Приключения капитана Гаттераса

VIII. Экскурсія на сѣверъ бухты Викторіи

На слѣдующій день, при первыхъ лучахъ солнца, докторъ поднялся на довольно крутой склонъ скалистаго утеса, въ которому былъ прислоненъ Домъ Доктора. Утесъ заканчивался чѣмъ-то въ родѣ усѣченного конуса. Докторъ не безъ труда поднялся на его вершину, откуда взоры его проносились надъ огромнымъ пространствомъ почвы, истерзанной, повидимому, какимъ-нибудь вулканическимъ переворотомъ. Безконечный бѣлый покровъ снѣговъ застилалъ материкъ и море, такъ что ихъ нельзя было отличить одно отъ другаго.

Какъ скоро докторъ убѣдился, что возвышеніе, на которомъ онъ находился, господствуетъ надъ сосѣдними долинами, ему тотчасъ же вспала на умъ одна мысль, которая нисколько не удивила бы никого изъ знавшихъ доктора.

Онъ принялся соображать, обсуждать, и такъ сказать во всѣ стороны поворачивать свою мысль; по возвращеніи въ ледяной домъ достойный ученый ногъ сообщить своимъ товарищамъ планъ, вполнѣ уже созрѣвшій, въ его умѣ.

– Мнѣ пришло на умъ,– сказалъ онъ,– устроить маякъ на вершинѣ утеса, возвышающагося надъ нашими головами.

– Маякъ? – вскричали товарищи доктора.

– Да, маякъ! Онъ окажется полезнымъ въ двоякомъ отношеніи: ночью, когда мы будемъ возвращаться изъ дальнихъ экскурсій, маякъ будетъ указывать намъ дорогу и освѣщать площадку, втеченіе восьмимѣсячной зимы.

– Дѣйствительно,– отвѣтилъ Альтамонтъ,– такой аппаратъ можетъ оказать намъ несомнѣнную пользу. Но какъ его устроить?

– При помощи одного изъ фонарей Porpoise'а.

– Прекрасно. Но чѣмъ будете вы питать лампу вашего маяка? Неужели тюленьимъ жиромъ?

– О, нѣтъ! Свѣтъ тюленьяго жира слишкомъ слабъ, и едва ли былъ бы виденъ въ туманѣ.

– Не намѣрены ли вы добывать изъ каменнаго угла свѣтильный газъ?

– И этотъ способъ освѣщенія оказался бы неудовлетворительнымъ; притомъ же, онъ потребовалъ бы нѣкоторой части нашего топлива.

– Въ такомъ случаѣ,– сказалъ Альтамонтъ,– я не знаю…

– Что касается меня,– отвѣтилъ Джонсонъ,– то я полагаю, что нѣтъ такой вещи, которой не могъ бы сдѣлать докторъ. Со времени изобрѣтенія имъ ртутной пули, ледянаго зажигательнаго стекла и возведенія форта Провидѣнія, я…

– Скажете ли вы, наконецъ, какимъ образомъ намѣрены вы устроить маякъ? – перебилъ нетерпѣливо Альтамонтъ.

– Очень просто,– отвѣтилъ докторъ. – Я устрою электрическій маякъ.

– Электрическій маякъ!

– Разумѣется. Вѣдь на бортѣ Porpoise'а находится аппаратъ Бунзена въ полной исправности?

– Да,– отвѣтилъ Альтамонтъ.

– Очевидно, что, взявъ его съ собою, вы имѣли въ виду произведеніе электрическихъ опытовъ; при аппаратѣ находятся прекрасно изолированные проводники и кислота, необходимая для дѣйствія элементовъ. Значитъ, не трудно будетъ произвести электрическій свѣтъ: и свѣтло, и ничего не стоитъ!

– Отлично, – отвѣтилъ Джонсонъ,– и чѣмъ скорѣе…

– Матеріалъ на лицо,– сказалъ докторъ,– и черезъ часъ мы сложимъ ледяной столбъ, высотою въ десять футовъ. Этого будетъ совершенно достаточно.

Докторъ вышелъ изъ дома, его товарищи отправились за нимъ на вершину утеса; работа закипѣла и вскорѣ на столбѣ стоялъ уже одинъ изъ фонарей Porpoise'а.

Докторъ провелъ къ фонарю проволоки аппарата, стоявшаго въ залѣ ледянаго дома, гдѣ теплота печей предохраняла его отъ холода. Оттуда проволоки поднималась до фонаря маяка.

Все это было кончено очень быстро и путешественники ждали только вечера, чтобы насладиться эффектомъ электрическаго освѣщенія. Ночью, два съ заостренными концами угля, помѣщавшіеся въ фонарѣ въ надлежащемъ одинъ отъ другаго разстояніи, были сближены и волны сильнаго свѣта, неослабляющагося и не усиливаемаго вѣтромъ, цѣлымъ снопомъ вырвались изъ фонаря и освѣтили погруженную до того въ мракъ окрестность. Чудное зрѣлище представляли трепетавшіелучи электрическаго свѣта, по бѣлизнѣ не уступавшіе снѣжнымъ полянамъ и ярко обрисовывавшіе тѣни сосѣднихъ возвышеній. Джонсонъ не могъ воздержаться, чтобъ не захлопать въ ладоши.

– Теперь докторъ принялся уже дѣлать солнце! вскричалъ онъ.

– Надо умѣть дѣлать всего понемножку, скромно отвѣтилъ Клоубонни.

Морозъ положилъ конецъ общему удивленію, и всѣ отправились на отдыхъ.

Жизнь путешественниковъ установилась правильно. 15-го и 20-го апрѣля и втеченіе слѣдующихъ дней погода стояла перемѣнчивая. Температура измѣнялась въ продолженіи нѣсколькихъ часовъ градусовъ на двадцать. Въ атмосферѣ происходили неожиданныя колебанія. То снѣжная и вѣтренная, то сухая и холодная, погода не позволяла выходить изъ жилья безъ соблюденія надлежащихъ мѣръ предосторожности.

Однакожъ, въ субботу вѣтеръ улегся, что позволило путешественникамъ предпринять экскурсію и посвятить одинъ день охотѣ, съ цѣлью возобновленія запасовъ продовольствія.

Альтамонтъ, докторъ и Бэлль, вооруженные каждый двухствольнымъ ружьемъ, съ достаточнымъ количествомъ зарядовъ, небольшимъ топоромъ и снѣговымъ ножемъ, взятыми на случай если-бы оказалась надобность въ постройкѣ снѣжной избы, отправились въ путь утромъ, при сумрачной погодѣ.

Во время ихъ отсутствія, Гаттерасъ долженъ былъ осмотрѣть берега и произвести кое-какія съемки. Докторъ не упустилъ изъ вида привести въ дѣйствіе маякъ, котораго свѣтъ успѣшно боролся съ лучами дневнаго свѣтила. И въ самомъ дѣлѣ, только электрическій свѣтъ, равный по силѣ и блеску свѣту трехъ тысячъ свѣчей или трехсотъ газовыхъ рожковъ, въ состояніи выдержать сравненіе съ свѣтомъ солнца.

Погода стояла холодная, но безвѣтренная. Охотники направились въ мысу Вашингтона; по затвердѣвшему снѣгу идти было не трудно, въ полчаса они прошли три мили, отдѣлявшіе названный мысъ отъ форта Провидѣнія. Вокругъ нихъ прыгалъ Дэкъ.

Берегъ склонялся къ востоку, и вершины горъ, окружающихъ заливъ Викторіи, исчезали на сѣверѣ. Изъ этого можно было заключить, что земля Новой Америки – островъ. Но въ настоящее время дѣло шло не объ опредѣленіи географическихъ очертаній.

Охотники быстро подвигались вдоль морскаго берега, мы встрѣчая ни малѣйшихъ слѣдовъ человѣческаго жилья. Они шли по дѣвственной почвѣ, которую никогда еще не попирала нога человѣка.

Подкрѣпившись на ходу пищею, охотники втеченіе первыхъ трехъ часовъ прошли миль пятнадцать. Казалось, ихъ охотѣ не суждено было увѣнчаться успѣхомъ. Дѣйствительно, имъ удалось видѣть только слѣды зайцевъ, лисицъ и волковъ. Кое-гдѣ носились уже snow-birds (снѣговыя птицы), предвѣстники возвращенія весны, а вмѣстѣ съ нею и арктическихъ животныхъ.

Охотники углубились въ сторону, чтобъ обойти обрывистые овраги и отвѣсныя скалы, прилегавшіе къ горѣ Бэлля. Потерявъ нѣсколько часовъ времени, они снова возвратились въ морскому берегу. Ледъ еще не тронулся; слѣды тюленей на замерзшемъ морѣ свидѣтельствовали о первомъ появленіи этихъ земноводныхъ, выходившихъ на поверхность ледяныхъ полянъ, чтобъ подышать воздухомъ. Суда по оставленнымъ во множествѣ слѣдамъ и свѣже продѣланнымъ во льду отдушинамъ, тюлени въ большомъ числѣ выходили недавно на берегъ.

Животныя эти очень любятъ солнце и охотно выходятъ на сушу, чтобы насладиться благотворною теплотою солнечныхъ лучей.

На это обстоятельство докторъ обратилъ вниманіе своихъ товарищей.

– Замѣтимъ хорошенько это мѣсто, сказалъ онъ имъ,– очень можетъ быть, что лѣтомъ мы найдемъ здѣсь сотни тюленей. Подходить къ нимъ къмѣстностяхъ, мало посѣщаемыхъ людьми, очень легко, да и добыча ихъ тоже не особенно трудна. Только не надо распугивать ихъ, потому что тюлени исчезаютъ тогда какъ-бы по мановенію волшебнаго жезла и уже не возвращаются. Неумѣлые рыбопромышленники, вмѣсто того, чтобы убивать тюленей каждаго отдѣльно, нападаютъ на нихъ толпою, съ гамомъ и крикомъ и такимъ образомъ лишаются всего своего улова или-же въ значительной степени парализуютъ его успѣшность.

– На тюленей охотятся единственно изъ-за ихъ шкуръ и жира? – спросилъ Бэлль.

– Европейцы – да, но эскимосы ѣдятъ этихъ земноводныхъ, хотя куски тюленьяго мяса, смѣшаннаго съ кровью и жиромъ, не представляютъ ничего аппетитнаго. Впрочемъ, надо только умѣло взяться за дѣло, и я берусь приготовить тюленьи котлеты, которыми не побрезгаетъ никто, кто только привыкъ къ ихъ черноватому цвѣту.

– За чѣмъ-же дѣло стало, докторъ, попробуемъ,– отвѣтилъ Бэлль. – Я напередъ обязываюсь съѣсть этого кушанья сколько вамъ будетъ угодно. Слышите, докторъ?

– Любезный Бэлль, вы, вѣроятно, хотите сказать, сколько вы сможете съѣсть. Что бы вы, однакожъ, ни дѣлали, никогда вамъ не сравняться въ обжорствѣ съ гренландцемъ, который съѣдаетъ ежедневно отъ десяти до пятнадцати фунтовъ тюленьяго мяса.

– Пятнадцать фунтовъ! вскричалъ Бэлль. – Вотъ такъ желудокъ!

– Желудокъ полярный,– отвѣтилъ докторъ,– желудокъ удивительный, который расширяется и сокращается по желанію, желудокъ способный переносить какъ крайнюю степень голода, такъ и избытокъ пищи. Въ началѣ своего обѣда эскимосъ тощъ, а въ концѣ его и не узнать,– до того онъ растолстѣетъ. Правда, обѣдъ эскимоса длится нерѣдко цѣлый день.

– Какъ видно, такая прожорливость свойственна только обитателямъ холодныхъ странъ,– сказалъ Альтамонтъ.

– Полагаю,– отвѣтилъ докторъ. – Въ арктическихъ странахъ необходимо ѣсть иного; это необходимое условіе сохраненія не только силы, но и самой жизни. Поэтому, компанія Гудсонова залива отпускаетъ ежедневно на каждаго человѣка отъ восьми до десяти фунтовъ мяса, или двѣнадцать фунтовъ рыбы, или же два фунта пеммикана.

– Нечего сказать, пища солидная! – замѣтилъ Бэлль.

– Не на столько однако, насколько вы полагаете, другъ мой, и индѣецъ, проглотившій такую массу пищи, производить не больше работы, какъ и англичанинъ, съѣвшій фунтъ мяса и выпившій пинту пива.

– Значитъ, все къ лучшему, докторъ.

– Конечно; однакожъ, обѣдъ эскимосовъ, по всей справедливости, могъ бы удивить васъ. Сэръ Джонъ Россъ, во время зимовки на землѣ Боотіа, постоянно изумлялся прожорливости своихъ проводниковъ. Въ одномъ мѣстѣ онъ говоритъ, что два эскимоса,– замѣтьте, два,– втеченіе одного только утра съѣли цѣлую четверть мускусоваго быка. Изрѣзавъ мясо длинными полосами, они вводили послѣднія себѣ въ ротъ, затѣмъ каждый отрѣзывалъ наравнѣ съ губами кусокъ не помѣстившіеся въ ротъ полосы и передавалъ ее своему товарищу. Иногда обжоры эти развѣшивали полосы мяса такимъ образомъ, чтобы онѣ достигали пола, мало по малу пожирали ихъ и затѣмъ переваривали, лежа да землѣ, подобно удаву, переваривающему проглоченнаго быка.

– Бррр! Что за отвратительные скоты! – сказалъ Балль.

– Всякій обѣдаетъ по своему,– философски замѣтилъ Альтамонтъ.

– Къ счастію! – отвѣтилъ докторъ.

– Такъ какъ пища составляетъ столь настоятельную потребность въ полярныхъ широтахъ, то послѣ этого нисколько не удивительно, что путешествующій въ арктическихъ странахъ въ отчетахъ своихъ безпрестанно говорятъ о пищѣ.

– Вы правы,– отвѣтилъ докторъ,– и я самъ замѣтилъ это. Происходитъ это де только потому, что въ полярныхъ странахъ человѣкъ нуждается въ обильной пищѣ, но и потому еще, что порою очень трудно добыть ее. Вслѣдствіе этого безпрестанно думаешь о пищѣ, а, отсюда – очень понятно – говоришь о ней.

– Однакожъ,– сказалъ Альтамонтъ,– въ самыхъ холодныхъ частяхъ Норвегіи, туземные крестьяне не нуждаются въ столь питательной пищѣ и довольствуются небольшимъ количествомъ молока, яйцами, хлѣбомъ изъ березовой коры и, повременамъ, лососиною. Мяса они не ѣдятъ никогда, а между тѣмъ, вы-бы посмотрѣли на нихъ, какіе это все молодцы!

– Все зависитъ отъ организаціи,– отвѣтилъ докторъ,– и объяснить этого я не берусь. Но я думаю, что второе или третье поколѣніе норвежцевъ, перевезенныхъ въ Гренландію, подъ конецъ начало бы питаться на гренландскій образецъ. Будь намъ суждено надолго остаться въ этой благодатной странѣ, то и мы, друзья мои, стали бы жить эскимосами, чтобъ не сказать – чистѣйшими обжорами.

– Докторъ говоритъ, а мнѣ ужъ и въ самомъ дѣлѣ захотѣлось ѣсть, сказалъ Бэлль.

– Все, что вы намъ сейчасъ передавали, поселяетъ во мнѣ отвращеніе въ тюленьему мясу. А! Да вотъ, кажется, представляется удобный случай испытать себя. Или я очень ужъ ошибаюсь, или тамъ, на льдинѣ, я вижу дѣйствительно какую-то, повидимому, живую массу.

– Это моржъ! вскричалъ докторъ. – Молчите и – впередъ!

Дѣйствительно, въ ста саженяхъ отъ охотниковъ на льду барахтался очень большой моржъ; онъ поворачивался во всѣ стороны, съ удовольствіемъ подставляя свое неуклюжее тѣло блѣднымъ лучамъ солнца.

Охотники разошлись такимъ образомъ, чтобы окружить животное и отрѣзать ему путь къ отступленію. Скрываясь за hummock'ами, они подошли бъ нему на нѣсколько сажень и дали залпъ.

Моржъ упалъ, но не смертельно раненый, ломалъ ледъ и хотѣлъ скрыться. Альтамонтъ бросился на него съ топоромъ и пересѣкъ ему спинные плавники. Животное отчаянно защищалось, но нѣсколько выстрѣловъ прикончили его и, бездыханный моржъ растянулся на льду, обагренномъ его кровью.

То было большое земноводное, длиною въ пятнадцать футовъ отъ морды до хвоста; навѣрное, изъ него можно-бы было добыть нѣсколько боченковъ жира.

Докторъ отрѣзалъ лучшія части моржа, а трупъ оставилъ въ добычу воронамъ, которые уже носились въ воздухѣ въ эту пору года.

Начинало темнѣть. Необходимо было подумать о возвращеніи въ фортъ Провидѣнія; небо совершенно очистилось и, въ ожиданіи луны, горѣло великолѣпнымъ звѣзднымъ сіяніемъ.

– Въ путь, сказалъ докторъ,– становится поздно. Наша охота оказалась неудачною; впрочемъ, если охотникъ добылъ себѣ ужинъ, то сѣтовать онъ уже не имѣетъ права. Пойдемъ кратчайшею дорогою и постараемся не сбиться съ пути. Впрочемъ, звѣзды намъ нѣсколько помогутъ.

Не легко, однакожъ, оріентироваться по полярной звѣздѣ въ странахъ, гдѣ она блещетъ надъ головою путешественника. Дѣйствительно, когда сѣверъ находится какъ разъ посрединѣ небеснаго свода, тогда другія части свѣта опредѣлить трудно. Къ счастію, луна и большія созвѣздія помогли доктору найти желанную дорогу.

Въ видахъ сокращенія пути, докторъ рѣшился отправиться не вдоль извилистаго берега моря, а напрямикъ пробраться. къ форту материкомъ. Такъ было ближе, но зато и болѣе рискованно, и въ самомъ дѣлѣ, черезъ нѣсколько часовъ охотники окончательно сбились съ пути.

Возникъ вопросъ: не провести-ли ночь въ ледяной хижинѣ и не подождать-ли утра, чтобы оріентироваться, хотя-бы при этомъ пришлось возвратиться къ берегу и идти по ледяной полянѣ. Но докторъ, опасаясь встревожить Гаттераса и Джонсона, настаивалъ на продолженіи пути.

– Насъ поведетъ Дэкъ, сказалъ онъ,– а Дэкъ ошибиться не можетъ. Онъ одаренъ инстинктомъ, не нуждающимся ни въ компасѣ, ни въ звѣздахъ, отправимся за нимъ.

Дэкъ шелъ впереди; его чутью путешественники довѣряли вполнѣ. И они были совершенно правы, потому что вскорѣ на горизонтѣ показался свѣтъ, который нельзя было принять за звѣзду, потому что звѣзда ни въ какомъ случаѣ не была-бы видна изъ низко-нависшихъ тумановъ.

– Это нашъ маякъ! вскричалъ докторъ.

– Вы полагаете? сказалъ Бэлль.

– Я увѣренъ въ этомъ. Пойдемъ!

По мѣрѣ того, какъ путешественники подвигались впередъ, свѣтъ становился ярче. Вскорѣ они вступили въ полосу свѣтлой пыли и стали подвигаться среди лучезарнаго пространства; ихъ громадныя, отчетливо очерченныя тѣни, длинными полосами ложились на покровы освѣщенаго снѣга.

Путешественники ускорили шаги и черезъ полчаса поднимались уже по склону форта Провидѣнія.