получается как-то неестественно, такая жалость во имя жалости, эти события нужны за тем, чтобы читатель переживал, а не чтобы Илья что-то понял для себя. Мир Глуховского в «Тексте» так же уныл, мрачен, в нем нет ярких красок, красоты, искренности – это мир из «Города грехов», не совсем реальный. Писатель забыл, что изобилие черноты притупляет ощущения. Шок и ужас вызывают редкие вкрапления боли и жести. Жесть же без конца перестает удивлять, убивает всякое желание действовать и делать хорошее – мир же так страшен и ничего в нем не изменится!

То, как Илья вмешивается в чужие жизни, – одной мне это кажется издевательством? Формально он хочет поправить отношения покойника с родственниками (зачем? в чем тут логика?), но итог этого ужасен. Он не задумывается, какого будет людям жить потом, зная, что их обманывали, что от лица их сына/друга/любовника писал посторонний человек. Непонятно так же, с чего вдруг главный герой проникается симпатией к посторонним людям, о которых толком ничего не знает. Глуховский не смог написать полноценный роман в письмах, в которых бы раскрывались сложные герои. Второстепенные персонажи (из жизни Хазина) остаются бумажными, простите уж за каламбур. Отец Хазина – типичный силовик (как их представляют люди вне системы), мать – самая обычная мать, без индивидуальных черт. Не лучше обстоят дела и с девушкой Хазина, в которую отчего-то влюбляется Илья. Глуховский словно бы загорелся вывести в романе свой эталон женщины (красивая, умница, комсомолка, верная, веселая, нежная и проч.), но не ответил на главный вопрос: а чего эта девушка делает с Хазиным, если он такая мразь? Может, не так уж она непорочна и чиста, что пристала к богатому мальчику? Но это было бы уже сложно. Персонажи не раскрываются вне простых однотипных сообщений. Чем они живут? Каковы их мотивы? Какие в действительности отношения их связывали с Хазиным? Ну нельзя жизнь человека сузить до переписки в «телеге», фоток в «инсте» и личных видео!

Свитер у Петрова на месте, но... постойте, почему на нем не пальто? Минус костюмерам :)

Самое же печальное в книге – это финал. Мало того, что он скомкан и психологически аномален. Удивляет мораль сего «текста нашего времени». Раскольников у ФМ получил надежду на искупление и осознал, что жить все же неплохо. Данила Багров из Питера поехал в Москву, возможно, навстречу лучшей жизни. «Текст» же полностью лишен надежды. Глуховский нам говорит: а ты хотел катарсиса? чтобы был иной путь? осознать, что жизнь не кончается плохим и можно найти что-то хорошее? а вот фиг тебе, никакой тебе надежды! Оттого от «Текста» нет положительных эмоций, к нему не захочется вернуться. Жесть без края не имеет смысла, увы. И политическая линия романа так же оказывается... эм... бесполезной. И какой-то… нарочитой (странно, что никто не спел напоказ «Дядя Вова, мы с тобой!» и не бился в припадке любви к тому самому). Да и нельзя нести точку зрения «все вокруг сволочи, проститутки, а я один такой несчастный стою!». Все-таки хорошая «социально-политическая» история – это про солидарность с героями, про объединение, преодоление одиночества. А не про то, что тебя никто не понимает. «Текст» скорее вызывает еще большую разобщенность, а ее и так много в наше непростое время.

Вот же, есть ещё порох в пороховницах, ягоды в ягодицах и женщины в русских селениях, которые могут написать приличную книгу, а не очередной клон трёхглавого дракона Улицкорубинотолстой. Что самое интересное, как раз евреи и интеллигенты, то есть основные персонажи дракона, плюс советская действительность большую часть романа и сверкают. Тем не менее, произведение абсолютно самобытное.

Я бы сама за этот роман никогда не взялась, поэтому даже хорошо, что иногда случаются "насильственные" рекомендации по всяким флешмобам. Название ещё какое-то сомнительное, про любовниц штоль? Оказывается, что вовсе не про них, хотя иногда любовницы в романе и мелькают. Но три женщины в жизни Лазаря имеют другое значение.

Первая женщина — как и можно бы было подумать, мать Лазаря. Не настоящая, не биологическая. И она же одновременно его Великая Любовь с кучи заглавных букв, ради которой он готов пресмыкаться даже перед её тенью. Звучит слащавенько и действительно отдаёт дешёвыми любовными романами, но это единственный мутный элемент во всей книге — неземная любовь, которая то там, то сям поражает персонажей направо и налево, независимо от пола, возраста и национальности. Я на все эти любовные гиперболы обращала внимание только как на антураж, характеры героев были гораздо интереснее. Хотя, возможно, именно любовь в романе и является главной. Ну ладно, бес с ней. Есть у нас некий Лазарь Линдт. Гениальный семитский юноша, который собой иллюстрирует народную присказку: "Не везёт в жизни, повезёт в любви". В смысле, что в жизни-то как раз ему везёт очень и очень, а вот с любовью напряжёнка. Хотя, с другой стороны, как сказать...

Вторая женщина – иллюзия. Как и многие гениальные, но рассеянные персонажи, Лазарь Линдт не больно-то разбирается в людях. Поэтому в Галине ему мерещится призрак той самой, единственной, и он до конца жизни так и существует в плену иллюзий. Понимал ли он, что Галина на самом деле его ненавидит? Мне кажется, что не понимал, но чувствовал на интуитивном уровне. И всё же предпочёл жить в мире иллюзий. Сложный это вопрос: лучше ли сладкое, но лживое счастье или горькая правда бесконечного одиночества.

Третья женщина — тоже своего рода призрак. Призрак самого Линдта, сосуд, унаследовавший частичку его безумного гениального духа, пусть гениальность и проявляется в совершенно иной сфере. Через эту девочку-девушку Линдт и попытается достичь гармонии, которой ему в жизни недоставало... А удастся или нет — я не расскажу, сами прочитаете, книга того достойна.

Очень интересно построено повествование. Главы поделены между главными героями, так что картина собирается фрагментарно, кусочками, по разными временным эпохам, но при ощущения разбитости истории не возникает. Да и непоняток тоже не возникает, разрезы повествования сделаны с хирургической точностью, так что рассказ вырисовывается по любопытно построенной схеме. А внутри сюжета — психологическая проза, насыщенная и с красивым ярким языком.

Короче, не смотрите на отпугивающий ярлычок "Женская проза" и попахивающее любовным романом название, книга очень даже неплохая.

В миру обитают «многочисленные читательские и критические мольбы о русском романе, который рассказывал бы, наконец, не о прошлом, но о живом и горячем «здесь и сейчас»». Алексей Поляринов берется за эту сложную, еще не обкатанную в отечественной прозе тему и, несмотря на то что он, на мой взгляд, сильно книгу перегрузил всем чем только было можно, все равно попал в нерв читательского ожидания и обрадовал огромное количество книголюбов. И, мне кажется, я поняла, почему ему это удалось.

Повествование начинается с рождения нашего главного героя Петро, неуверенного в себе робкого мальчика, старшего брата, верного друга, любящего сына. Треть романа мы наблюдаем его взросление, первую крепкую дружбу, загадочное детское приключение, первые прикосновения с жестоким миром. Потом в роман врывается внутренний мир его младшего брата Егора, а позже и сводной сестры Марины. Первая треть линейная, логичная, понятная и немного скучноватая, поэтому не удивительно, что история Егора перелицовывает книгу в шпионский роман, а история Марины – в остросоциальную драму. Но это понимаешь, только после прочтения книги, а в момент смены центра я немного терялась.

И вот тут у меня с собой начинаются сложности. С того момента, как мы начинаем прыгать от персонажа к персонажу, книга обретает динамику, становится захватывающей, начинает напоминать Дону Тартт и других зарубежных авторов. И, на мой взгляд, именно в этом и заключается успех книги, все те читатели и критики, что просили роман про русское «здесь и сейчас», многие годы удовлетворяли потребность при помощи зарубежного «здесь и сейчас», таким образом свои ожидания и свой внутренний книжный мир подстроив под зарубежную реальность. Поэтому и сердечко откликнулось под стилизованный роман, совсем не в духе общего течения современной русской прозы, которая продолжает массами брезгливо игнорироваться.

Не сказать, что я белая ворона, но русскую прозу читаю больше зарубежной и с большим удовольствием, поэтому почувствовала себя немного обманутой. Я не поняла зачем было вводить Боткина и так все переделывать? Вышло как-то беззубо (неужели все это только ради нескольких шуток?) С другой стороны, мне понравились сказки и интервью с четвертыми лицами. Вообще, на протяжении всей книги меня не покидало ощущение, что у автора огромный чемодан инструментов и он умеет ими пользоваться. Поляринов умеет создавать живых, настоящих, объемных, интересных персонажей. Он умеет создавать сложные, разветвлённые, динамичные и логично закрытые сюжеты. Он умеет вызвать смех, испуг, слезу, сожаление, сочувствие, нервозность. Этот роман – это настоящий парк развлечений, где:
- много всего;
- все яркое и притягательное;
- много острых впечатлений.

Но я жду от «интеллектуальной прозы» не этого. «Этого» я жду от прозы жанровой. В романе «Центр тяжести» мне не хватило этой самой тяжести, какой-то мысли или общей идеи. Возможно, она и была, но я ее не увидела. Думаю, есть тема любви, которая важнее денег, успеха и прочего. Или тема семьи, ведь именно Петро с его традиционной женой и ребёнком в итоге получили все благополучие, в то время как остальные члены семьи - одиночки, каждый сам с собой сходил с ума в своей ракушке-психушке. Важно не быть одиночкой, важно чтобы вокруг были понимающие любящие люди… Или я просто приделываю то, что хочется?

В любом случае, инструменты автора меня впечатлили, я ощущаю большой кредит доверия и с огромным нетерпением прочту другие книги автора.

Григорий Служитель, актер, музыкант, писатель и просто красивый мужчина, вошел в современную литературу с обаятельным романом, обаятельной улыбкой и обаятельной рекомендацией Евгения Водолазкина, которая привлекла внимание к молодому автору, но читательская любовь - это уже личная заслуга Григория. Его дебютный роман о мудром коте «Дни Савелия» уже несколько раз выпускали дополнительными тиражами. Роман отметили своим вниманием крупнейшие литературные премии, но когда читатель «голосует» за книгу собственным рублем - это и есть настоящее признание и успех.

Многие животные рождаются с готовым набором знаний и умений. Среди них кошки занимают особое место, кошка это - космос, и одному Богу известно, что скрыто в ее голове. Им удалось покорить даже до крайности самовлюбленного человека, считающего себя хозяином этого мира. Он поставил кошку на пьедестал, а кто-то пошел дальше и позволил ей сесть себе на голову. Если инопланетяне захотят захватить наш мир, им достаточно будет принять вид не мерзких жуков, а милых котиков и они получат целую планету добровольных рабов без боя.

Началось всё в накрытом брезентом старом «Запорожце», который стоял в Шелапутинском переулке уже много лет и, кажется, даже врос колесами в асфальт. Там вместе с двумя своими сестричками появился на свет котёнок Савелий (названный так предположительно в честь творога «Саввушка», который любила его мама, и любовь эта на генетическом уровне передалась и ему). Их домом была коробка из под бананов, которая стояла на задворках старого, полуразрушенного особняка Морозовых, при советской власти переименованного в роддом имени Клары Цеткин. Жизнь Саввы с мамой и сестрами была размеренной и сытной благодаря дворнику Абдуллоху, кассирше Зине из магазина по соседству и расклейщику объявлений Мите Пляскину. По воскресеньям всё кошачье семейство ходило в гости к маминой сестре тёте Мадлен. Так продолжалось несколько месяцев, пока в дождливый августовский день Витя Пасечник не решил взять домой котенка. Так Савелий потерял свою семью и пересек порог своего первого дома. Так началось его близкое знакомство с миром людей.

Предположим, что у кошек - как и у людей - у каждого есть свой IQ, и у Савелия он максимальный, такая вот природная одаренность, усиленная смекалкой, развитой жизнью на улице. Иногда кажется, что Савелий слишком умен для кота, что такими знаниями и пониманием сути вещей может обладать только homo sapiens (ох уж эта человеческая заносчивость, которая привыкла по умолчанию приписывать себе все самое лучшее), но для меня Савелий именно кот, а не пушистая метафора человека. Кот, который любит свободу, кот, который избавлен от бремени многих людских страстей и ошибок, усложняющих жизнь (ни любовниц, ни алиментов, ни страданий в кресле у психотерапевта). Он не зациклен на себе, как большинство потомков Адама и Евы, а потому внимателен к окружающему его миру. У него нет тайм-менеджмента, в который каждый день надо как-то впихнуть и личную эффективность и личную жизнь.

Савелий лишен амбиций и тестикул, а значит и многочисленных хлопот, связанных с ними. Взамен он получил свободное время - эту роскошь, которую сейчас мало кто может себе позволить, - для размышлений о прожитом и увиденном. Некоторые его слова отзываются улыбкой, некоторые царапают страхом (и тогда ты чувствуешь себя Саввиной когтеточкой для оттачивания мыслей), некоторые заставляют грустить и в тайне радоваться, что кошки не умеют говорить, позволяя нам и дальше мнить себя самыми умными животными на этой планете. «Дни Савелия» - не новомодная книга о забавных котейках, это серьезный, красивый и глубокий роман о любви и смерти, после которого хочется смотреть на звезды, думать о вечном и искать на млечном пути следы Савелия.

Если сравнить разрушительную силу старой доброй компашки знакомых и небольшого термоядерного реактора, то первая явно будет токсичнее. Стоит только попасть в герметичное пространство таким людям, у которых за плечами и желудками несколько пудов съеденной вместе соли, как они тут же пускают эту соль в дело. Разъедают друг друга, делая при этом скромный вид, что поступают из добрых побуждения. Дескать это я вовсе не тебе на рану соль посыпал, а под ноги попасть старался, чтобы ты не скользил на тонком льду.

К чёрту соль. Детектив Яны Вагнер «Кто не спрятался» искусственный не только за счёт герметичности, но и за счёт какой-то неестественности происходящего. Вот у нас десять негритят (или сейчас нельзя уже так говорить?), один из них утоп, ему купили гроб, а остальные девять продолжают жить, как ни в чём ни бывало, изредка только вздыхая: «Ну ёлы-палы, убийца среди нас, ужас-то какой, давайте выпьем». Я утрирую и даже привираю. Один из персонажей не утоп, а был убит — первая ложь. Никакого гроба не было, так, дерюжками прикрыли — вторая ложь. И вовсе это был не негритёнок — третья ложь. Но после этой книги без лжи как-то совсем никак, настолько она всё сильно пропитывает и невольно отравляет и читателя. А я внушаемая.

Поэтому вся детективная составляющая, как по мне, специально такая условная и лубочная. Даже «грандиозный» — без кавычек тут никак — финал слишком картинный и шаблонный, чтобы воспринимать его всерьёз. Но в этом и своя прелесть. Когда понимаешь, что от детектива тут с гулькин нос, тебе становится плевать (как, в общем-то, и персонажам), кто убийца. А когда ты за этим не следишь, то обращаешь внимание на уже совсем другое. Это чистой воды «детектив+», и в качестве плюса тут — психологическая драма и даже психологический эксперимент. Автор запускает дремучие типажи в закрытую баньку с пауками (опять вру: наверное, с тараканами в головах, а не пауками), а потом смотрит, что из этого выйдет. Ничего хорошего, конечно же, но смотреть на то, как горят муравьи под авторской оптикой, достаточно любопытно. Главное, помнить, что это всё персонажи. Не живые люди. Даже если они так сильно напоминают Люську, Кольку и Дуньку из твоих шапочных знакомых.

Кстати, вот именно имена и стали для меня настоящим адком. Они очень просты, как и в любой настоящей компании: Таня, Маша, Петя... Мгновенно перепутываются, особенно у меня, так как я книгу слушала в аудио. Начитка весьма неплохая и атмосферная, особенно для такого тягучего и несколько клаустрофобного повествования, но десять имён персонажей могут превратиться в кашу в голове. Первые главы пришлось переслушивать, когда, наконец, всех устаканила в голове.

Читать в качестве детектива, пожалуй, не стоит. Но кто сейчас читает книги ради какого-то чистого «развлекательного» жанра? Психологическая подкладка достаточно добротная. Если некое чувство искусственности происходящего не будет напрягать, то книжка обеспечит пару интересных вечеров и десяток тем для пересмотра в собственной жизни.

Не сказать что сюжетно книга дает что-то новое. Все мы много раз читали семейные саги, особенно происходящее на фоне сильных события двадцатого века, этакая история передачи квартиры от поколения поколению. Но даже самый нетривиальный сюжет: родился, учился, женился, умер - можно превратить в жемчужину по средствам форм, образов и языка.

Обычно мне не нравится, когда автор мной манипулирует открыто и в лоб, разводя сюжет таким образом, чтобы ты не знал какую-то деталь и мучился до самого конца. В данной книге, подобная манипуляция сделана как-то по волшебному удачно. Нам сначала рассказывают начало конца, потом возвращают в начало начал, затем показывают середину и пляшут из времени во время, при этом совершенно не путая читателя, а наоборот, дозировано разъясняя, как мы дошли до жизни такой. Это вообще первый случай в моей практике, когда лихорадка во времени сделана не просто удачно, а идеально в рамках концепции истории.

Язык не отстает от формы. Он нарушает все правила, диалоги больше не пишут с красной строки, черточка, начала диалога, тире, пояснения кто и как сказал. Нет. Все как в жизни, сумбурно, суматошно, без передышки, сменяя друг друга: диалог, действие, мысль, действие, крик, мат, мысль, событие. Мы не живем внутренним миром конкретного персонажа, мы не читаем отстраненное повествование автора, мы как будто заглянули в голову Создателя, который знает, что такое жизнь, как она дается, что из нее может следовать и не придает сильных эмоций той или иной катастрофе, а просто наблюдает за судьбой, которой положено вот так идти и никак иначе.

Осмелюсь высказать свое отношение к героям. Лазарь мне совершенно не понравился, но он напомнил мне любимого Льва Толстого, которого все обожают за гениальность, а читаешь биографию и волосы на голове дыбом - асоциальный же человек, с которым в родстве состоят десятки людей и что бы они не делали все будет не правильно. В рамках романа Лазарь владел еще большей властью чем Толстой, от чего все грани человечности просто стирались. Галина Петровна мне тоже не понравилась. Да, я понимаю, все трудные обстоятельства ее жизни, то отвратительное поведение людей, которые ее окружали, но никак не могла смириться с ее бесчеловечностью. Но, возможно, в советское время только такие и выживали, и жили как следует. Маруся и Лида на фоне таких двух сильных, закаленных личностей, оказались кроткими жертвами хаоса жизни. Грустно было за ними наблюдать, и даже не смотря на то, что с возрастом жизнь их одарила подарками, для меня это не жизнь все таки. Впрочем, кто такая я.

Это очень странное ощущение. Никто из персонажей не понравился. Сюжет, как я сказала вначале, стар как мир. Но книга, книга привела меня в восторг! Я читала с удовольствием, с упоением, все время думала - "Как хорошо, все книги автора есть в библиотеке, все можно прочесть, все и каждую. И что меня там ждет интересно? По крайней мере на авторский слог я точно рассчитываю."

Первое знакомство с новым автором всегда волнительно, а уж знакомство с современным русским писателем (или писательницей) тем более (или русская литература меня чаще разочаровывала, или же к ней я отношусь критичнее, чем к зарубежной:)

Книга оказалась в итоге прекрасной, глубокой, душевной (вот люблю я такие книги "про жизнь", как я их называю, например, как прочитанная недавно книга Маши Трауб "Бедабеда"), герои такие удивительно родными, сюжет несколько..фантастичен, хотя, с другой стороны, чего тогда только не происходило в России 90-х - нулевых...

Книга про зависть, нехорошее чувство, но получилась какой-то светлой и доброй. Зависть, которая приносила вред только ее хозяйке, - Вере Стениной, талантливой женщине-искусствоведу, с чего решившей вдруг, что она хуже своей подруги Юльки Калининой, хотя поводов для зависти не было абсолютно. И та, и другая пользовались успехом у мужчин (в том числе очень богатых), у обоих было дело жизни, у обоих были чудесные дочки и свой, только свой особый, личный талант. Юлька умела легко жить, порхая по жизни, как бабочка, легко отпуская прошлое, обиды, людей, переживания. Зато Вера умела по-настоящему понимать искусство, разговаривать с картинами, составлять мысленно выставки. Нельзя сказать, что Юлька была намного богаче, намного востребованнее, но, видимо, она было намного, намного счастливее: зависть не отравляла ее жизнь, и жила она только своей жизнью, ничьей больше. А Вера...Вера, как растворялась в художественных полотнах, так же растворялась без остатка в созерцании (и часто даже мысленном осуждении) чужой жизни. Хотя чему тут было вообще завидовать?! Лучше бы налаживала отношения с собственной матерью или же больше занималась с дочкой...

Интересно, кстати, было проследить и судьбы их повзрослевших дочерей, Лары и Евгении...

Красивая книга о непростой жизни, и хочется надеяться, что все у подруг все-таки в итоге наладится))

Шульмейстер Якоб Иванович Бах - школьный учитель поволжского поселения Гнаденталь (в переводе с немецкого: благодатная долина) до тридцати двух лет жил скучноватой, но размеренной жизнью. По утрам учил детей немецкой и русской речи, письму, чтению и арифметике, после уроков торопливо обедал, тщательно причесывался и быстрым шагом отправлялся на свои обязательные ежедневные прогулки - визиты - напоминавшие обход владений и их обзор внимательным хозяйским взглядом, который подметит любой непорядок. После визитов наступал час вечернего чтения и крепкий сон. Так и жил. Пока однажды не заметил странную тень в своем окне, а чуть позже нашел на своем столе загадочное письмо с приглашением на ужин к некоему Удо Гримму. С этого пахнущего яблоками конверта жизнь тихого шульмейстера Баха встанет на дыбы и начнет выписывать какие-то совсем невообразимые повороты.

Новый роман Гузели Яхиной «Дети мои», как старинный сундук одного из его персонажей - няньки и экономки Тильды - полон разных вещиц, необходимых в быту и в праздники, которые можно разглядывать, откладывать в сторону, а потом вновь возвращаться и находить новые детали. Каждый найдет себе здесь что-то по душе. Кто-то историю поволжских немецких поселений, кто-то страшную сказку (а настоящие сказки должны быть только такими - страшными) о революции и коллективизации, кто-то роман о маленьком человеке, глазами которого, мы, как в дверной глазок, подсматриваем за всеми событиями, раздиравшими земли и людей в то время. И каждый этот взгляд будет справедлив, каждый верен и точен.

Для меня же эта книга стала в первую очередь монументом отношениям родителей и детей. Здесь, на этих страницах проступает всё трудное, горькое счастье этого большого пути - вырастить нового человека. Этот путь пройдет траншеей через всё тело родителя, скрутит страхом кишки, истреплет нервы, истерзает сердце беспокойством и придавит его невозможно огромной любовью, сдавит горло слезами гордости и тревоги, сожмет судорогой пальцы, которые захотят прижать маленькое тело к себе и не отпускать никогда в этот безумный мир, полный опасности и обидчиков. После этого пути невозможно не измениться, ты уже другой человек. Эта обычная метаморфоза, на которую никто особо не обращает внимания в силу ее обыденности, заберет из человека все силы, но даст крылья, а если потребуется - даже сделает героем. Быть родителем - это ежедневный подвиг: ты больше не принадлежишь себе, ты теперь живешь и дышишь ответственностью за другого человека. Сначала ты должен найти в себе силы дать ему жизнь и всё, чтобы он смог стоять в этом мире на своих ногах, а потом, несмотря на боль в груди и кровь, бьющуюся в висках, отпустить на свободу. На этих страницах объемной фигурой, как раньше в детских книжках сказочные теремки, разворачивается печальная истина: сначала маленькие дети нуждаются в родителях, а когда родители начинают нуждаться в детях - мир их забирает, это нормальный, естественный ход вещей. Приходит время не мешать и отойти в сторону, чтобы быть безмолвным наблюдателем и лишь протягивать руку помощи, когда она снова будет нужна.

6 житейских педагогических правил Якоба Ивановича Баха из нового романа Гузели Яхиной «Дети мои»:
- Любить - не значит баловать. Строгость нужна подрастающему ребенку, как младенцу пеленание;
- Игрушек может быть немного, важнее и интереснее исследовать окружающий мир;
- Не стой на пути любознательности и жажды знаний;
- Приучай ребенка помогать тебе по дому, у него должны быть свои посильные обязанности;
- Не заставляй ребенка любить то, что нравится тебе (музыку, книги и т.д.);
- Позволь самому выбирать друзей (даже если они тебе не нравится), если от этой дружбы нет вреда и опасности.

Какие у вас воспоминания о детстве? Прекрасная пора, счастливое беззаботное время, любящие родители, друзья-сверстники, дискотеки, проваленные контрольные. Мне повезло с множеством ярких моментов, но самым въевшимся в подкорку сознания, всплывающим неоднократно, является одно: конец мая, сдача школьных учебников, печет солнце, легкость и необъясное чувство свободы от предстоящих каникул. А вот Кате, десятилетней героине данной книги, с детством не очень повезло.
Она живет с родителями в маленьком городке. Таком маленьком, что до настоящего "гулливеровского" города, что распух от домов, улиц и людей, нужно добираться на электричке. Катя одинока, безразлична уставшим родителям, одноклассники ее не понимают. Она часто прячется в сон, а список ее любимых интересов состоит из побегов от кашляющей собаки и разглядывания дыма заводской трубы в окно. Не такое детство и хобби представляется у счастливых детей. Катя потерялась среди выросших и невыросших, в ее косе колтуны, она забита травлей, заперта под тяжестью комплексов, завязла в болоте одиночества. И ее нашла Кикимора.

Текст удивительный и очаровывающий. Евгения Некрасова мастерски наделяет душой предметы в квартире главной героини, тем самым атмосфера жилища оживает не только с наступлением "настоящего" вечера, когда выросшие мама и папа возвращаются с работы. Все вокруг Кати волшебно и сказочно: цветы на обоях выпирают из стен, столбики в домашке шатаются и разваливаются, болезни нападают, страх не понимает и застывает. Но сама атмосфера книги угнетающая, она прямо таки душит тебя во время чтения, но заметить это возможно лишь после того, как ты книгу отложил, когда Кикимора убрала свои лапы. Она наверняка лишь на секунду отвлеклась, чтобы приготовить для тебя сетку из лески. Но ты вновь задышал полной грудью, организм наконец наполнился воздухом, ее чары развелись. Больше не увидеть жёлтые глаза, не услышать растаявшие в воздухе «ки-ки-ки».

Если бы в нашей стране была Пулитцеровская премия, то «Зона затопления» стала бы лауреатом. Формулировка премии: «Лучшее произведение художественной прозы, принадлежащее писателю-американцу, изданное в виде книги и предпочтительно посвящённое проблемам американской жизни».

Проблем российской жизни в книге освещено не мало, сама суть книги тыкать и ковырять эти проблемы, рассказывать о них людям, показывать со всех сторон. В книге нет привычных нам пары главных героев и увлекательного сюжета, вместо этого мы наблюдаем почти журналистское расследование, но исключительно языком души. Мы видим проблематику глазами жителей зоны затопления, глазами тех, кого переселяют с родных земель, но это не сколько история злости на судьбу, сколько описание быта жизни, с раскрытием откуда эта злость берётся. Мы живем жизнью пенсионерки, кормим куриц, ковыряемся в огороде, питаемся картошкой. Мы живем жизнью молодой семьи, со своими претензиями между супругами и детьми. Мы живем жизнью журналистки, которая приходит в этот чужой ей мир и видит несправедливость, с которой ничего нельзя сделать. На все эти темы легко говорить поверхностно, но Сенчин говорит об этом изнутри, языком полного погружения.

Но что меня удивило, такой глубокий внутренний анализ пострадавшей стороны выглядит совершенно одиноко, в отсутствии внутренностей мира стороны причиняющей вред. У нас есть разговор двух виновников в самом начале книги и некое внешнее описание еще нескольких чиновников в процессе книги и все. Из-за этого роман выглядит не цельным, не завершенным. Авторский талант музеефицирования быта и места восхищает, но сильное смещение в одну сторону слишком ограничивает огромный потенциал романа.

Хочется сказать, что в романе глубоко разобрана проблематика. Отлично подчеркнуто, как удешевление производства происходит за счет человеческих жизней и экологических катастроф. Как бюрократическая волокита все еще остается «Процессом» Кафки, совершенно не учитывается человеческий фактор и все это непереводимо на человеческий язык. Но это все явления постфактум. Не хватает разбора как это все произошло, тогда роман был бы полнее, проблема яснее, вывод мощнее. Книга мне очень понравилась, но не хватило мне «второго тома».

Чем сильнее мы ждем книгу, тем больше вероятность в ней разочароваться. «Метро 2035» читатели ждали 10 лет. Многие даже и не знали (такие, как я), что Глуховский дописывает третью часть. Кто-то ее ждал, жадно следя за каждым росчерком «пера» автора, для кого-то первые рекламы с обложкой книги стали настоящим сюрпризом… Но тем не менее она вышла, бомбанула по литературному миру и разошлась миллионными тиражами. Понятное дело, что последняя часть трилогии должна не только разрешить все вопросы и проблемы, но и просто обязана перевернуть привычный для читателя мир с ног на голову. Это как бы обязанность, негласно наложенная на завершающие части. Поэтому аннотация к «Метро 2035» сильно волосы на голове не топорщит, но надеяться все же заставляет.
Хотя так ли на самом деле прекрасна третья часть, которую пиарщики разве что только в платиновую обложку не завернули? Я готовила себя к тому, что «Метро 2035» будет хотя бы держать уровень, который задали первые две книги; старалась не рассчитывать, что она будет лучше, ярче, что 10 лет пошли ей на пользу и т.д. и т.п. Так вот... с чем бы сравнить свое впечатление от книги?..
Вы когда-нибудь роняли старый бабушкин сервант советской эпохи? Мы несколько лет назад делали в квартире ремонт, и нужно было этот самый сервант из комнаты временно удалить. Посуду, которая была внутри, мы вытащили, перенесли объект в другую комнату, снова загрузили прежнем содержимым (напоминаю – посуда)… И вот тут-то сердце ножка серванта не выдержала и сломалась. Этот шкафец рухнул плашмя на пол, расфигачил себе вдребезги фасад и все свое содержимое вместе с ним. Грохот, который стоял в квартире, я даже сейчас сравнить ни с чем не могу. Тогда в голове вертелось: «Как не проломился пол-то?!» На этот ад сбежались все соседи, даже те, с которыми мы и знакомы-то не были! А я стояла и смотрела на то, как разбилась, буквально умерла, у меня на глазах эпоха… точнее то, что оставалось у меня от нее…
Так вот, читая книгу Глуховского, я снова слышала эти раскаты разбивающегося стекла, чувствовала, как дрожал подо мной пол, и буквально видела тот развороченный сервант – «ремонту не подлежит». Все, что так старательно и скрупулёзно Дмитрий Глуховский собирал для своего произведения, он уничтожил и разнес буквально в один миг. Я давно так не разочаровывалась в книгах! Наученная горьким опытом, я ничегошеньки не ждала от нее, и все равно меня оглушил звон бьющегося стекла, и сбила с ног волна разочарования. Конечно, понятно, что «Метро 2035» - это книга уже другого времени, и она должна быть другой, отличной, завершающей. Но книга должна оставаться книгой, а автор должен оставаться верным, если не себе, то хотя бы своим героям. Я терпеть не могу, когда изменяют героям. Это даже страшнее супружеской измены: если партнер как-то еще может защититься и отомстить, то книжный герой будет вынужден все стерпеть и сделать вид, что так и надо. Он ничего не сможет сделать, никак не отреагирует и не защитится от вероломства своего создателя. Хотя и задумка-то у книги, вроде бы, хорошая, и желание закончить трилогию именно так, не вызывает недоумения… но…
Первый аспект, который раздражает глаз (и уши тем, кто слушает аудиокниги) – это обилие мата и разврата. Я не ханжа, но мат в литературе должен быть хотя бы оправдан! И если Артем не употреблял залихватские обороты в первой части, убирая говно, стоя на табуретке у виселицы и расстреливая людей, то какого ж ляда, он должен ругаться теперь, просто стоя по колено в воде?! Повзрослел? Идите на фиг! Ему уже тогда было за 20, я сомневаюсь, что на осадной ВДНХ он ни разу не слышал крепких слов и уж тем более не употреблял их. Зачем показывать сейчас нам, читателям, разврат местных борделей (который мы сами себе способны вообразить в разной степени – по возможностям каждого), если такие подробности вполне спокойно опускались в предыдущих частях трилогии? То есть третья книга полностью по уши оказалась в грязи – морально и физически. Мне нравилось «Метро» Глуховского еще и тем, что он смог избежать этой самой жести там, где она как раз должна была бы быть! И в первых двух частях автор не просто умело обошел однозначно присущую тому миру нецензурщину, но и обставил повествование таким образом, чтобы читатель вполне спокойно мог сам все себе домыслить без потери яркости и сочности сюжета. Но на третьей книге Дмитрий Алексеевич все-таки споткнулся и смачно упал (совсем как Артем в «Метро 2033», помните?). Падение было долгим и, по всей видимости, сопровождалось крепким и почти отборным, которым автор впоследствии обильно осыпал страницы своей заключительной книги.
Но еще больнее мне было видеть Артема, озверевшего и особачевшегося. По задумке Глуховского главный герой трилогии должен был выглядеть ярче и фонить на блеклом и безруком Мельнике, на тусклой жене, на сером Гомере. Подтерев ластиком общий фон героев, Дмитрий Глуховский чуть сильнее нажал на простой карандаш марки BB, «высветив» таким образом Артема. А ведь он был радугой, Дмитрий. Тусклой, блеклой, но радугой. Конечно, на фоне черных Артемка вряд ли бы смотрелся выигрышно в нынешнем сером, но стирать его в отбеливателе – все же было лишним! Артема не спасали даже короткие флеш-беки в далекое детство и мысли о маме. Главный герой не просто оскотинился, он утратил свою индивидуальность, себя всего растерял. Глуховский не разрешил ему стать, как все, но и собой быть больше не позволил.

Нет больше того доброго человека, и звезды погасли.
И Мельника того, что встречал тут Артема, закинув «Печенег» на плечо, обвешанного пулеметными лентами Мельника-сталкера, боевого командира, который всегда впереди отряда, который первым в любое пекло, больше нет.
И того Артема – тоже. Оба обуглились.

Книжные персонажи – это лицо писателя: насколько досконально ярко прописаны герои, насколько индивидуальны их характеры, насколько они разносторонние, насколько личности… У меня сложилось такое впечатление, что «обуглились» не Артем с Мельником, а в первую очередь обуглился сам Глуховский. Однотипность происходящих в книге событий подчас просто убивает: пьяный в борделе, шпион на Театральный, в плену у фашистов, – однотонные, одноразовые эмоции. Автор хотел показать нам вязкость существования в подземном мире, а вместо этого утопил в болоте однообразности и однотипности. Я не увидела вялотекущей жизни, которая по задумке должна была отчетливо проявиться, я увидела только марионеток, скучных кукол, у которых на разные ситуации была всего лишь одна эмоция. Я чувствовала свою собственную моральную усталость, вместо того, чтобы осознавать физическую усталость героев. К середине книги я уже окончательно перестала верить Артему, мне стало казаться, что он перестал быть убедительным даже для самого себя и шел страница за страницей уже в никуда, просто по инерции.

Идеи книги «Метро 2035» хватит еще на парочку полноценных частей, а то и на тройку. Но Глуховский взял ведерко, собрал туда все, что смог, утрамбовал ногой, чтобы не ссыпалось с краев, чтобы не растерять ничего, а потом все это ведро вывалил на читателя. Вроде как, события последней части, а, вроде, просто мусор выбросил – накопилось. Каждый эпизод третьей книги можно смело назвать недоработанным, смятым, зажеванным, рассказанным наспех. Как будто спешил автор выплеснуть все на бумагу, боялся забыть, потерять нить повествования, не успеть куда-то… зато вторая книга чуть больше брошюры получилась! Хотя куда торопиться? 10 лет в запасе было! За это время можно не только качественную книгу выпустить, но и гениальное произведение родить. А вышло даже хуже «предшественников».
Даже ваш герой, Дмитрий, не спешил жить, а вы куда-то торопились, сбиваясь с ног, вперед него бежали и не замечали этого. А читателю очень заметны эти гонки, и они не идут на пользу восприятию вашей книги, совсем не идут.
Мне было искренне жаль разочаровываться в последней книге «Метро». Мне обидно за свою любовь к первой части, обидно за Артема, за мир, который должен был перевернуться, а по факту просто погряз в г..не, утонул. Иногда авторы губят свои произведения, потому что «надо», а идей нет. Уж не знаю, насколько «надо» давило на Дмитрия Глуховского в данном случае, но событийности у книги – хоть отбавляй, а вот вдохновения нет. И его не видно ни в самом человеке, который писал эту книгу, нет его и в книге, чтобы заряжать и заражать читателей.
Нужно было оставаться в неведении, в легкой сумрачной недосказанности второй части трилогии, которая давала бесконечный простор для мыслей и свободу фантазии. Иногда недосказанность и ворох вопросов – это намного жизненней, чем расставленные точки и многозначительное, но такое пустое и серое «конец».

Что подвигло Басинского посвятить книгу малоизвестной широкому кругу читателей девушке, прожившей недолгую жизнь? Автор, который 12 лет изучал дневники героини, называет свою историю о Елизавете Дьяконовой нехудожественным романом. Документалистика здесь уживается с детективом.

Однако начнём с конца. В конце лета 1902 года в горах Тироля, на уступе водопада Луизенбах (aka «Лизин ручей»), была найдена голая мёртвая девушка без следов насилия. Одежда Елизаветы Дьяконовой была аккуратно сложена неподалёку.
Несчастный случай или самоубийство? Автор пытается разобраться в этом и других вопросах, анализируя дневники Лизы и другие материалы (письма, газетные выдержки). «Недолгий с жизнью разговор» героини можно условно разделить на три периода, каждый из которых нашёл отражение в её личных записях.
«Я начала вести дневник с 11 лет, значит, этому занятию уже около двух лет, но проклятая лень мне мешает писать: я вела дневник с такими перерывами, что и сама им удивляюсь». (Из дневника Лизы)

У Лизы несколько идентичностей. Она - купеческая дочь и автор статьи о «женском вопросе» (по версии автора, Дьяконова - одна из пионерок русского феминизма), внучка православных бабушек, для которой важна обрядная сторона религии, и девушка, готовая бросить вызов устоям. Елизавета была привязана к Нерехте, где она родилась в 1874 году, но с определённого момента серьёзно рассматривала переезд за границу.
Вернёмся к дневниковым записям.
В первом по хронологии дневнике, где собраны ещё детские переживания, Лиза описывает свою жизнь в Ярославле, раннюю смерть любимого отца, натянутые отношения с матерью, учёбу в гимназии и стремление продолжить образование. Она поглощает книги из домашней библиотеки, среди которых много французских романов.

Моя сестра, несмотря на свой 17-летний возраст, читала все романы Золя и Гюи (sic) де Мопассана, и я помню, как часто мы возмущались бездной порока и разврата, описываемой так откровенно Мопассаном, невольно чувствуя отвращение к этим “порядочным молодым людям”, которые на нас женятся...

Юная Лиза решает, что вряд ли когда-нибудь выйдет замуж, так как её потенциальный муж должен, как и она, не иметь добрачного сексуального опыта.
Она боготворила мужчин, считая их во многих отношениях умнее себя, и одновременно презирала за слабости плоти и лицемерие. Как они могут требовать чистоты от своих избранниц, если себе они в плотских утехах не отказывают? На мировоззрение девушки повлияла и «Крейцерова соната», ставшая своеобразным манифестом для части молодёжи рубежа эпох.

Одна из любимых героинь Лизы – тургеневская Анна Одинцова. Её привлекает образ красивой, состоятельной вдовы, которая вольна делать, что хочет.
Один из ключевых моментов в жизни Лизы связан с решением поехать учиться в Петербург вопреки воле матери. Последняя считает, что её старшей дочери нужно поскорее выйти замуж, и препятствует её желанию поступить на Бестужевские курсы.
Помимо присущего ей консерватизма, вдова Дьяконова могла руководствоваться мотивами личного свойства. У неё были основания предположить, что Лизе будет трудно учиться по состоянию здоровья (так оно отчасти и вышло). Лиза будет впоследствии считать, что отец «наградил» её наследственным сифилисом. Но это только предположение, которое омрачало её жизнь.

Елизавета проявляет упорство и, достигнув совершеннолетия, добивается своего. Вот она студентка первого курса единственного в России высшего учебного заведения для женщин.
Петербургские записи (второй дневник) отражают её впечатления от преподавателей, среди которых философ Введенский, историк Гревс и геолог Мушкетов, и отношения с однокурсницами.
Уровень преподавания на высших женских курсах был достаточно высоким.
Во время учёбы Лиза толком ни с кем не подружилась. Проявляется противоречивость её натуры. Она одинока по своему выбору, но при этом страстно хочет найти родственную душу. Та же амбивалентность на романтическом фронте. Лиза не хочет замуж, но ей не хватает внимания, и она ревниво относится к личному счастью младшей сестры Вали.
Она стремится управлять жизнью сестры, не желая признавать, что Валя независимая личность с другими приоритетами.
Лизе сложно выстраивать отношения с людьми. Автор недаром сравнивает её с mimosa sensitiva. Как и это растение, Лиза могла закрыться в своей раковине под воздействием нескольких неосторожных слов.

Важную роль в последнем «парижском» дневнике девушки («Дневник русской женщины») играет француз по фамилии Ленселе – аллюзия на Ланселота и рыцарские романы.

В истории отношений Лизы и Ленселе есть целый ряд вроде бы незаметных обстоятельств, которые указывают на то, что парижский дневник Дьяконовой сознательно или бессознательно писался именно как роман.

В Париже действительно существовал интерн-психиатр, к которому Лиза обратилась за врачебной помощью. Однако, как отмечает Басинский, нет никаких доказательств, что этот молодой специалист испытывал какие-то чувства к девушке, с которой он, вероятно, встречался всего несколько раз.
Какова доля фантазии в представленном Лизой читателю образе Ленселе? Возможно, Дьяконова довела до высшей точки то, что в той или иной мере присуще влюблённости, особенно, когда это первое чувство, – создавать иллюзии, творить прекрасный образ в своей голове и верить в него.
В Париже Лиза поняла, что она может быть привлекательной. В этом ей помогла собственная фотография.

Глядя на свою фотографию, Лиза замечает: распущенные волосы – символ то ли греховности, то ли раскаяния, то ли невинности, когда незачем прятать волосы под чепчик.

Автор окаймляет историю жизни Дьяконовой штрихами эпохи. Так, Лиза не могла выучиться на родине, «потому что в России не может быть женщин-юристов». Она поступила на юридический факультет Сорбонны. После получения диплома она планировала вернуться в Россию и защищать права женщин.
Однако это, как утверждает Басинский, не значило, что во Франции ситуация с «женским вопросом» была существенно лучше, отнюдь.

И еще в России дочери получают четырнадцатую долю от наследства, остальное получают сыновья. “Как это так?! – с негодованием закричали все. – Разве дочь не такое же дитя, как они?” Да, во Франции сестра получает столько же, сколько и брат. Но, выйдя замуж, все отдает мужу.

Мы также узнаём о проблемах образования крестьян и т.н. деле Ветровой, которое стало символом произвола властей и спровоцировало широкое недовольство в обществе. В этот переломный период складываются новые, более свободные, типы отношений – отцов и дочерей, мужей и жён. Далеко не все живут согласно «вековым» традициям. Многие молодые люди едут в деревню учить детей.
Период характеризуют сложные отношения с религией, по крайней мере в среде интеллигенции.
Лиза отмечает, что студентам было неприлично признаваться в своей церковности. Религиозность самой девушки, приехавшей в Петербург учиться на курсах, претерпевала изменения.

Некоторые авторские интерпретации вызвали у меня лёгкое недоумение. К примеру, Басинский довольно категорично разделяет дневники на «мужские» и «женские».

В любом случае женские дневники – это особого рода литература. Они сильно отличаются от дневников, написанных мужчинами. Женский дневник – это всегда [!] куда более индивидуальный “случай”, нежели мужской дневник. Возможно, это происходит потому, что женский дневник отличается двойной рефлексией. Автор дневника по определению мужчина, так же, как сам дневник – мужского рода. Другое дело – записки. Они кокетливо прячут свой женский род во множественном числе. Дневник – серьезен и благороден. Записки – болтливы и необязательны.

С трактовками автора не всегда хочется соглашаться, но создать запоминающийся образ Дьяконовой ему удалось. Елизавета всю жизнь боролась за то, чтобы быть свободной в своих выборах - в решении получить образование, не выходить замуж (даже за перспективного кандидата) и поехать жить за границу...
С этой девушкой, самобытной, а в чём-то вполне заурядной, можно ощутить сопричастность. С помощью дневников и работы воображения она, по сути, пытается разобраться, для чего она живёт и есть ли в жизни смысл.
И в преждевременной смерти она сохранила свободу поступать так, как считает правильным. В тот роковой день девушка «поставила красивую точку в своей судьбе».
Гибель Лизы при невыясненных обстоятельствах привела к тому, что её заметили.
Уже в 1904-5 гг. благодаря усилиям её брата выходит первое издание дневника Дьяконовой. Её начинают сравнивать с Марией Башкирцевой.
По мнению Басинского, дневники Лизы не уступают по историко-культурной значимости текстам её более известной предшественницы.

P.S. Полистала дневники, без которых не было бы этой книги. Лиза мне показалась довольно проницательной девушкой, у которой есть чувство юмора и которая умеет иронизировать над собой.

Я не мог пройти мимо этой книги, потому что очень доверяю Эдуарду Веркину. Всё, что было прочитано до этого, оценено выше четырёх звёзд, это один из моих любимых современных авторов книг для подростков. "Сахалин" же полноценный "взрослый" роман, в котором автор попробовал охватить множество вопросов, совсем-совсем непростых. После прочтения остались вопросы, хотя старался читать максимально внимательно, а для большего погружения - параллельно с одноимённым романом Чехова. Перед нами отчёт научного деятеля придуманной звучной профессии футурологии девушки с милым именем Сирень. Аналогично классику она отправляется на задворки Империи с целью сбора статистики, общей информации и по возвращении в цивилизацию предоставляет своему руководителю отчёт. К неудовольствию профессора сильно беллетризованный, кстати, в отличие от чеховского, довольно казённого, изобиловавшего цифрами. История с отчётом вообще интересная - ниже я подробнее остановлюсь на этом. Вообще почти любой аспект при обсуждении этой книги может быть воспринят двояко, постараюсь осветить большую часть.

Диспозиция и место действия общие с Чеховым. Сахалин - буфер между оставшейся после ядерной катастрофы Японией, несущей факел цивилизации, и остальным миром, "погрузившимся в пучину хтонического хаоса", что бы это ни значило с точки зрения автора. Со времени путешествия Антона Павловича мало что изменилось - воры воруют; проститутки проститутничают; Сахалин всё ещё в ж... где-то там далеко, так, что жители там вовсе даже не разделяют европейские ценности, а повернуты лицом на Восток. Маленькие поселения каторжан разрослись и распухли двадцатью миллионами беженцев с континента, но власти всё так же лебезят перед проверяющими, кормят их креветками, задабривают подарочками в то время, как низы пухнут от голода. Первая треть книги показалась мне стилизацией под этнографический очерк с вкраплениями сюжета, который тут же сворачивался. Единственное место, где я узнал стиль Веркина - первая глава от лица Артёма, его воспоминания, как они с Чеком вылавливали в море трупы и вообще про тот день. Это было остро, с юмором и философией, с четким пониманием стиля персонажа, его модели поведения, безумия, но глубины. Так интеллектуально, но ядовито, желчно и со злобой мог бы говорить, к примеру, герой "Кусателя Ворон", если бы отсидел в ссылке. Это не занудное рваное повествование, когда Сирень многословно и дотошно описывает, как чинит макинтош деда или беседует с островным чиновником, выбившим себе на руке экстремистскую татуировку (очень важно, не так ли?).

Сирень - главная героиня, чей отчёт мы как раз и читаем. И вот она показалась очень слабым персонажем, фактически без какого-либо развития. Без эмоций, практически без оценочных суждений о встречных. Я списал на то, что это отчёт, переписанный уже несколько раз, а также на то, что она хладнокровный потомок самураев. Но грустно, когда учёная, выращенная в тепличных условиях, не бывавшая в полях, ведёт себя как опытная таёжница и закалённый боец. Стреляет с двух рук исключительно точно, жалуется, дескать, пистолеты для поездки выбрала тяжеловатые, папеньку не послушала. По-моему, после первого убийства, её бы дергало ещё много ночей, но нет. В самом начале романа она вспоминает, как упражнялась в стрельбе по мишеням в тире, так что формально всё честно, однако осадок остался. Но самое странное не это. Кроме двух-трёх человек, все встреченные очень уважительно к ней относятся, прям трепещут, поят чаем и дефицитным алкоголем, не посылают к чёрту, рассказывают истории и предоставляют любой возможный транспорт, чтобы Сирень могла дальше путешествовать. Вот это маразм, в который я не смог поверить или чем-то объяснить. А может, всё было наоборот? Она слабый персонаж, но является катализатором для остальных. При её появлении персонажи раскрываются, показывая свою сущность. Можно даже сказать, что природа Сахалина просыпается и начинает действовать - трясется при землетрясении. "Огонь идет за тобой…", - кричит ей Чек, один из двух людей Сахалина, называвших Сирень ангелом. Такой божественный мотив многое объясняет в нашей истории, особенно если воспринимать происходящее как некую обратную вещь: сперва героиня низвергается в ад на Земле (на Сахалин), получает благословение верующего человека (отца Павла), ищет ответы в ужасающей действительности, видит ангела (в пламени ракет), получает новый облик и видение мира (пересадка кожи и сожжённых глаз), а заканчивается всё непорочным зачатием.

В самом начале я писал о двояком восприятии идей романа, выше привел хороший пример, как мне кажется. Вначале кажется, что это такой оммаж Чехову в ядерных тонах, этакий Кандинский в барочной рамке. Потом - что это бодрый такой современный постап и мешап в одном флаконе. Перевалив середину - что это роуд трип, напоминающий "Дорогу". А в конце - что тебе неимоверно сложно классифицировать роман. Потому что весь он ненадёжный от сюжета до рассказчиков. Можно все дикие ляпы списать на непричёсанность. Майор становится капитаном, мальчик, который "никогда не смеялся", делал это десять страниц назад, название гостиницы менялось по ходу пьесы и самое опасное - это подарок отца Павла. Кусок рения, который послужит деталью для двигателя космического корабля новой формации. Прям неразменный пятак, один раз выбросили, другой раз - воды за него купили, но он всё равно в кармане. И вишенкой на торте служат её отношения с мужчиной. А был ли мальчик? Сын-то вроде родился, значит, что-то и было, но об этом в отчёте ни слова. Значит, отчёт - фикция или просто она много где противоречит себе, порою врёт или забывает, как и все мы, это ясно. Логично, что профессора не интересуют её отношения, но чему тогда верить? И если это отчёт, то откуда главы от лица Артёма? Так до конца и не определился, что это было, Пух.

Чекисты и масоны. Одни - закрытая организация со строгим уставом и множеством тайн, на совести которой миллионы жизней, вторые - масоны.

Взгляд на Пелевина как на сюрреалиста заставляет недооценивать его вклад в создание былинной русской современной мифологии. Взяв за основу собрание наиболее модных интернет-мемов, Пелевин создал эпическую сагу о семье Можайских, которая своими шкурами (в буквальном смысле) служит отечеству. У кого-то вся шкура лишь оболочка вокруг пустоты с небольшим количеством устоявшихся фраз, шумом и глупостью своей веселящих Величайшего и Мельчайшего Князя, а у кого-то шкура скрывает одновременно свет электрической лампочки Ильича и секрет пришествия Бога на Землю, который принесёт любовь всем своим созданиям.

Противостояние двух стран обернётся космической враждой двух рас - рептилоидной и чертёштошной, каждая из которых соревнуется в собственной демоничности. Побрызгав на себя модным одеколоном, Кримпай Можайский - любитель симпатичных мальчиков, отправляется к праотцам, после чего, узнав в чёрной праотцовой пустоте нечто особо интересное о своём чешуеногом боге, возлюбит вместо мальчиков русские берёзки. В самом физиологическом из всех возможных вариантов. Маркиан Можайский, допившийся до чертей, едва не станет первопроходцем русского космизма, поймёт, зачем так необходимо, чтобы каждое изобретение, включая пресловутую родину слонов, должно быть первым-напервым именно у нас, а не в рептилообразной Америке, постигнет тайную суть феминизма и узнает, что Бог - это золотая рыбка. Мафусаил Можайский, присылающий в НКВД отчёты из странного Храмлагеря на Новой Земле, станет когда-то живой книгой, открывающей тайны Вселенной, да ещё и заложит основу блатного карго-культа воров в законе, несущего в себе черты гораздо более глубокого знания. А громадный глаз-вселенная смотрит в сам себя и осознаёт себя через себя же, отвечая давней азиатской метафоре бога, созерцающего свой пуп. Иногда глаз моргает. Тогда на месте миллиарда вселенных возникнет столько же.

Как всегда у Пелевина, метафоры носят буквальный характер и только их избитость заставляет не видеть их истинного смысла. Создав стройные миры, не один, а несколько, от материалистического мира Мамоны (такого атеиста, что он отрицает даже сам себя) до мира, где Божественная Любовь забросит Землю, потому что она Ей надоела, Пелевин насытил информационное (одно из самых распространённых слов в книге) поле дополнительными образами. В большом количестве связей между предметами казалось бы разными, каждый сможет найти новый тезаурус, новую образность для создания новой мифологии, нового пантеона, к которому предрасположен тот креативный суп идей, каким сейчас является российское общество, сегодня, как и многие столетия подряд, представляющее собой противостояние между либералами и ватой (и теми, кто совмещает в себе сразу оба аспекта, искупая двуличность мыслями о гармонии).

Как и всегда, книга Пелевина - это камень. Камень, который упал в этот идейный суп, где никто, поварившись достаточно, уже не может точно про себя сказать - курочка (петушок) он или лавровый лист. Брызги от этого камня, крики о том, что кого-то обязательно бы обварило или ещё обварит от разлетевшегося кипятка или поднявшейся пены. Потом пойдут круги на поверхности, где каждый в соответствии со своим пониманием даст прогноз, как разойдутся эти круги, что имел в виду автор и хорошо ли это для нас (любого из "нас", кто займётся гаданием по мистическому символу окружности), как и землетрясение в Гондурасе вперемешку с необеспеченностью доллара золотым запасом. Ещё немного информации, ещё немного энтропии. А погремушки из пустоты и фраз так и продолжают греметь где-то на холодных полях под чёрным, заложенным тучами небом, в своей непрерывной пустоте повторяя, что нет ничего более безумного, чем этот мир, созданный Котовским, который так и не прекратил баловаться кокаином.

Поляринов стреляет по литературе пулями со смещённым центром тяжести. Фух, придумывал каламбур целых тридцать секунд, устал. Сейчас бы написать, что автор вырос из своего романа, как все мы из Гоголевской шинели, но не дождётесь. В действительности мне показалось, что "Центр тяжести" состоит из множества кусков-лоскутков, написанных разными людьми. Или одним, но за продолжительный период взросления из-за чего видна мешанина и наслоение мыслей-настроений-мироощущения. Зато итого получилась смешная отсылка к нашей собственной жизни. В детстве у каждого сплошной янг-эдалт, переходящий в роман взросления, затем контркультура и любовный роман(или ромфант, кому как повезёт) и, наконец, спектр от семейной саги до триллера и антиутопии, не приведи Поляринов! Верю, что каждый сейчас пробежался по своему внутреннему списку жанров и поискал свой собственный центр тяжести.

Начиная с аннотации всё необычно - вместо любимых спойлерных пересказов сюжета читатель получит какую-то хтонь про потерянные озёра и киберпанк в столице нашей Родины. Сначала я ничего не понял, потом прочитал роман и каааак понял. Или не совсем? Текст плотный как батин суп, при этом раздроблен - сначала радуешься отличному роману взросления от лица одного персонажа, а спустя страниц 180-200 слушаешь ещё двух-трёх рассказчиков. Вставные новеллы-сказки матери главного героя Петра - это основная причина, по которой я не смог считать этот роман идеальным. Они не то, чтобы не нужны нахрен, а нахрен не нужны слишком перетягивают на себя одеяло повествования. Да и не люблю философские сказки-притчи от слова совсем. Хотя не могу не признать мастерства - сказки неочевидные, без хеппи-эндов. Мне показалось, что замысел автора я понимаю - мама рассказывает старшему сыну, что у неё не выходит заканчивать свои рассказы-сказки. И он это делает за неё, подбрасывает идеи. А потом находит записи-дневники и тоже их дописывает, будучи уже взрослым. Как раз такая вот аллюзия на то, что спустя время любую работу заканчиваем не мы, а кто-то другой, в кого эти "мы" превратились.

Ещё одним любопытным моментом назову подозрительное узнавание, чувство, преследовавшее меня на протяжении всего романа. Как будто вот читал что-то подобное, но вспомнить не получается. Больше всего это относится к героям. Например, Марина - это Джуд Янагихары, только в юбке. А Грек - классический человек-спутник Мураками, вокруг которого вращаются притянутые люди. Про прямые упоминания я вообще молчу. Обратил внимание на "небо Аустерлица", "щегла, привязанного за лапку", подозреваю, что таких отсылок вагон и маленькая тележка, можно поиграть и поискать побольше. Вот моя любимая:

Так началась моя студенческая жизнь. И да, я, честно говоря, ожидал, что это будет точь-в-точь как в “Тайной истории” Донны Тартт: я встречу группу таинственных и очень красивых молодых людей — специалистов по древним языкам, и покорю их своими “выдающимися лингвистическими способностями”, и быстро стану своим, а потом... ну, потом мы убьем Банни и всю оставшуюся жизнь будем скрывать следы преступления и страдать. Много и красиво страдать

Как у всех хороших рассказчиков, у Поляринова много внимания уделяется деталям и атмосфере. Кусочек Берлинской стены из детских воспоминаний трансформируется в кирпич Великой Русской стены ближе к концу романа. А при некоторых ощущениях Марины меня пробирал холодный пот, хотя по некоторым аспектам физиологического толка у меня не получится прочувствовать на себе их никогда в жизни (к счастью). Рассвет и Новочеркасск - почти моя малая Родина, т.к. бОльшую часть жизни я прожил в Ростове-на-Дону. Очень хорошо представляю о чем говорит автор, ведя речь о маленьких посёлках и нежелательной инаковости людей, живущих в них. Мне тяжело поверить, что был такой прекрасный и понимающий школьный психолог, особенно если вспомнить мою, хм. Но тут вопрос не то, чтобы веры, а допущения. Потому как первая треть истории - это отличный роман взросления без всяких вывертов и четвёртых стен, напомнивший мне Маккамоновскую "Жизнь мальчишки". Потом Поляринов проедет мимо нас на велосипеде, жонглируя камнями с граффити из стены Цоя, и прокричит, удаляясь: "Смотри, а я ещё вот так могуууууу!". Верю, умеет, может, практикует. С большим интересом пригляжусь к Рифу теперь.

Коты не редкие герои историй, но лично я еще не сталкивалась с настолько удачной именно в реалистичной форме. Если откинуть внутренние переживания кота Савелия, снаружи происходит увлекательная современная русская проза, про быт современности, про современные взаимоотношения.

Мне понравилась приключенческая манера сюжета, не смотря на то, что я приключения как правило не люблю. Здесь же, это оказалось достоинством, которое помогло познакомить нас с многими людьми, и при этом познакомить с отдельными не по разу. Удивительное совпадение встречи с одним и тем же ветеринаром как-то по своему согревало. В какой-то момент привыкаешь к размышлениям Савелия, начинаешь по другому воспринимать котов, по другому смотреть на людей. Люди, о которых думаешь хорошо могут показать себя и с плохой стороны, а люди, которых все привыкли хаять, могут последние деньги отдать за спасение бродячего кота. Мир с высоты двадцати сантиметров может заиграть весьма не стандартными видами. А главное очевидным становится то, что и до этого было понятно - люди нуждаются в котах, а коты в людях не особо. Мы должны их беречь и защищать ради самих себя в том числе.

Думаю, не мало и в книге очарования от московских реалий, но я в Москве была полтора раза, поэтому прочувствовать по настоящему не смогла, но целостность мира увидела.

Если переложить жизнь Савелия на жизнь человеческую, она потеряет все свое очарование. Получится сирота, сбежавший от приемных родителей, подрабатывающий тут и там, несколько раз тяжело избитый, встретивший первую любовь, имеющий тягу к закрытому, неизвестному прошлому. Печальная болезненная жизнь, полная утраты и одиночества становится интересным приключением кошачьей жизни. Я немного завышаю оценку, потому что мне понравилась атмосфера, киношность, игра с читателем. Но по содержанию мне все время чего-то не хватало. Возможно потому что и кот не совсем человек, и человек не совсем кот.

Выбирая читать этот сборник, я отталкивалась от идеи, что Дина Рубина плохого не посоветует. Не могу сказать, что меня обуял читательский восторг, но в целом литературное желание почитать о советском, бытовом, пролетарском было удовлетворено.

Наталия Ким, дочка известного барда и композитора, в своём сборнике рассказов знакомит читателя с районом Москвы, который местные жители называют Автозавод, так как находится он в непосредственной близости от завода ЗиЛ и соответственно, от станции метро Автозаводская. Каждый маленький рассказ – приоткрытая дверь в судьбы семьи автора, их соседей, друзей, знакомых по району, героев местных сплетен, локальных деклассированных элементов. Перед нами калейдоскоп пёстрых образов: алкоголики, бомжи, клоуны, артисты, наркоманы, собакозаводчики, бывшие балерины, шикарные мужчины, фальшивые интеллигенты, бывшие зеки и юные дурынды. Одни зарисовки пронзительно-печальны, другие – матерно‐циничны, третьи – позитивно-смешливы. Поэтому каждый найдёт себе историю по вкусу.

Хочется отметить яркий, образный, метафорический язык Наталии Ким. Не очень понимаю тех, кто в литературе категорически отвергает нецензурную речь. Было бы странно, если, к примеру, в данном произведении, алкаши с пролетарской окраины обращались друг к другу на "Вы" и в разговорной речи употребляли "сударь, не соблаговолите ли...", "уж будьте снисходительны, не взыщите...","пардон, не во гневе будет сказано.. ". Всё должно быть к месту, и матерно-нецензурные стилистические обороты автора здесь вполне органичны. Так же как и знаменитый еврейский юмор.

Если сказать, что читать эту книгу мне было сложно, то это ни чего не сказать. Неимоверно сложно и долго я её мучила. И реально мучила, я уже сбилась со счета сколько раз откладывала и столько же мне приходилось к ней возвращаться, потому что если бы не игра на LL отложила и забыла бы её.
Сложна была не только тема произведения, но и его изложение.
Местами очень даже просто и понятно, но моментами ощущение дезориентации, читаешь и не понимаешь, что это, где ты, масло в огонь подливали непонятные слова, короче говоря, ощущение "дурдома" во всех красках. Хотя, возможно, автор и хотел передать не только больничную атмосферу психиатрической больницы, но состояние его обитателей. И тут она действительно чувствуется на столько, что мне очень хотелось уйти))
И вот когда я подобралась практически к финалу, мой раздробленный мозг вдруг собрался по кусочкам, фрагменты пазла сюжета начали сходится, меня настигла мысль наконец то я поняла о чем читаю.
Принц инкогнито в каждом из нас. По моему мнению нет психически здоровых людей, каждый периодически пребывает в мире своих фантазий...

Всё равно я не хочу больше сюда возвращаться, — отвечает Оля, а про себя добавляет: потому что никуда нельзя вернуться. Потому что мне не восемнадцать, а пятьдесят, потому что жизнь прошла — и прошла не так, как я хотела, когда жила здесь.

Современная русская литература постепенно реабилитируется в моих глазах. Началось всё с книги Романа Сенчина "Елтышевы", а теперь и "Учитель Дымов" Кузнецова приятно удивил. Роман однозначно войдёт в мой книжный топ 2021 года. Меня не только невероятно увлёк сюжет, но и порадовал стиль повествования. Было ощущение, будто я читаю добротный классический роман. Психологизм в произведении тоже на высоте, ты сопереживаешь героям, чувствуешь то же, что и они, понимаешь их, погружаешься в их историю, словно всё это происходит с тобой.

В романе рассказывается о трёх поколениях семьи Дымовых. Началось всё с того момента, когда молодой химик Володя появился в жизни двух юных сестёр — Оли и Жени. Неудивительно, что милая, весёлая, романтичная и красивая Оля очаровала его с первой встречи. А Женя... Ну что Женя? Умная, серьёзная, вовсе не такая смешливая, как старшая сестра... Не запала она в сердце молодого человека. Он всегда выбирал Олю, даже если и понимал в глубине души, что именно Женя близка ему по мировоззрению.

По ходу чтения мы знакомимся со следующими поколениями семьи — с Валерой, который не оправдал надежд родных и не стремился к учёбе, что, однако, не помешало ему состояться в жизни и стать интересной личностью; с Андреем, который оказался совсем не похож на своего отца и выбрал довольно стабильную жизнь, став "офисным планктоном". Трое мужчин из семьи Дымовых абсолютно разные, и всё же кое-что их объединяет — они учителя. Пусть и не всегда в прямом смысле этого слова, но каждый из них чему-либо учил окружающих, имел последователей, учеников, подражателей.

Если говорить о моём личном отношении к персонажам, то сначала мне очень понравилась Женя. Меня затронули её любовь к знаниям, самоотверженность, честность, порядочность. Да, я не всегда могла понять и принять её поступки, но постепенно увидела, что никак иначе она и не могла бы прожить жизнь. Именно в том, что она выбрала, был смысл её жизни. Этот путь делал её счастливой и позволял чувствовать себя нужной.

А потом появился Андрей, в котором я узнала себя. Именно этот персонаж оказался мне наиболее близок. Я полюбила всех героев: и мудрую Женю, и спокойного Володю, и оригинального Валеру, и даже Иру, но именно Андрей стал для меня самым любимым персонажем произведения. На первый взгляд может показаться, что он не делал ничего выдающегося, но на самом деле именно он оказался самым смелым человеком из всей семьи. Когда тебе за 40, довольно трудно отказаться от прежней комфортной жизни, трудно отринуть всё, что раньше ты считал своими обязательствами, и отправиться на поиски себя. А он смог, решился. И за это я его особенно уважаю.

Прекрасная семейная сага, рассказывающая о судьбах людей в послевоенной Москве, в провинциальных городках, во времена перестройки и трудные 90-е, когда рухнули прежние идеалы и люди не знали, куда идти и к чему стремиться. А затем — новые времена: стеклянные высотки, бесконечные пробки на дорогах, состоящие из тянущихся друг за другом иномарок, ЕГЭ, митинг на Болотной... Всё это наша страна, такая большая и противоречивая.

Наши болезненные воспоминания с нами навсегда. Иногда они преследуют, иногда вспыхивают и пропадают, иногда они повод поговорить о проблемах, которые зудят пока их не проговаривают. Наталия Мещанинова искренне делится своей памятью, своей историей, которая происходила в 80-90-ые, и, я уверенна, где-то происходит и сейчас. О замалчивании, о жутких обстоятельствах, о невозможных для ребенка выборах, между злом и злом. Взрослый человек не всегда понимает, что в его жизни происходит, что по-настоящему чувствуют и думают близкие, как поступить правильно. А ребенок тем более ничего не понимает, он создает мир с нуля, в каком-то своем мистическом образе, который он способен понять и объяснить сам себе, в котором он сможет соблюдать свои правила, чтобы выживать, чтобы не терзаться.

Все время думаешь о том, что это не художественная проза, не вымысел. Это жизнь, болезненная, страшная, никому не нужная. Где каждый преследует свою цель, которая даже не соответствует действительности, если как следует разобраться. И в наложении обмана и замалчивания, маленькая девочка борется с холодом, голодом и нелюбовью. Борется у нас на глазах.

И вот борьба закончена. Все позади. Все в прошлом. Теперь совсем другая, успешная жизнь. Но можно ли жить ее счастливо, когда постоянно преследует прошлое? Когда до сих пор не понятно, что думать и чувствовать к тем людям, которые являются членами твоей семьи. Семьи, в которой у тебя воровали, избивали, насиловали, закрывали глаза, запирали, морили голодом. Как жить с этими воспоминаниями? Как относится к реальности, которая такое допускает? Как относится к этим людям, которые все еще твои родственники?

Что делать с племянником, который ворует, угоняет, отсиживает и приходит к твоей маме, чтобы обокрасть ее снова. К маме, которая знала, что отчим тебя насиловал.

Мне кажется, всегда очень важно помнить, что все что человек делает, он делает исходя из обстоятельств. Нельзя просто делать выводы глядя на другого человека, всегда нужно поставить себя на его место, узнать, что его формировало, что у него происходило, как к этому человек пришел. Осудить - это легкий путь. Узнать все факты, встать на сторону человека - это сверх сложный путь.

Такие тексты, которые рассказывают, как иногда бывает, в каких обстоятельствах может оказаться человек - это очень важная часть литературы. Она помогает в будущем быстрее реконструировать внутренний мир другого человека, его мотив и страхи, его боль и надежды. Она помогает приблизиться к "пониманию другого" - самому сложному навыку в мире.

В самом начале чтения чувствуется, как много любви автор вкладывает и, неважно, нравится ли тебе тема, которая освещается в книге, интересуешься ли ты историей, патриотичен ли ты. Любовь автора чувствуется так сильно, что передается и тебе, и тебе кажется, что ты сам этим всем интересуешься и именно поэтому так взахлеб читаешь.

Книга мне напомнила немного игру престолов (я, думаю, как и многим) тем, что мы находимся в нескольких географических местах повествования попеременно и в каждом месте есть некая группа персонажей, которые, конечно же, когда-нибудь пересекутся. Дополнительно к этому есть ещё и лёгкая магия как в игре престолов: очень долго оттягиваются магические мистические явления, и происходят как-то неожиданно и не факт, что происходят. Например, когда бог улетает из огня, это можно рассматривать как будто героям это показалось, либо, что магия действительно существует - на ваше усмотрение.

Я в очередной раз влюбилась во владычку. Мне всегда нравились священники и ему подобные (люди в духовном сане) персонажи в книгах, потому что, как правило, это всегда самые начитанные, самые интеллигентные, часто размышляющие персонажи, которые по буддийски спокойно относятся ко всему происходящему вокруг, вносят интересные суждения, восхищают, удивляют и публику внутри книги и читателей.

Иногда я задавалась вопросом, описывает автор исторические события или же день сегодняшний? Потому что, если посмотреть широко, по большому счёту всё это происходит и сегодня в России. К примеру, отношение к женщинам, которых всё так же избивают и передают из рук в руки. К примеру, поведение губернаторов, которые сажают своих чиновников, чтобы было удобнее воровать (у меня, правда, всегда возникает вопрос: они воруют ради воровства, или действительно ради обогащения? Потому что это обогащение никак нигде не показано, что делают с этими богатствами не понятно, такое ощущение что они просто лежат без дела, либо их ворует кто-то другой, и все это обогащение какое-то бессмысленное и беспощадное). Ну и те же кости мамонта - столько лет пролежали, потому что у казны никогда денег на науку нет, и двадцать лет спустя их вытащили не потому что вдруг науку вспомнили, а потому что государя умилостивить надо было.

Есть ещё одна тема, которую я бы хотела упомянуть - весь мир сейчас переживает травмы прошлого, обрабатывает эти травмы. В Великобритании, испытывая сожаление по поводу своего отношения к колониям в прошлом, ежегодно дают букеровскую премию либо выходцу из Индии, либо из любой другой бывшей колонии. Великобритания как бы извиняется за то, как они вели себя с колониальными культурами, с народами, как грабили их, изводили и уничтожали. В США каждый год выходят книги про индейцев или от индейцев, рассказывается их быт и также приносятся извинения к тому, как эти народы были просто вырезаны несколько сотен лет назад. Сейчас в России потихоньку (очень слабо, чтобы не спугнуть) поднимается (опять же писателями) тема об изменении отношения к народам, которых выкорчевывали русские. В Зулейхе это были татары, в Тоболе это остяки. Отношение к ним как к язычникам, к ним приходили навязывать новую веру, уничтожали их культуру, отбирали их земли или насильно раскидывали по стране. И даже сегодня, если посмотреть широко, до сих пор отношение к Армении, Азербайджану, Киргизии, Украине, Белоруссии и другим бывшим СНГ и просто южным странам какое-то собственническое. Россия до сих пор считает их своей землей, а их культуру какой-то ненужной, навязывает свою русскую. Ученые, конечно, бурятся за сохранение разнообразия, но их мало и они бедные, а власть предержащие воруют, чтобы воровать, пока все не своруют у них, и им не до культур, ни до экологии.

Кажется, Марина Степнова стала моим любимым российским современным автором.

Я подозревала, что именно так и случится, когда только начинала читать одну из своих теперь уже самых любимых книг - «Женщины Лазаря».

⠀

Мастер слова!

Красота языка, которым она выражает свои мысли, воодушевляет и заставляет перечитывать некоторые предложения по несколько раз. Снова и снова, снова и снова... В некоторых моментах автор играет словами так дерзко, что многих читателей бомбит от негодования! Я не вхожу в то число и просто наслаждаюсь тем, как всё это гармонично вписывается в общую картину.

⠀

Сама же история такая горькая-горькая, как таблетка «Супрастина», и ведь тоже пользу приносит. Правда душевную. И не пользу скорее... удовлетворение, наслаждение. Тоже ведь не плохо.

⠀

Книга о гениальном враче по имени Иван Огарев, о его детстве, семье, женщинах, о работе и призвании, об ошибках и предательстве, о любви и равнодушии, о безумии и детских травмах. Это если вкратце и общими словами. Спойлеров не будет.

⠀

Степнова мастерски говорит о любви! Мастерски! Порой своими точными прицельными фразами попадает в «яблочко» сознания, в центр души, доводя до тремора и слёзоотделения.

⠀

И вообще... я знала, на что шла, когда заказывала этот роман. Ну, такие вот у автора книги. Мрачные, грустные, беспросветные. Самые настоящие драмы. И именно это в них я люблю! Они жизненные, что важно.

В детстве, когда я смотрела выступления художественных гимнасток, меня особо восхищали их упражнения с лентой, ожившей, казалось, в их руках, как будто они держат за хвост волшебную змейку, которая никак не может вырваться на свободу. Ольга Славникова с ловкостью олимпийской чемпионки демонстрирует невероятную гибкость и метафоричность русского языка. Легко представить ее: вместо палочки - шариковая ручка, вместо ленты - длинная вязь слов.
Это выступление достойно золота.

Олег Ведерников с детства отличался особой прыгучестью, как будто вместо воздуха дышал каким-то летучим газом, каждый день заставлявшим его бросать вызов гравитации. У мальчика был дар, который с годами под чутким и умелым тренерским надзором мог воплотиться в олимпийскую медаль и не долговечную спортивную славу. Олег исправно ходил в спортшколу олимпийского резерва, где учился уже не столько прыгать, сколько парить над взрыхленным песком. Был близок день, когда он должен был оттолкнуться от доски и улететь в свое светлое будущее, но фатум поставил на его пути глыбу, о которую разбились все надежды. Майским днем, который Олег посекундно будет вспоминать всю оставшуюся жизнь, он увидел, как на дорогу в погоне за прыгающим красно-зеленым мечом вылетел маленький мальчик Женечка Караваев почти прямо по колеса огромного джипа. Олег не задумывался, он не мечтал о славе героя-спасителя, это был почти рефлекс. Он совершил свой самый лучший и последний прыжок, который в другом месте мог быть стать новым мировым рекордом. Он спас мальчишку.
На этом закончилась его карьера возможно великого легкоатлета.
С этого начался роман Ольги Славниковой.

Чтение «Прыжка в длину» - это такое изощренное, мучительное наслаждение, почти непристойное, потому что, войдя в читательский транс от безупречного слога, ты вдруг ловишь себя на мысли, что твой внутренний мизантроп сорвался с цепи, вырвался на волю и, как оголодавший пес, жадно глотающий куски мяса, презирает окружающий его мир изо всех своих скопившихся в заточении сил. Загнать мизантропчика на место непросто, он уже почуял слабину, почуял “запах крови”, почуял, что этот роман даст ему богатую пищу, которой хватит надолго. Тут каждого персонажа он может обсасывать, как куриную косточку, до шершавой сухости. Например, вылетевший на дорогу, как пушечное ядро, и спасенный Олегом Женечка Караваев вырастает из неуклюжего, насупленного ребенка в гаденького взрослого, убежденного в своей исключительной ценности. Эта абсолютная его вера в себя так огромна, что создает какую-то атмосферную аномалию вокруг Женечки, наносящую урон людям, имевшим несчастье попасть на орбиту его жизненного пути. Выскочив на дорогу в начале романа, Женечка продолжает лететь через него с разрушительной силой снаряда, оставляя за собой борозду из пострадавших. Здесь каждый персонаж в той или иной степени побит жизнью, все они здесь, как яблоки-паданцы - с гнилым бочком, с изъяном, с червоточиной.

Кто смотрел «Аббатство Даунтон», наверняка помнит графиню Вайолет в исполнении великолепной Мэгги Смит, широко известной также, как профессор Минерва МакГонагалл.
У этого романа полностью ее нрав. Когда она достаточно благосклонна, чтобы сообщить свое драгоценное мнение, она делает это неизменно свысока, но всегда изящно, несколько презрительно даже по отношению к близким и ровне по положению в обществе, но с обаянием, за которое можно всё простить, и остроумием, которым невозможно не восхищаться. Это роман с трудным характером, как аристократ самых благородных кровей и близким родством с королевским двором, он красив, статен, капризен, заносчив и временами жесток. Он особенный. Элита.

Вчера дочитала книгу Владимира Данихнова «Тварь размером с колесо обозрения». Отзыва в этот раз не будет. У меня просто нет ни слов, ни права его писать. Я не могу говорить, что мне было страшно просто даже читать о том, что Владимиру и его жене Яне пришлось пережить лично. Это было бы мелко и малодушно. Хочу только сказать, что новый роман Данихнова - книга, которую надо прочитать. Это - без преувеличения - жизненно важно! Именно об этом я и хотела бы поговорить сегодня.

В предисловии к книге написано - «Не пугайтесь, это совсем не то, что вы думаете: не еще одна книга о борьбе с раком». Но, вообще-то, это именно она, и именно что о борьбе, а не о победе. Чувствуете разницу? И борьба эта продолжается по сей день. 5 апреля этого года у Владимира случился второй(!) рецидив. Я долго думала, для чего были эти слова в начале книги, которая начинается со слов - «22 июня - день особый. Для меня еще и по причине того, что в этот день в 2015 году мне вырезали злокачественную опухоль. К сожалению, вместе с глазным яблоком». И поняла для чего. У этих слов успокоительно-обезболиваяющая функция, это как медсестра перед какой-нибудь процедурой говорит пациенту, что больно не будет, а если и будет, то совсем чуть-чуть. Потому что оглоушь читателя сразу этим предложением, и мало кто преодолел бы первый болевой порог книги, которую, поверьте мне - мне, которая панически, до потных ладоней, боится этой темы - читаешь, не отрываясь.

Когда Владимир показал рукопись книги своей жене Яне и спросил читать будут, она ответила: «Не знаю. Правда, Вов. Людям страшно. Мне про тебя интересно. А люди боятся. Вот я со знакомой недавно на эту тему хотела поговорить, она сначала такая «да-да», и вроде бы интересно ей, а потом быстро на другую тему перевела. И видно: боится. Людям очень страшно про рак». Поэтому да больно будет, а как же иначе могло быть в биографической книге, где жена должна сказать мужу, что ему удалят глаз. Надо сказать, что Яна Данихнова - это не просто жена, это Ангел-хранитель во плоти, Героический человек, Друг и Боец. Так вот, не надо отворачиваться от людей, которые хотят поговорить о своей беде, выслушать - господи, это же так просто - это меньшее, что мы можем сделать для них.

Чуть больше 7 лет назад, когда я начала вести свои заметки о прочитанном, я взяла за правило не давать советы, когда меня о них не просят. И тем более не призывать никого покупать книги. Для книг Данихнова я хочу сейчас сделать исключение. Прочитайте. Будет страшно, но вы читайте.

Мне кажется, знание автором, что его книги нужны, что их хотят, что их читают - это если и не еще одно лекарство, то, по крайней мере, полезный для здоровья энергетик. Это та моральная поддержка, которую мы с вами - читатели - можем дать. Тем более, что книги эти стоят того, чтобы быть прочитанными. Это та самая новая русская проза, о которой все говорят, которую все ищут, зовут аукают, а она, как водится, лежит на самом видном месте, но многие проходят мимо. Не проходите.

Закрыв последнюю страницу «Твари», я знала, что мне совершенно точно нужна «Колыбельная» и «Девочка и мертвецы». Нужны здесь и сейчас. Немедленно. Сначала пошла по привычке в крупные интернет-магазины, но не всё было в наличии. И тут я вспомнила, что есть же сайт! А там - хорошо-то как - можно купить эти книги прямо у автора за, честное слово, сущий пустяк. Я могла их прочитать по читательскому билету в ЛитРесе или по подписке на МайБук, или на Букмейте, но почему-то в данном случае это мне казалось в корне неправильным. Мне нужен был именно авторский экземпляр, пусть и электронный. Что-то не давало мне это сделать, что-то ворочалось во мне. Видимо, это была совесть размером с колесо обозрения.

Владимир, выздоравливайте! И пишите еще. Пожалуйста, пишите еще! Сил Вам и Яне!

П.С. В телеграме я сделала именной стикер для неофициального флэшмоба «А ты прочитал книгу Данихнова?».

Это как значок, по которому узнают своих. Берите здесь, кто в теме.