«Последние дни Нового Парижа»: фэнтези, странное даже для Чайны Мьевиля

Критик: Александра Королёва
Рецензия на книгу Последние дни Нового Парижа
Оценка:

Небольшой по объему, но насыщенный странными визуальными образами роман, в котором творческая энергия в буквальном смысле преображает мир. Вот только к добру ли такое преображение?

В 1941 году в оккупированном нацистами Париже взорвалась загадочная С-бомба, оживившая безумные фантазии художников-сюрреалистов. В 1950 году война ещё продолжается, а боец Сопротивления Тибо, потеряв своих друзей, пытается выбраться из города, заполненного химерами и демонами…

Идейный вдохновитель «новых странных» оказался страннее самого себя.

Это книга о великой силе искусства, причем совершенно буквальной. Если творческую энергию художников и поэтов можно было бы аккумулировать, а потом превратить в бомбу — что стало бы с нашим серым и скучным реальным миром? Жизнь парижан с момента взрыва С-бомбы сделалась очень увлекательной. Теперь их непрошеными соседями оказались не только немецкие войска, но и «манифы» — причудливые существа и предметы из творений сюрреалистов.

Не менее интересно стало и нацистам, которые пришли в Париж не только с автоматами, но и с оккультными ритуалами, призывающими и связывающими демонов. Искусство против чёрной магии — это опять-таки не метафора — вот основной конфликт самой странной на сегодняшний день книги Чайны Мьевиля.

Справедливости ради, безумные визуальные образы на страницах романа родом не из головы автора. Все они — выходцы из творений сюрреалистов. В послесловии Мьевиль приводит их полный перечень, а в российском издании есть еще и именной указатель с краткими сведениями о художниках. Велосипед с женским туловищем, кошка с лицом совы, гибрид столика и волка, слон из кукурузных початков, пернатые шары с глазами, женщины с выдвижными ящичками в торсе…

От Эйфелевой башни в Новом Париже осталась только верхняя половина, зависшая в воздухе.

Среди манифов есть особый вид — «изысканные трупы». Они вышли прямиком из одноименной игры сюрреалистов. Художники рисовали существ на сложенном втрое листе бумаги: верхняя часть — первый участник, «туловище» — второй, «ноги» — третий. Изысканный труп, ставший временным союзником Тибо и Сэм, сошел с коллажа Андре Бретона, Ива Танги и Жаклин Ламба.

Случайная совокупность, скопище компонентов, соединенных вслепую. Оно стоит. Тибо смотрит на существо. Оно глядит в ответ, как глядел сквозь щели забрала много лет назад самый первый встреченный им маниф, родственник этого создания.

Щелкает камера Сэм.

— Изысканный… — шепчет она. Тибо впервые слышит в голосе девушки страх. — Изысканный труп.

Не все манифы безобидны — часто с ними воюют не только нацисты, но и французы, а иногда местные жители даже их едят. Мотивы этих химер неясны, как и мотивы демонов, сражающихся с другой стороны, — и неизвестно, подчиняются ли они тем, кто их вызвал.

Среди этого кошмарного наркотического бреда пробирается через границы парижских округов юноша Тибо. Когда-то он был близок к одной из сюрреалистических группировок — и перенял у своих погибших друзей некоторые приемы, помогающие выживать в этом безумном новом мире. Например, он умеет «стрелять, как сюрреалист» — в белый свет как в копеечку, не надеясь попасть, но всегда попадая точно в цель. У него есть кое-какие сюрреалистические артефакты, магию которых он сам не до конца понимает, только чувствует. И еще у него есть союзница — американка Сэм, которая фотографирует манифов для книги… «Последние дни Нового Парижа».

Блуждания героев посреди сюрреалистических руин с перерывами на динамичные, хотя тоже безумно странные боевые сцены составляют основное содержание «парижской» линии романа. Есть еще «марсельская» — её действие происходит в 1941 году, и из нее читатель узнает, откуда взялась и почему взорвалась С-бомба. Хотя принцип ее действия нам все равно не объяснят — как и, например, законы существования в нашем мире манифов и демонов. Они просто есть и живут какой-то своей странной жизнью.

Роман написан поэтичным языком.

Он создаёт особый ритм, который затягивает читателя — и справляется с этой работой получше пунктирного сюжета. В русском переводе Натальи Осояну эта особенность прозы Мьевиля передана прекрасно. По сути, автор создает не столько роман, сколько поэму в прозе, написанную человеком, завороженным искусством сюрреалистов.

Если вы тоже не чужды искусству — после прочтения «Последних дней…» наверняка проведете не один час в интернете за рассматриванием репродукций, чтением стихов и изучением биографий художников. Если же такая разновидность творческого воображения вам непонятна и вызывает лишь вопрос: «Что курил автор?» — скорее всего, роман Мьевиля не для вас.

Итог: «Странная проза», завораживающая и не очень-то стремящаяся быть понятной читателю. Стоит читать, если вы любите сюрреализм и Мьевиля. Остальным роман может показаться непонятным.