Приключения капитана Гаттераса

XXIV. Курсъ полярной космографіи

Понятно, что садясь за столъ, всѣ расположились на землѣ.

– Но кто не отдалъ-бы – говорилъ докторъ,– столы всѣхъ обѣденныхъ залъ въ мірѣ за обѣдъ подъ девяносто девятымъ градусомъ, пятидесятью девятью минутами и сорока пятью секундами сѣверной широты!

Помыслы каждаго путешественника были обращены на настоящее положеніе; ихъ душевное настроеніе подчинялось преобладающей мысли о сѣверномъ полюсѣ. Опасности, перенесенныя для его достиженія; невзгоды, съ которыми придется бороться на возвратномъ пути – все это забывалось среди упоенія неслыханнымъ успѣхомъ. Осуществилось то, чего не могли совершить ни древніе, ни новѣйшіе народы, ни европейцы, ни американцы, ни азіатцы.

Поэтому товарищи доктора внимательно слушали повѣствованія доктора, подсказанныя ему его познаніями и неисчерпаемою памятью и имѣвшія отношеніе къ настоящему положенію мореплавателей.

Докторъ съ истиннымъ восторгомъ предложилъ первый тостъ въ честь капитана.

– За здоровье Джона Гаттераса! – вскричалъ онъ.

– За здоровье Джона Гаттераса! – повторили его товарищи.

– Въ честь сѣвернаго полюса! – отвѣтилъ капитанъ съ чрезвычайно страннымъ выраженіемъ, особенно страннымъ въ человѣкѣ, доселѣ столь холодномъ и сдержанномъ, но теперь находившемся подъ вліяніемъ непреодолимаго возбужденія.

Стаканы чокнулись и за тостами послѣдовали горячія рукопожатія.

– Вотъ,– сказалъ докторъ,– знаменательнѣйшій географическій фактъ нашей эпохи! Кто могъ-бы сказать, что настоящее открытіе будетъ предшествовать открытіямъ, совершеннымъ въ центральной Америкѣ или въ Австраліи? Гаттерасъ, вы стали выше Стюартовъ и Ливингстоновъ, Бэртоновъ и Бартовъ! Честь и слава вамъ!

– Вы правы, докторъ,– сказалъ Альтамонть. Принимая во вниманіе трудности, сопряженныя съ подобнаго рода предпріятіемъ, можно-было думать, что сѣверный полюсъ явится послѣднею, подлежащею открытію, точкою земнаго шара. Пожелай какое-нибудь правительство изслѣдовать центральныя части Африки, и оно непремѣнно успѣло-бы въ этомъ при извѣстныхъ жертвахъ деньгами и людми. Но у сѣвернаго полюса, въ виду, могущихъ ежечасно представиться неопредѣлимыхъ препятствій, ничего не можетъ быть сомнительнѣе, какъ успѣшность задуманнаго дѣла.

– Непреодолимыхъ препятствій! – пылко вскричалъ Гаттерасъ. Непреодолимыхъ препятствій не существуетъ, есть только болѣе или менѣе энергическія воли,– вотъ и все!

– Какъ-бы то ни было, но мы находимся подъ полюсомъ, а это главное,– сказалъ Джонсонъ. Скажете-ли вы, наконецъ, докторъ, что особеннаго представляетъ сѣверный полюсъ?

– A то, любезный Джонсонъ, что только эта точка земнаго шара остается неподвижною, въ то время какъ всѣ другія вращаются съ крайнею скоростью.

– Я не замѣчаю, однакожъ, отвѣтилъ Джонсонъ,– чтобы мы были здѣсь болѣе неподвижны, чѣмъ въ Ливерпулѣ.

– Какъ въ Ливерпулѣ, такъ и здѣсь вы не замѣчаете своего движенія, потому что, въ обоихъ случаяхъ, вы сами участвуете и въ движеніи, и въ неподвижности. Но самъ по себѣ, фактъ не подлежитъ сомнѣнію. Земля обладаетъ вращательнымъ движеніемъ, совершающимся въ двадцать четыре часа, и движеніе это, по предположенію, происходитъ на оси, оконечности которой проходятъ чрезъ сѣверный и южный полюсы. Такимъ образомъ, мы находимся на одной оконечности этой необходимо неподвижной оси.

– Значитъ, въ то время, когда наши соотечественники быстро вращаются, мы преспокойно остаемся на одномъ мѣстѣ? – сказалъ Бэлль.

– Почти на одномъ мѣстѣ, потому что мы не вполнѣ находимся подъ полюсомъ.

– Вы правы, докторъ,– покачивая головою важнымъ тономъ проговорилъ Гаттерасъ. – До полюса остается еще сорокъ пять секундъ.

– Это такая малость,– отвѣтилъ Альтамонтъ,– что мы можемъ считать себя въ состояніи неподвижности.

– Да,– сказалъ докторъ,– а между тѣмъ, обитатели каждой точки экватора дѣлаютъ по триста девяносто шести миль въ часъ!

– Не чувствуя отъ этого ни малѣйшаго утомленія! – воскликнулъ Бэлль.

– Совершенно вѣрно! – отвѣтилъ докторъ.

– Независимо отъ вращательнаго движенія вокругъ своей оси, не вращается-ли земля также вокругъ солнца?

– Да, въ теченіе года своимъ поступательнымъ движеніемъ она обходитъ вокругъ солнца.

– И это движеніе земли быстрѣе ея вращательнаго движенія? – спросилъ Бэлль.

– Неизмѣримо быстрѣе. Хотя мы находимся подъ полюсомъ, но я долженъ вамъ сказать, что поступательное движеніе увлекаетъ насъ, подобно прочимъ обитателямъ земли. Такимъ образомъ, наша предполагаемая неподвижность не больше, какъ химера. Мы неподвижны въ отношеніи другихъ точекъ земнаго шара, но не въ отношеніи солнца.

– A я считалъ себя въ состояніи полнѣйшей неподвижности,– съ комичнымъ выраженіемъ досады сказалъ Бэлль. – Приходится отказаться и отъ этой иллюзіи! Положительно, на свѣтѣ нельзя имѣть ни одной минуты спокойствія.

– Истинная правда, Бэлль,– отвѣтилъ Джонсонъ. – Не объясните-ли, докторъ, на сколько быстро это поступательное движеніе?

– Оно очень значительно,– отвѣтилъ докторъ. – Земля движется вокругъ солнца въ семьдесятъ семь разъ быстрѣе пушечнаго ядра, которое проходитъ, однакожъ, девяносто пять саженей въ секунду. Слѣдовательно, она движется со скоростью семи и одной десятой лье въ секунду. Какъ видите, это почище быстроты движенія, съ которою вращаются точки экватора.

– Просто не вѣрится, докторъ! – сказалъ Бэлль. – Больше семи лье въ секунду! A между тѣмъ, ничего не могло-бы быть легче, какъ оставаться въ покоѣ, если-бы только это было угодно Богу!

– Вздоръ вы мелете, Бэлль! – сказалъ Альтамонтъ. – Въ такомъ случаѣ не было-бы ни дня, ни ночи, ни лѣта, ни весны, ни осени, ни зимы!

– Не говоря уже о другихъ, положительно ужасныхъ послѣдствіяхъ,– добавилъ докторъ.

– Какихъ именно? – спросилъ Джонсонъ.

– A такихъ, что мы упали-бы на солнце!

– На солнце? – сказалъ изумленный Бэлль.

– Безъ сомнѣнія. Если-бы поступательное движеніе превратилось, земля въ шестьдесятъ четыре съ половиною дня упала-бы на солнце.

– Паденіе, длящееся шестьдесятъ четыре дня! – вскричалъ Джонсонъ.

– Ни больше, ни меньше,– отвѣтилъ докторъ,– потоку что землѣ пришлось-бы пройти разстояніе въ тридцать восемь милліоновъ лье.

– Какъ велика тяжесть земнаго шара? – спросилъ Альтамонтъ.

– Пять тысячъ восемьсотъ девяносто одинъ квадриліонъ тоннъ.

– Числа эти ничего не говорятъ для уха; они непонятны,– сказалъ Джонсонъ.

– Поэтому, любезный Джонсонъ, я предложу вамъ два примѣра, которые скорѣе запечатлѣются у васъ въ памяти. Припомните, что для образованія вѣса земли необходимы семьдесятъ пять лунъ, и что вѣсъ трехсотъ пятидесяти тысячъ земныхъ шаровъ равняется вѣсу солнца.

– Подавляющія цифры,– вскричалъ Альтамонтъ.

– Именно – подавляющія,– сказалъ докторъ. Но если этотъ предметъ не надоѣлъ вамъ, то я возвращусь къ полюсу, потому что никогда еще лекція космографіи не представлялась болѣе своевременною въ здѣшней части земнаго шара.

– Продолжайте, докторъ,– сказалъ Альтамонтъ.

– Я сказалъ вамъ,– началъ докторъ, который съ такимъ-же удовольствіемъ поучалъ другихъ, съ какимъ другіе изъявляли готовность учиться,– я сказалъ вамъ, что полюсъ неподвиженъ въ отношеніи другихъ точекъ земнаго шара. Но это не вполнѣ вѣрно.

– Неужели придется поубавить еще немножко? – сказалъ Бэлль.

– Да, Бэлль. Полюсъ не всегда занималъ одно и тоже мѣсто, и нѣкогда полярная звѣзда находилась дальше отъ небеснаго полюса, чѣмъ въ настоящее время. Слѣдовательно, нашъ полюсъ обладаетъ нѣкоторымъ движеніемъ и описываетъ кругъ приблизительно втеченіе двадцати шести тысячъ лѣтъ. Обусловливается это предвареніемъ равноденствій, о чемъ я вскорѣ поговорю.

– Но развѣ не могло случиться,– сказалъ Альтамонтъ, что въ одинъ прекрасный день полюсъ перемѣстился на значительное разстояніе?

– Любезный Альтамонтъ,– отвѣтилъ докторъ,– вы затронули важный вопросъ, о которомъ долго толковали ученые по поводу одной странной находки.

– Какой находки?

– Вотъ въ чемъ дѣло. Въ 1771 году на берегахъ Ледовитаго океана былъ найденъ трупъ носорога, а въ 1799 году, на берегахъ Сибири – трупъ слона. Какимъ образомъ животныя теплыхъ странъ попали подъ такую широту? Отсюда странный переполохъ въ средѣ геологовъ, которые не были на столько свѣдущи, на сколько впослѣдствіи оказался свѣдущимъ французъ Эли де-Бомонъ, доказавшій, что эти животныя обитали подъ высокими широтами и что потоки или рѣки просто занесли ихъ трупы туда, гдѣ они были найдены. Но до тѣхъ поръ, пока это мнѣніе не было еще высказано, знаете-ли, что придумали ученые?

– Ученые способны на все,– засмѣялся Альтамонтъ.

– Да, съ цѣлью выясненія какого нибудь факта. Итакъ, по ихъ предположенію, полюсъ земли находился нѣкогда у экватора, а экваторъ – подъ полюсомъ.

– Ба!

– Безъ шутокъ, увѣряю васъ. Но при такихъ условіяхъ и вслѣдствіе приплюснутости земли у полюса больше чѣмъ на пять лье, моря, отброшенныя центробѣжною силою къ новому экватору, покрыли-бы собою такія высокія горы, какъ Гималайскія, а всѣ страны, сосѣднія полярнымъ, кругомъ,– Швеція, Норвегія, Россія, Сибирь, Гренландія и Новая Британія,– погрузились-бы въ воду на глубину пяти миль, въ то время, какъ экваторіальныя, отодвинутыя къ полюсу, области образовали-бы собою возвышенныя плоскости, въ пять миль высотою.

– Какая перемѣна! – сказалъ Джонсонъ.

– О, это нисколько не смутило ученыхъ!

– Но какимъ-же образомъ они объясняли этотъ переворотъ? – спросилъ Альтамонтъ.

– Столкновеніемъ съ кометою. Комета – это Beus ex machina ученыхъ. Всякій разъ, какъ они затрудняются относительно какого-нибудь космографическаго вопроса, господа ученые призываютъ на помощь комету. Сколько мнѣ извѣстно, кометы это самыя услужливыя свѣтила, и при малѣйшемъ знакѣ ученаго являются къ нему съ тѣмъ, чтобъ все уладить!

– Слѣдовательно, докторъ, такой переворотъ, по вашему мнѣнію, невозможенъ? – спросилъ Джонсонъ.

– Невозможенъ!

– A если-бы онъ произошелъ?

– Въ такомъ случаѣ экваторіальныя области черезъ двадцать четыре часа покрылись-бы льдами.

– Произойди такой переворотъ теперь,– сказалъ Бэлль,– то, пожалуй, стали-бы увѣрять, что мы не побывали у полюса.

– Успокойтесь, Бэлль. Возвращаясь къ неподвижности земной оси, мы приходимъ къ слѣдующимъ результатамъ: если-бы мы находились здѣсь зимою, то увидѣли-бы, что звѣзды описываютъ надъ нами совершенно правильные круги. Что касается солнца, то во время весенняго равноденствія, 11-го марта (рефракцію я не принимаю въ разсчетъ), оно казалось-бы намъ разсѣченнымъ пополамъ линіею горизонта, мало по малу поднимающимся на небосклонъ и описывающимъ очень удлиненныя дуги. Замѣчательнѣе всего фактъ, что, разъ появившись на небосклонѣ, солнце уже не закатывается и бываетъ видимо втеченіе шести мѣсяцевъ. Затѣмъ, дискомъ своимъ оно снова задѣваетъ линію горизонта во время осенняго равноденствія, 10-го сентября, заходитъ и всю зиму уже не показывается на небосклонѣ.

– Вы недавно упомянули о приплюснутости земли у полюсовъ, сказалъ Джонсонъ; не будете-ли добры, докторъ, объяснить намъ это явленіе.

– Такъ какъ въ первичныя эпохи мірозданія земля находилась въ жидкомъ состояніи, то понятно, что по причинѣ ея вращательнаго движенія, часть жидкой массы была отброшена къ экватору, гдѣ центробѣжная сила дѣйствуетъ сильнѣе. Будь земля неподвижна, она имѣла-бы форму правильнаго шара; но вслѣдствіе феномена, о которомъ я упомянулъ, земля представляется въ эллипсоидальной формѣ, и точки полюса на пять лье находятся ближе, къ центру земли, чѣмъ точки экватора.

– Такимъ образомъ,– сказалъ Джонсонъ,– если-бы нашему капитану вздумалось отправиться къ центру земли, то нашъ путь отсюда оказался-бы на пять лье короче, чѣмъ изъ другихъ точекъ земнаго шара?

– Именно, другъ мой.

– Что-жъ, капитанъ, это вѣдь очевидная выгода, и слѣдуетъ воспользоваться такимъ удобнымъ случаемъ.

Гаттерасъ ничего не отвѣтилъ. Очевидно, онъ не обращалъ вниманія на разговоръ, слушалъ его, но не слышалъ.

– По словамъ нѣкоторыхъ ученыхъ, такого рода путешествіе представляется возможнымъ,– сказалъ докторъ.

– Будто! – вскричалъ Джонсонъ.

– Да позвольте-же мнѣ кончить! Позже я поговорю объ этомъ обстоятельнѣе. Я хочу вамъ объяснить, по какой причинѣ приплюснутостью полюсовъ обусловливается предвареніе равноденствій, т. е., почему каждый годъ весеннее равноденствіе наступаетъ однимъ днемъ раньше, чѣмъ наступало-бы оно, если-бы земля была совершенный шаръ. Происходить это отъ того, что притягательная сила солнца дѣйствуетъ на расположенную по экватору и какъ-бы выпяченную часть иначе, чѣмъ на остальныя точки земнаго шара, которая испытываетъ тогда обратное движеніе, причемъ полюсы его нѣсколько перемѣщаются, какъ я уже объяснялъ вамъ. Но независимо отъ этого, приплюснутостью полюсовъ обусловливается одно очень интересное явленіе, имѣющее въ намъ непосредственное отношеніе и которое мы замѣтили-бы, если-бы были одарены математически-точною чувствительностью.

– Что вы разумѣете подъ этимъ? – спросилъ Бэлль.

– A то, что здѣсь въ насъ больше вѣса, чѣмъ въ Ливерпулѣ.

– Больше, чѣмъ въ Ливерпулѣ?

– Да, такъ-же какъ и въ нашихъ собакахъ, инструментахъ и ружьяхъ!

– Возможно-ли это?

– Очень даже возможно, потому, во-первыхъ, что мы находимся ближе къ центру земли, и притяженіе дѣйствуетъ здѣсь съ большею силою. Но эта притятательная сила въ сущности есть ничто иное, какъ тяжесть; во-вторыхъ потому, что сила вращательнаго движенія, вншнѣ недѣятельная у полюса, очень замѣтна у экватора, гдѣ всѣ предметы стремятся отторгнуться отъ земли и поэтому самому становятся менѣе тяжелыми.

– Какъ? – вскричалъ Джонсонъ. Неужели и впрямь вѣсъ нашего тѣла не одинаковъ въ различныхъ мѣстностяхъ земнаго шара?

– Нѣтъ, не одинаковъ, Джонсонъ. По закону Ньютона, тѣла привлекаются въ прямомъ отношеніи массъ и въ обратномъ отношеніи квадратовъ разстоянія. Здѣсь во мнѣ больше вѣса, потому что я нахожусь ближе въ центру притяженія; но на другой планетѣ я буду легче или тяжелѣе, смотря по массѣ планеты.

– Значитъ,– сказалъ Бэлль,– на лунѣ?..

– Мой вѣсъ, равняющійся въЛиверпулѣ двухъ стамъ фунтамъ, на лунѣ будетъ равняться всего тридцати двумъ фунтамъ.

– A на солнцѣ?

– О, на солнцѣ я буду вѣсить болѣе пяти тысячъ фунтовъ!

– Господи,– вскричалъ Бэлль. Въ такомъ случаѣ ваши ноги придется поднимать при помощи домкрата.

– Вѣроятно,– отвѣтилъ докторъ, внутренно улыбаясь изумленію Бэлля. Но у полюса разница нечувствительна, и при одинаковомъ напряженіи мускуловъ, Бэлль также высоко станетъ прыгать здѣсь, какъ и въ Ливерпулѣ.

– Положимъ. Ну, а на солнцѣ? – повторилъ ошеломленный Бэлль.

– Другъ мой,– отвѣтилъ докторъ, намъ здѣсь хорошо, слѣдовательно ходить дальше не зачѣмъ.

– Вы только-что сказали,– началъ Альтамонтъ,– что можно-бы попытаться совершить экскурсію къ центру земли. Неужели подобнаго рода путешествіе имѣлось когда нибудь въ виду?

– Да, и этимъ завершается все, что я имѣлъ сообщить вамъ относительно полюса. Ни одна точка земнаго шара не дала столько поводовъ въ разнаго рода гипотезамъ и химерамъ. Древніе, очень не свѣдущіе въ космографіи, помѣшали подъ полюсомъ Гесперидскіе сады. Въ средніе вѣка полагали, что земля поддерживается у полюсовъ вертлюгами, на которыхъ она вращается. Но при видѣ свободно двигавшихся въ полярныхъ областяхъ кометъ, отъ такого рода поддержки пришлось отказаться. Позже, французскій астрономъ Бальи утверждалъ, что цивилизованный и исчезнувшій народъ – Атлантиды,– о которомъ упоминаетъ Платонъ, обиталъ подъ полюсами. Наконецъ, въ наше время полагали, что у полюсовъ существуетъ громадное отверстіе, изъ котораго исходитъ свѣтъ полярныхъ сіяній и которымъ можно проникнуть во внутренность земнаго шара. Затѣмъ въ полой сферѣ земли существовали по предположенію двѣ планеты, Плутона и Прозерпины, и свѣтящійся воздухъ, обязанный такимъ свойствомъ сильному давленію, которому онъ подвергался.

– И обо всемъ этомъ говорили? – спросилъ Альтамонтъ.

– Не только говорили, но и очень серьезно писали. Капитанъ Сайнесъ, нашъ соотечественникъ, предлагалъ Гумфри, Деви, Гумбольдту и Араго предпринять путешествіе къ центру земли, но эти ученые уклонились отъ приглашенія.

– И прекрасно сдѣлали.

– Полагаю. Какъ-бы то ни было, но вы видите, друзья мои, что относительно полюса воображеніе предоставляло себѣ полнѣйшую свободу и что, рано или поздно, въ этомъ отношеніи придется возвратиться къ голой дѣйствительности.

– Увидимъ,– сказалъ Джонсонъ, не покидавшій своей идеи проникнуть въ центру земли.

– Отложимъ экскурсію до завтрашняго дня,– сказалъ докторъ, улыбнувшись при высказанномъ старымъ морякомъ сомнѣніи,– и если здѣсь есть особенное отверстіе, ведущее къ центру земли, то мы вмѣстѣ отправимся въ путь.