Чай с лимоном: дружба на грани смерти

20-е годы XX века. Дипкурьеры Советской России. Старые друзья по разные стороны баррикады. Честь. Дружба и конечно динамичный сюжет

Глава 3. Князев. За 10 часов до прибытия в Лондон
Князев уже давно научился извлекать максимум пользы из сложившихся обстоятельств. Блаженно растянувшись на удобном диване, он потягивал сладкий чай с лимоном из стакана Пахарева, справедливо рассудив, что товарищу сейчас не до этого прекрасного напитка. Всё складывалось не так уж плохо и возможно и в этот раз ему удастся обмануть старуху с косой.

Как только Вадим Борисович с улыбкой на губах додумал эту мысль. По поезду, будто в насмешку, ударила пулемётная очередь из "Льюиса". Одна из пуль пробила входную дверь в купе и угодила прямиком в только что поставленный на столик пустой стакан. Осколки брызнули в разные стороны и оцарапали правую щёку Князева. Не медля ни минуты, он скатился на пол и забрался под койку. За дверью кто-то кричал от боли, в ответ гавкающему пулемёту раздавались одиночные пистолетные выстрелы.

– Вот тебе и попили чайку, – сквозь зубы произнёс офицер, наблюдая как входная дверь, разлетается в щепки.

Из коридора раздался новый крик, и Вадим, прижав руки в наручниках к груди, по-пластунски выполз из купе. Пулемётные очереди безжалостно хлестали по вагону стремясь достать находящихся внутри людей. Вжавшись в пол, он увидел слева от себя, лицо мёртвого Пономарёва, глаза которого были широко раскрыты в изумлении и тонкая струйка крови вытекала из уголка рта. Чуть дальше по коридору неловко закинув руку за спину, лежал тот самый дипкурьер, который надевал на него наручники. Под градом щепок и дождём стеклянных осколков Князев добрался до тела и, найдя ключи от оков, избавился от них. Забрав "Наган" мертвеца и найденную в карманах горсть патронов, офицер огляделся вокруг.

Третий дипкурьер, постанывая, извивался на полу возле выхода из вагона. Беглый осмотр его ранений не давал раненому абсолютно никаких шансов на выживание. Жизнь покинула его ещё до того как беснующийся снаружи "Льюис" захлебнулся и смолк, наполнив окружающий мир оглушительной тишиной. Забрав "Браунинг" убитого и четыре запасных магазина Князев на корточках вернулся к купе и в противоположном конце вагона увидел Пахарева пытавшегося перевязать раненое плечо куском материи оторванной от рубашки.

– Давай лучше я ротмистр.

Ловко перебинтовав товарища, Вадим встретил внимательный взгляд раненого.

– Как ребята?

– Все мертвы. Мне очень жаль.

Проверив подвижность руки, и скривившись от боли, Пахарев осторожно выглянул в окно.

– Попал ты в переплёт, – произнёс он, осторожно поглаживая больное место. – Не в тот поезд сел. Эти ребята свидетелей не оставляют и раненых всегда добивают. Уж я то знаю.

Ухмыльнувшись Князев начал распихивать запасные магазины и патроны по карманам.

– Не пугай. Раньше смерти не помрём. Ничего, что я у твоих подчинённых табельное оружие одолжил. Мертвецам оно вроде как без надобности.

– Что вы, что вы поручик, не берите в голову. Задержанные ГПУ постоянно одалживаются у нас пистолетами и боеприпасами, – мрачно пошутил Пахарев, облокотившись спиной о наружную стену вагона.

Замерев, Князев вопросительно уставился на ворчащего товарища.

– Так тебе моя помощь нужна или нет?

Устало вздохнув, проверив сохранность пломб на папке с документами, дипкурьер передёрнул затвор пистолета и примирительно сказал:

– Конечно да, Вадим. Давай, как в старые добрые времена покажем, на что мы способны.

– Ну, давно бы так, – довольно заулыбался Князев, отводя рукой порванную шторку и выглядывая в окно. – А ты знаешь, к нам спешат гости.

– Сколько их?

– Шестеро. Вижу у них только пистолеты. Пулемётчик видно остался на своей позиции.

Подползая поближе к товарищу, Пахарев произнёс:

– Надо запустить их в вагон и здесь уже действовать по обстановке.

– А почему ты думаешь, что они не расстреляют нас через окна или не забросают гранатами?

Постучав согнутым пальцем по свёртку за пазухой, Василий пояснил:

– Им нужна папка и они не будут рисковать её содержимым.

Потерев ладони, друг о друга, Князев, понизив заговорщицки голос, сказал товарищу:

– Ну, тогда у нас есть шанс.

Через пять минут внутрь вагона зашли шестеро мужчин. Они двигались очень осторожно и держали пальцы на спусковых крючках. Так как никто в вагоне не проявлял признаков жизни, злоумышленники начали обыскивать тела. Четверо изучали убитых в коридоре, а двое скрылись в купе, принадлежащем убитому Беку.

Первым огонь из двух пистолетов открыл Пахарев. Когда с него, измазанного чужой кровью, сняли тело Пономарёва, он распахнул глаза и словно в тире расстрелял в упор стоящих перед ним людей. Возившаяся с телом Смирнова парочка среагировала мгновенно. В пол, где только что находился дипкурьер, вгрызлись несколько пуль, вот только их предполагаемая жертва уже скрылась в ближайшем купе. Бросив тело убийцы, последовали за Василием, но в спину им ударило несколько пуль выпущенных Князевым, который нашёл себе прекрасную позицию для стрельбы, под самым потолком вагона удерживаясь там благодаря ловкости и сильным ногам.

Счёт был равным, если бы ни одно "но". Оставшиеся в купе убийцы теперь знали об угрозе и не спешили появляться в коридоре. Некоторое время в вагоне стояла тишина. Никто не предпринимал активных действий, и все ждали следующий шаг противника. Снаружи раздались голоса, и Князев решил форсировать события. За несколько секунд он разрядил оба пистолета сквозь тонкую стенку соседнего купе. Пронзительный крик и падение возвестили ему о том, что пули нашли себе цель. Второй убийца выпрыгнул в коридор, ведя беспорядочный огонь, где и был застрелен точным попаданием в голову.

– Готов, – сообщил Пахарев, заглядывая в дверь. – Ловко ты их.

Ответить Князев ничего не успел, так как по вагону снова ударил пулемёт. Оттолкнув товарища, дипкурьер поднял сидение дивана и вытащил из отделения для багажа карабин Мосина и коробку патронов к нему. Всё это он протянул Вадиму, вжавшемуся в пол в проёме двери.

Довольно поцокав языком Князев выполз в коридор, облокотился на стенку и разорвав картонную упаковку патронов начал деловито снаряжать оружие.

Василий же извлёк из кармана гранату и не целясь метнул её в окно.

Раздался взрыв и пулемёт замолчал.

– Зачем?

– Не хочу, чтобы они снова пошли на штурм.

– Всё равно пойдут.

– Пойдут. Но не сейчас.

Некоторое время друзья сидели молча, а затем Князев сказал:

– Тела надо убрать.

– Почему?

– Это вагон первого класса на четыре купе. Окна в полстены. Узкие коридоры. Сейчас у нас под ногами валяется девять тел. Если ты хочешь и дальше отстреливаться и отражать атаки противника нужно избавиться от них. И побыстрее, пока они не залили весь пол кровью. Мне совсем не хочется в ходе боя запнуться или поскользнуться.

– Может, свалим их в свободное купе?

– А ты уверен, что оно нам не понадобиться?

– Я не буду выкидывать из вагона тела своих людей.

– Но мы не можем...

– Я всё сказал. Они останутся. Их вернут на родину и похоронят, как полагается. Даже если нас убьют.

Спустя полчаса они тяжело дыша, вновь сидели рядом друг с другом. В вагоне стало посвободнее, но тела дипкурьеров остались на месте.

Поглаживая пальцами, приклад карабина Князев засмеялся.

– Ты чего?

– Да просто вспомнил октябрь 1916 года, высоту 147, наш блиндаж и чай с лимоном.

Поудобнее усевшись, Пахарев, пристроил раненную руку на колене.

– Кому расскажешь, не поверят. Три дня втроём против нескольких австрийских батальонов. Под огнём артиллерии, в мокром окопе и без крошки еды. И ведь смогли, сдюжили.

– И не абы как, батальон положили.

– Да были времена.

– А помнишь, как мы в жиже ледяной весь день простояли, атаку за атакой отбивая, а ночью у вас обоих жар, бред и кашель?

– Конечно, помню. В толк не возьму, почему ты не заболел, вроде наравне с нами по грязи лазил.

– Так я же с детства закаляюсь, водой ледяной обливаюсь, в снег прыгаю, вот и не заболел, – азартно, словно мальчишка затараторил Князев. – Ну, думаю, без лечения сгорите за сутки. На пузе полночи проползал, все разбитые артиллерией блиндажи обыскал, у каждого трупа карманы осмотрел. Не нашёл никаких лекарств.

Засмеявшись, Пахарев взглянул в окно, но никого не увидев, снова повернулся к товарищу.

– И где ты только отыскал эту сумку с лимонами?

– Так на обратном пути перевернутый автомобиль австрияков нашёл. Там молоденький фельдфебель с оторванной головой лежал, рядом с ним сумка и валялась.

– Да, помню я это чаепитие, – Пахарев не сдерживался и захохотал в голос. – Растолкал нас, пихает в руки металлические кружки с кипятком и кричит: "Пейте, это витамины, витамины! "

Князев, заразившись настроением товарища тоже загоготал.

– Ну а что я был, не прав что ли? Помогло же. С утрянки как новенькие.

Утирая слезы, Василий произнёс:

– Кипяток, щепотка чая и килограмм лимонов. И даже без сахара. Саблина даже вывернуло после третей кружки. Но ты прав, помогло.

Смех прекратился так же внезапно как начался.

– Вот же жизнь. Были солдатами империи, дружили, воевали, а теперь всё в тартарары. Э-э-эх! – с досадой сказал Князев.

– И сейчас есть империя. Только называется по-другому.

– И называется по-другому и империя другая...

Краем глаза Князев увидел движение в окне. Мгновенно вскинув к плечу карабин, он сделал прицельный выстрел по цели. Упавший дёрнулся раз, другой и замер.

Сидящий рядом Пахарев тоже что-то заметил. Не поднимая высоко рук, он открыл огонь из обоих пистолетов, двигаясь по коридору. Противник оказался ловок и ушёл от пуль, прижавшись спиной к внешней стенке их вагона. Перезарядив магазины "Браунингов" дипкурьер, пригнулся, ловя каждый звук и движение. Через окно что-то влетело в коридор и разбилось. На мгновение, отвлёкшись на обыкновенную разбитую бутылку, Пахарев едва не получил пулю в живот. Кареглазый брюнет с длинным шрамом на лбу трижды нажал на спусковой крючок, и не достигнув цели снова спрятался.

Князев краем глаза наблюдавший за дуэлью товарища и неизвестного убийцы решил оказать посильную помощь. Он сделал три выстрела из карабина в место предполагаемого нахождения противника. Винтовочные пули насквозь пробили стенку вагона. Сдавленный стон сообщил ему, что цель поражена.

С довольной улыбкой, он повернулся к Василию и увидел направленный ему в спину с крыши вагона ствол "Маузера". Не тратя время на предупреждение, офицер правой рукой резко подтянул товарища к себе, уводя его таким образом из сектора обстрела, левой же, поднял карабин и выстрелил в находчивого противника. Тело рухнуло на рельсы, не подавая признаков жизни.

– Благодарю, – Пахарев поводя пистолетами из стороны в сторону замер на месте, будто прислушиваясь к чему-то.

Лёгкий скрип гравия под подошвой ботинка выдал убийцу подкрадывающегося к ним со стороны начала состава. Не сговариваясь, товарищи выглянули в окно и изрешетили его тело пулями. Ещё не успел убитый рухнуть на землю, как по вагону снова ударила длинная очередь "Льюиса".

Князев выстрелил в ответ раз, другой, третий. Зарядил карабин и сделал ещё несколько выстрелов.

– Что ты делаешь? – прокричал ему товарищ.

– Хочу, чтобы он сменил позицию. Отсюда мне его не достать.

Пулемётчик действительно теперь стрелял только по Князеву, считая его угрозой. Вадим после каждой пары выстрелов немного сдвигался в противоположную сторону вагона. Выстрелы – движение. И всё повторялось вновь. Предсказуемо, опасно, но на это и расчёт.

Когда двигаться дальше уже было некуда, Князев по-пластунски прополз через весь коридор к месту, где спрятался Пахарев.

– Думает, что я остался в том углу вагона. У него либо закончатся боеприпасы, либо он сейчас покинет своё место и попробует найти другой угол обстрела.

– А у тебя как с патронами к карабину?

– Три.

– Печально.

– Достаточно.

Некоторое время ничего не происходило, а затем человек тащивший "Льюиса" выбрался на крышу вокзала. Сумерки заполнили всё вокруг и очертания пулемётчика были размыты. Обустроив позицию налётчик изготовился к стрельбе. Стараясь действовать незаметно, Князев приподнялся над окном, вздохнул, повёл стволом и спокойно нажал на спусковой крючок.

Человек на крыше дёрнул головой и замер.

– Я смотрю, стрелять ты не разучился, – похлопал товарища по плечу Пахарев.

– Слишком много практики было. Так просто не разучишься.

Треск сломанных рам, хруст стекла. Две стремительные тени запрыгнули в вагон через окна и бросились на товарищей.

Князев успел послать пулю по акробатам, перед тем как один из нападавших ударом ноги выбил карабин из его рук. На помощь пришёл Пахарев сделавший серию выстрелов от бедра по ближайшему противнику. Тот, всхрапнув, упал на колени, повалив Вадима на пол. Второй нападавший не снижая скорости перепрыгнул через препятствие и оказавшись возле дипкурьера сбил его с ног. Один из "браунингов" отлетел в сторону и скрылся за окном.

Пахарев оттолкнул от себя готовые схватить его руки и блокировал удар коленом в лицо. Удары сыпались на него градом. В какой-то момент противник просто швырнул его в купе, и Василий врезался головой в стену. Столкновение действительно было сильным и дипкурьер потерял сознание. Только сейчас Кнеязев заметил, что второй пистолет товарищ тоже где-то потерял, возможно, при падении.

В руке противника что-то полыхнуло – раз, другой. Металл вонзился в правое бедро и правую часть груди беспомощного дипкурьера. Когда же тот снова открыл глаза, он увидел крутящиеся в схватке перед ним силуэты. Намереваясь забрать папку акробат склонился над раненым, но в этот момент дорогу ему заступил Князев. Он лишил противника оружия и сражался как лев, но раз за разом пропускал удары и проигрывал. Перед ним был настоящий мастер рукопашного боя. Хитрый приём и бывший поручик рухнул на пол под ноги убийце.

А затем произошло следующее. Вадим увидел рядом с собой рукоятку пистолета. Схватив "Браунинг" он прицелился в противника, но тот ударом ноги в локоть пресёк эту попытку. Боль захлестнула его, и палец нажал на спусковой крючок. Выпущенная пуля врезалась в бронзовый подсвечник позади нападавшего и с громким хрустом угодила в его затылок, окатив брызгами крови Князева. Тело убийцы некоторое время держалось на ногах, будто не веря произошедшему, а затем рухнуло на него.

Осмотр находящегося без сознания Василия прошёл быстро и безболезненно. Отец Вадима был хирургом, и он многое от него узнал о человеческой анатомии. Не раз и не два ему приходилось оказывать помощь раненым товарищам. Рана на бедре Пахарева была, конечно, неприятная, но не угрожала жизни, а вот пуля, угодившая в грудь, кажется, не причинила вред внутренним органам, но всё равно была чрезвычайно опасна из-за близости к лёгкому. Перевязав товарища, Князев уложил его на койку.

Вагон дёрнулся и поезд медленно пополз вперёд оставляя на станции мёртвые тела и кучу стреляных гильз. Примерно через полчаса, застонав, Пахарев очнулся.

– Как давно мы начали движение?

– Чуть более тридцати минут. Как ты себя чувствуешь?

– Глупый вопрос, в меня стреляли.

Присев рядом с товарищем Князев пошутил:

– В меня тоже и неоднократно. Разница лишь в том, что в тебя попали.

Попытавшись засмеяться, дипкурьер скривился от боли и побледнел. Приподнявшись на кровати, он оглядел купе.

– Почта где?

– Под твоей рукой. В целости и сохранности её даже пуля не задела.

Облегчённо вздохнув, Василий уставился на мертвое тело на полу.

– Что это с нашим акробатом?

– Трагическая случайность и ничего более.

Некоторое время они молчали, каждый был погружён в свои мысли, а затем Пахарев прокашлявшись сказал:

– Тебе надо уходить.

Смахнув с рукава френча перышко, Вадим удивлённо посмотрел на товарища.

– С чего вдруг? Я честно сотрудничаю. Помогаю. Ты же сам сказал, что...

Снова привстав на кровати, Василий резко прервал его.

– Может сейчас, ты сможешь заслужить доверие, но потом опять попадёшь под подозрение. Ты царский офицер...

На этот раз настала его очередь перебивать.

– А вы с Саблиным? Разве не бывшие офицеры его величества?

Да, ты прав. Но ты дворянин. А этому сейчас придают большое значение. Вам не доверяют и иногда вполне обосновано.

– Не думал я, что ты мне не доверяешь.

– Перестань немедленно кривляться. Гражданская война закончилась, старые кадры больше не нужны. Идёт чистка. И скажу тебе, не всегда она напрасна. У тебя же есть шанс начать жизнь сначала. Без угроз, подозрений и ненависти. Можешь делать, что хочешь!

Нельзя сказать, чтобы Вадим не думал об этой возможности, но он так скучал по родине и друзьям. Именно привязанность к ним привела его обратно.

– Чего тут думать? Взгляни на нашего акробата. Он вылитый ты. Даже глаза голубые. Снимай с него одежду и переодевай в свою. Возьми мою шляпу. Никто ничего не узнает. Я всё устрою.

– И что я там буду делать без вас? – повысив голос, прокричал он.

Ответ Пахарева был краткий, и спорить с ним было глупо.

– Жить.

Поезд стучал по рельсам подъезжая к станции. Где-то впереди выла бездомная собака.